Убийца

– Спасибо.

– Мне правда жалко, что я опоздала.

– Ничего страшного, Ри.

Есть люди, которые не любят сразу переходить на уменьшительные; скороспелая фамильярность их отталкивает. Шери Сайкс, напротив, заметно расслабилась и даже шагнула ко мне опять, словно с намерением еще раз поздороваться со мной за руку, теперь уже по-настоящему. Но тут же передумала, опустила руки и сказала:

– Спасибо за то, что согласились встретиться со мной, доктор Делавэр. Мне очень нужна ваша помощь.

Она опустилась на мою потертую кожаную кушетку и начала заламывать руки. На одном запястье – красный браслет-шнурок, на другом – ремень с металлическими заклепками.

Я сказал:

– Тяжелая для вас ситуация.

– Чистый ад, – ответила она. – Да еще и дорогущий. Хотя Майрон делает мне скидку.

– Мило с его стороны.

– Я нашла его в телефонной книге. Он, наверное, решил, что я сумасшедшая, раз взяла и просто так ему позвонила. – Она смущенно поерзала. – Он молодой. У него в офисе я еще ни разу никого не видела, а на рецепции сидит молоденькая девушка, прямо девчонка.

– Вас волнует, что у него мало опыта?

– Нет, совсем нет, он классный, правда – он слушает. Видно ведь, когда тебя понимают, а когда нет, правда?

И она посмотрела на меня в надежде, что и я оправдаю ее ожидания.

Я произнес:

– Да, приятно быть понятым.

Она снова расслабилась.

– Такое дерьмо… Я про суд. По мне, так люди, которые всех осуждают, сами и есть гады.

– Как ваша сестра.

Выразительный кивок.

– Она всегда была такая – вечно смотрела на меня сверху вниз, вот и теперь тоже. – Ее губы сложились в беззвучное ругательство. – Своей жизни у нее нет, вот она и пытается сожрать мою, словно буррито на завтрак.

Тут Шери вытаращилась на меня.

– Это еще откуда взялось? Сожрать, как буррито… Я же терпеть не могу этих… как их… метафор.

– Просто у вас такое чувство, как будто Конни пытается вас проглотить.

– Да! Вот именно так я себя и чувствую! Вы тоже начинаете понимать, доктор Делавэр… кстати, классная у вас фамилия, индейская, наверное? Во мне тоже есть индейская кровь. Чиппева, по крайней мере, так моя мама рассказывала. А у вас есть индейская кровь? Вы из какого штата, из Делавэра? Единственное место, куда я так и не доехала, но там наверняка красиво. Какой он, Делавэр?

– Давайте пока сосредоточимся на вас, Ри.

Краска отлила у нее от лица. Правда, бронзовый плотный макияж не позволил ей побледнеть полностью, но даже сквозь него были видны белые пятна, выступившие у нее на щеках, на подбородке и даже над глазом.

– Извините, что сую нос не в свое дело.

– Ничего страшного, Ри. Просто если мы с вами не будем отвлекаться, то наше дело пойдет быстрее.

– Да, конечно, – сказала она. – Чем быстрее, тем лучше. Надеюсь.

Я начал с истории развития ее дочери. Все основные моменты физического и поведенческого роста Рамблы она знала назубок, но никакой материнской гордости или догадок о том, как девочка будет развиваться дальше, не выразила. Я встречал матерей, чей контакт с ребенком был куда ближе, и других, которые знали о своих детях куда меньше.

То, что она сообщила о режиме сна и аппетите ребенка, укладывалось в норму. То же и с основными этапами развития Рамблы. Слова Ри подтверждал короткий отчет педиатра из общедоступной клиники в Сильверлейк. Одна-единственная страничка, исписанная общими фразами, явно скопированными с какого-то образца.

– Доктор Килер – ее постоянный врач? – спросил я.

Снова пятнистая бледность.

– Не совсем, мы ходим к любому доктору, чья смена. И ничего страшного, там все врачи хорошие. К тому же Рамбла у меня совсем здоровенькая, прививки все сделаны – я ведь не из тех чокнутых мамаш, которые отказываются от вакцинации… Нет уж, пусть мой ребенок будет живой и здоровый.

Она сунула руку в сумку и достала оттуда фото. Видимо, сделанное в карнавальной будке, по четыре штуки за доллар.

