Страница 4 из 7
Премьер как раз над этим досадным пассажем размышлял. Ещё раньше, когда «писаки»-референты предложили включить эту фразу, Виктор Викторович, вначале отказался, даже возмутился, но ему «писаки» объяснили: «Это из народного сленга, модного сейчас, молодёжного. Только ввернуть это нужно со смешком, как бы по-свойски, я, мол, такой же, как все. Потрафить как бы. И фраза пойдёт, её поймут. Положительно на имидж сработает». Это и перевесило. Премьер так и сделал, но… по реакции «публики» увидел, юмор не прошёл.
– Согласен, Толя, мне она сразу не нравилась, я плохой актёр видимо. Да и народ какой-то злой был, заметил?
– Да, заметил. Не тех подобрали, либо…
– Анатолий Дмитрич, подобрали тех. Разных. Демократия, дорогой мой! За что боролись, как говорится. Не то бы на своих сайтах такое бы в Интернете бандерлоги выложили, не дай Бог!
– На сайтах, кстати, и без того сплошной компромат. Надо его прикрывать… бы… Но, согласен, нельзя. Не поймут. Кстати, между нами, зря я когда-то отменил графу «против всех».
– А я тебе говорил. Это против нас же сработает. И сработало.
– Да, тогда бы Зюганов с Жириновским, и Миронов вообще бы не прошли семипроцентный барьер. А так… Ты уже смотрел, там и Порохов вчера документы в ЦИК подал.
– Гриша? И этот туда же? Я так и думал. Ну, наглец! Ну, конъюнктурщик!
– И не только он. Правда они не опасны, а вот Порохов…
Неожиданно премьер слышит в телефоне тот же мужской, чуть искажённый эфиром голос. Это же слышит и президент.
– Ха! У вас старые данные, господа. Порохов уже не опасен. Он в СИЗО. Сегодня утром арестован. За попытку изнасилования.
Сказать, что премьер с президентом опешили, ничего не сказать. По крайней мере, если премьер этот голос совсем недавно уже слышал, для президента это было полной неожиданно, то есть ирреальностью.
– Что? Виктор Викторович, это кто на линии? Что это было? Это же кремлёвская линия. Закрытая. Это оператор? Это… невозможно!
Но премьера удивил не голос, хотя и это тоже, сама информация. Порохов арестован. За попытку… Не может быть.
Он так и выдохнул в трубку:
– Не может быть! Президент понял другое.
– А кто же это тогда был, если не оператор? Это же преступление! Это нужно расследовать. Подслушивать секретные правительственные разговоры. Это уголовно наказуемая статья. Это Государственное преступление.
И услышал, оба услышали:
– Так, успокойся Анатолий Дмитрич, и не пыли. Ты сейчас о другом думать должен. Главный конкурент закрыт. Он в СИЗО. Уголовное дело открыто.
– Как у Стросс-Кана? – выдохнул премьер.
– Да, полная аналогия. – Странный абонент усмехнулся. – Извините, а что делать? Вас же спасать надо, страну спасать. Не то придут эти…
Президент не понимал.
– Виктор Викторович, кто это? Кто к нам присоединился? Я кладу трубку.
Несанкционированный собеседник ответил:
– Клади, клади.
Естественно, произойди такой случай с кем-либо из обычных людей, не вызвал бы удивления, смешок бы если: чего особенного, мало ли… На каждом перекрёстке, да что перекрёстке, почти на каждом подъезде установлены видеокамеры или уже устанавливают. Некто мили… тьфу, ты, некто полицейский высокий чин обязан контролировать ситуацию в городе. Он и контролирует. Потому и видеокамеры, вэб-камеры, и полиции, и сыщики, и просто люди в штатском. Чтобы ни одно противоправное действие не осталось «за кадром». И правильно. За народом нужен глаз да глаз. Но что касается несанкционированного доступа к разговорам первых лиц государства это… Это, извините, преступление, это за гранью. Это нужно пресекать. Калёным железом. Как государственную измену. До пожизненного. Никто не должен знать о чём могут говорить те самые лица. Это посягательства на частную жизнь, на свободу личности, в конце концов, но прежде…
Премьер нажимает кнопку вызова секретаря. Не отпускает даже тогда, когда секретарь «солдатиком» возникает в дверях. Звонок так и бренчит в приёмной, в раскрытой двери слышно.
– Соедините меня с Генеральным, срочно!..
– Секретарём Совб… – непозволительно растерявшись, переспрашивает секретарь, таким гневным секретарь премьера никогда не видел.
– Какого Совбеза? С Генеральным прокурором, я сказал… Быстро!
Секретарь мылом выскальзывает из кабинета, бежит к своему столу… Прокололся, уволят, колоколами бьётся у него в голове, пока он набирает личный телефонный номер Генпрокурора… Генпрокурор немедленно отвечает, хотя время обеденное.
