Питон

- Вы сами ответили на этот вопрос. Потому, что научное творчество не имеет ничего общего с поточным производством, - вмешался молчавший до той поры географ Легран.

- По мне, брак везде брак. Позвольте напомнить вам данные статистики. Количество ежегодных научных публикаций в конце XX столетия удваивалось за 8-10 лет, спустя полвека - всего лишь за три года, а в наше время оно утраивается в каждом полугодии. Эта лавина погребает под собой, вытесняет из оборота весь накопленный в прошлом запас знаний. Она закупоривает поры науки. Исследователи вынуждены тратить уйму сил ради хотя бы беглого знакомства с трудами своих коллег, у них не остается времени для собственных наблюдений и размышлений. Хуже того. Втягиваясь в круговорот вторичной информации, они, сами того не замечая, начинают перепевать давно открытые и даже закрытые истины, утрачивают потребность сказать новое слово. А в итоге поступление свежих идей падает катастрофическими темпами. Что это, как не кризис перепроизводства? И нет другого способа выйти из него, как положиться на Питона.

Тюльпанов перевел дыхание.

- Нас не надо агитировать, Платон Николаевич, - сказал Нолли. Положение действительно тревожное, хотя вы несколько сгущаете краски. Именно поэтому было дано согласие на эксперимент. Вопрос в том, не следует ли внести коррективы в его условия. Вот мы более или менее произвольно установили, что право на выход в свет получают работы, содержащие не менее 5 процентов новой информации. А что, если среди рукописей, забракованных вашим Питоном, есть такая, в которой всего лишь одна свежая мысль, зато гениальная?

Тюльпанов растерялся.

- Вы попали мне в солнечное сплетение, - признался он еле слышным голосом. - Тут наш Питон пасует. Машина не в состоянии оценить гения. Это выходит за пределы ее воображения.

У него опустились плечи. Подавленный вид этого беспредельно уверенного в себе человека, терпящего поражение, взывал к сочувствию, и даже главный его оппонент сжалился.

- Утешьтесь, и люди не всегда способны распознать гения, по крайней мере при жизни. Меня, - продолжал Джулиано, - больше заботит другая сторона дела. Правильна ли методика, в соответствии с которой информация признается повторной? Известно, к примеру, что Шекспир заимствовал многие сюжеты у Бен-Джонсона, а тот, в свою очередь, нередко брал их из хроник. Что, если Питон на этом основании зарубит "Ричарда III"?

- Здесь совсем другое, - подал голос Вайль. - В художественной литературе, в искусстве главное - образ, характер. За историю Орлеанской девы брались многие, сюжет у всех был един, но Вольтер, Шиллер, Шоу, Аннуйль - каждый открывал свою Жанну. В науке же открытие может быть сделано только единожды.

- Мне вспоминается печальная история Брокта, - задумчиво сказал Нолли.

- Никогда не слышал, - заявил географ.

- Ее сознательно не афишировали. Был такой чудак. Вознамерившись вернуть человечеству художественные шедевры, погребенные в лабиринте знаний, он стал публиковать их под своей фамилией. К несчастью, плагиат обнаружили.

- Уж не хотите ли высказать... - начал Джулиано.

- Нет, - жестко перебил Нолли, - я не собираюсь его оправдывать. Однако благодаря Брокту многие получили возможность познакомиться с незаслуженно забытыми произведениями. Мы с вами решаем сейчас противоположную задачу: как избавить читающую публику от макулатуры. Скажу вам честно - я за Питона. Но трагический конец Ляпидуса... Вправе ли мы доверять машине судьбы людей?

- Можно подумать, что мы не делаем этого в тысяче других случаев, начиная от каждодневной езды в транспортных средствах с автоматическим управлением, - хмыкнул Тюльпанов, быстро обретший утраченное равновесие. С другой стороны, что изменилось бы, получи Ляпидус отрицательный отзыв о своем творении не от Питона, а от авторитетного Ученого совета? Я вам больше скажу, Питон - благодетель, он оказывает неоценимую услугу не только обществу, но и тем авторам, чьи рукописи бракуются. Одни усвоят из этого урока необходимость более строго относиться к своей работе, не соваться в печать, если не можешь сказать ничего нового. Другие и вовсе сообразят, что взялись не за свое дело, и постараются найти для себя более подходящее занятие.

- Во всем этом есть резон, - согласился Легран. - Послушайте, друзья, а почему бы нам не пойти по самому простому пути?

- Понизить порог проходимости! - подхватил Тюльпанов. - А заодно утихомирить обиженных, разрешив им печатать свои опусы за собственный счет тиражом, скажем, до 500 экземпляров.

- У них и так есть это право. Нет, - покачал головой Нолли, - уступками и компромиссами здесь не отделаешься. Скажите, Платон Николаевич, Максим Максимович, не могли бы мы поговорить с самим Питоном? Вдруг у него есть своя точка зрения?

- Разумеется, - с готовностью откликнулся Тюльпанов. - Вы еще не знаете, какую мудрую электронную голову сотворил наш Вайль.

- Советоваться с машиной... - усомнился было Джулиано, но все встали уже с мест, и ему не осталось ничего иного, как присоединиться к коллегам.

4

Колоссальный электронный комплекс, получивший кличку Питон, целиком был упрятан под землю. На поверхности, в двадцатиэтажном корпусе, располагалась различная подсобная техника, в задачу которой входил контроль за нормальной работой машины, текущий ремонт, а главное - питание ее информацией (Тюльпанов именовал этот процесс "кормежкой") и получение ответов на поставленные вопросы. Все нити управления сходились в рубке небольшой, уютно обставленной комнате, в которой не было никаких приборов; связь с механическим мозгом включалась нажатием кнопки, смонтированной на уголке стола.

- Кто начнет? - осведомился Тюльпанов, когда все расселись. - Мы с ним понимаем друг друга с полуслова.

- Позвольте все-таки нам непосредственно пообщаться с вашим детищем, вежливо возразил Нолли.

Тюльпанов пожал плечами и дал знак, что включает связь. Он вздрогнул, услышав знакомый женский голос: "Я к вашим услугам, друзья". Тысячи раз приходилось Тюльпанову проделывать эту операцию, и каждый раз он мысленно клял Вайля, который хотел сделать ему приятное, а превратил Питона в источник, бередящий его душевную рану.