На фото Ри Сайкс обнимает крупную, в ямочках, темноволосую малышку. Славная девчушка, приятная улыбка, одна ручка поднята, будто она хочет кому-то помахать. Кроме темных глаз уголками книзу, никакого сходства с матерью.

– Прелесть, – произнес я.

– Она – мое сердце. – У женщины перехватило горло.

Я вернул ей снимок.

– Расскажите, как проходит обычный день Рамблы.

– В смысле?

– Ну, что она делает после того, как проснется?

– Я меняю ей подгузник, переодеваю, кормлю, и мы играем.

Я ждал.

Шери продолжила:

– Потом… иногда мы просто сидим дома и ничего не делаем.

– Какие игрушки она любит?

– Вообще-то с игрушками она не очень; я чаще даю ей пустые коробки из-под хлопьев, резинки для волос, всякое такое – да, и ложки, она очень любит ложки, колотит ими обо все, так здорово получается…

Я улыбнулся.

– Значит, вы с ней девочки домашние.

– Нет, мы и на улицу выходим. Я беру ее с собой за покупками. А иногда просто идем гулять. Она у меня классный ходок, любит топать ножками, так что прогулочной коляской мы почти не пользуемся, только когда она совсем устанет – она у меня надежная. Я про коляску. По этой марке нет никаких нареканий. Я, правда, купила ее с рук, но она была целая и исправная, только внизу пара небольших вмятин. – Шери назвала марку. – Это ведь хорошая коляска, правда?

Я кивнул.

– То есть вы часто бываете вместе.

– Да почти все время. У нас с ней ведь нет никого, только она да я, но она такая классная малышка, так что мы с ней не разлей вода. – У нее дрогнули губы. – Она – мое сердце, – повторила женщина и погладила себя по груди.

И тут же отбросила косу за спину таким жестом, словно бросала причальный конец.

– Я так сильно ее люблю, и она меня тоже любит. Когда я только обнаружила, что ношу ее, я сразу… стала беречься. Первое, что я сделала, – пошла и купила витамины.

– Для беременных.

Она отвела глаза.

– Честно говоря, док – а я всегда буду с вами только честной-честной, и точка, – сначала это были простые витамины, я просто пошла в аптеку и купила самые обыкновенные. Я ведь ничего тогда не знала… никаких подробностей. Но я обратилась в клинику. В Малибу, я тогда в Малибу работала. Вы, наверное, спросите, а что я там делала? В домах убиралась, знаете, здоровенные такие богатые дома у моря. Сама-то я жила, конечно, не на пляже – так, снимала по дешевке фургон на стоянке для мобильных домов, недалеко от Кросс-Крик. Вы ведь знаете Малибу?

– Знаю.

– Ну, тогда вы представляете, где это. Место нормальное, чистое, и работа приличная. – Она сделала глубокий вдох и откинулась на спинку кушетки.

– Итак, вы пошли в клинику… – продолжил я.

– А, ну да. Так вот, они мне и говорят – в клинике – есть, мол, особые витамины для беременных; тогда я выбросила простые, пошла и купила специальные. Я очень хорошо о себе заботилась. Рамбла родилась большая – восемь фунтов одиннадцать унций. – Она засмеялась. Так же звонко, по-девчоночьи, как на автоответчике. – Вытолкнуть ее из себя – та еще оказалась работенка.

– Тяжелые роды?

– Удовольствия ради я бы это повторять не стала, но все прошло, и со мной все в порядке, и она родилась красоткой. Только не подумайте, будто я решила, что заслуживаю награды. За то, что заботилась о себе, понимаете? В конце концов, это была моя обязанность.

– Однако не все так поступают.

– Вот именно! Но для меня это было важно. Выносить эту беременность, родить здорового ребенка. Я… не хотела рисковать.

– Ваша жизнь стала другой, – сказал я.

– Вы слышали об этом?

– О чем?

– О том, как я жила. Раньше. Я ничего не буду скрывать от вас, все по-честному, как обещала. Ну, в общем, да, я многое поменяла. Потому что она – мое сердце, как была с самого начала, так и осталась, и я не вижу, почему я должна доказывать это какой-то там судье… кстати, какая она? Я про судью.