– Я слушаю вас, Викт…
Премьер его перебивает.
– Вы с ума сошли, Дмитрий Викторович? Кто вам позволил, кто… Это правда, что Порохов у вас арестован?
– Так точно, Виктор Викторович, как вы и приказали, то есть указали. – Театрально бодро, но угасая, рапортует Генеральный…
– Я?!
В вопросе премьера для Генпрокурора звучит непомерное удивление и ужас, вплоть до снятия прокурорских погон, он смешался.
– Так от вас же, извините, по прямому звонили из Дома Прав… Я и… мы и…
– Что вы, что вы?! Идиотизм! Я такой команды не давал. Я вообще ни чего про это не знаю… Пока мне не доложили… Немедленно Порохова освободить. Все документы изъять, все мне на стол. Вы поняли? Немедленно! И не забудьте извиниться.
– Я? – севшим голосом переспрашивает генеральный…
И в этот момент, снова неожиданно вклинивается в разговор тот самый мужской, механистично искажённый голос по закрытой линии.
– Стоп, стоп, стоп, стоп! Не кипятитесь, господа. Ничего отменять не надо. Вы, товарищ прокурор, кладите трубку, – Тот немедленно выполняет команду, характерный щелчок это подтверждает. – А с вами, Виктор Викторович… – неизвестный собеседник умолкает, доносится только его горестное сопение в трубку. – Мда, тяжелый случай… Нужно работать. – Говорит он, наконец, и вздыхает.
Кто такой, кто такой… бьётся испуганно в премьерской голове вопрос.
– Вы, значит, не поняли. – Заключает неизвестный. – Жаль!
С этим голос в трубке исчезает, но мягко и требовательно зуммерит на приставном столе телефон прямой правительственно связи с гербом и надписью «Генеральный прокурор РФ». Наследие прежней системы (В смысле, телефон). Премьер вздрагивает, неужели опять он… Ну всё, попался, стервец, нажимает кнопку записи разговора.
К сожалению, нет. По громкой связи голос генерального прокурора осторожно переспрашивает:
– Виктор Викторович, я не понял, так освобождать или… Это, извините, президент что ли с нами говорил?
– Какой президент, чёрт тебя возьми, Дмитрий Викторович, это… это… Освобождать, я сказал. Немедленно.
– Понял, Виктор Викторович, понял, исполняю, уже дал команду.
Непредвиденная ситуация выбила премьера из рабочего состояния. Отмахнувшись от круглых в ужасе глаз секретаря, вызывает машину.
– А как же ваш сегодняшний план встреч, Викт…
– Никак. Переведи на первого зама, не понятно что ли? Что смотришь? Меня нет. Заболел.
– Понял, Виктор Викторович. – Послушно склоняет голову секретарь, хотя, конечно, ничего не понимает.
Владимир Останин, начальник личной охраны, не переспрашивает, в микрофон, спрятанный в рукаве пиджака, дублирует распоряжение. Команда проходит и к группе дежурной охраны, и к дежурному офицеру ФСО.
– Куда, Виктор Викторович? – закрывая за премьером дверь бронированного лимузина, спрашивает Останин.
– Прямо! – распоряжается премьер. У Останина лицо не меняет выражение, премьер уточняет. – За город.
«За город», дублирует Останин в гарнитуру переговорного устройства. Выстроившийся кортеж немедленно срывается с места. Стрелки спидометров замирают на цифре 200, расстояние между машинами – рукой подать. Всё по-инструкции. С дежурного пульта ФСО прошла соответствующая команда, дежурный полицейский на пульте города продублировал, на ближайших магистралях, на всём предполагаемом пути правительственного кортежа автоматикой полностью перекрывается всяческое авто- и прочее движение. Постовые ГИБДД, торопливо поправляют форму, сбрую, заранее держат руку у козырька фуражки. Мимо них, под звуковой и световой сигналы два лимузина, два минивэна сопровождения с охраной, и два полицейских автомобиля несутся по осевой линии. Обычное дело. У бойцов личной охраны премьера, в минивэнах, автоматы наизготовку, у Останина, он сидит полубоком, на коленях взведённый многозарядный пистолет-автомат. Он, как сжатая пружина, весь собран, брови нахмурены, глаза остро сканируют набегающее и прилегающее пространство. Премьер, забившись в угол огромного салона, спрятавшись за шторками и тонированным стеклом вроде дремлет. Думает или отдыхает. Что, для высокого должностного лица, в принципе, одно и тоже. А второй лимузин, с задёрнутыми шторками, точно такой же, но пустой, летит впереди, сразу за полицейской машиной. В качестве «обманки». Для снайперов или террористов.