Короли ночной Вероны

Баал и три тысячи демонов!

Камзол и рубашка разорвались на груди, обнажив старый шрам, о котором вчера упоминал странноватый учитель энеанского. Не знаю, что на меня нашло, но я, словно кто-то водил моей рукой, полоснул ногтем точно по алеющему шраму. Сначала на пальцы брызнула кровь, а после неожиданно они сомкнулись на рукояти длинной шпаги с закрытой гардой, возникшей в моей ладони. Не спрашивайте, как? Не знаю!

А дальше тело действовало как бы само по себе. Клинок таинственной шпаги рассек ближайшего ко мне голема (именно так звали то чудовище, в которое превратились парни) надвое. Он осыпался на пол грудой глины и камня. Остальные двое не захотели разделять его судьбу. Один отошел к Паоло, подняв его за волосы, второй же отступил к его сестре и сжал свои каменные пальцы у нее на горле.

Это увидел Паоло. И тогда началось самое интересное! Я, повинуясь наитию, кинул шпагу Паоло и когда его пальцы удивительно ловко сомкнулись на ее рукояти...

... Всей своей отточенной поверхностью, закаленной в ледяной воде и теплой крови людей, эльфов и кое-кого, чьих имен не запомнили летописи, я ощущал жажду битвы. И пускай в ней мне не придется напиться свежей крови врагов, но и это сойдет. Големы никогда не были моими любимыми противниками, но я слишком долго не ощущал свиста ветра и упругого сопротивления рассекаемой плоти. Так что любая драка была мне в радость. Даже такая недолгая, как эта...

Я лежал на полу заброшенного склада, глотая ртом казавшийся сейчас каким-то шершавым воздух. С неожиданной ясностью в голове полыхали образы и слова. Я до последнего слова вспомнил безмолвный разговор с ди Амальтено, понял кто он такой и кто такой Паоло, вернее, кто прячется за этими людьми, и... Да, и за мной. Обрели реальность смутные сны, не дававшие мне покоя с самого детства. Так вот в чем дело. Впору с ума сходить, Господь свидетель!

- Что ты разлегся? - донесся до моего ушедшего в далекие эмпиреи знакомый до боли голос. - Поднимайся!

Я кое-как разлепил отяжелевшие веки и увидел то, что (вернее кого) и ожидал здесь увидеть. Отца в сопровождении нескольких стражей в морионах и при алебардах. Ну да, мы же с Паоло подняли такой шум, что все окрестные жители со всех ног помчались в стражу - сообщать о случившемся смертоубийстве. Конечно, что же еще могло поднять такой грохот. Каково же было удивление прибывшего на указанное место патруля, когда вместо ожидавшейся горы трупов они увидели несколько кучек камня и меня, мало чем отличавшегося от трупа. Присутствия Паоло (вернее, того, кто был им) я не ощущал, намертво сплавившись с легендарным Айнланзером - Мечом Драконов; я теперь всегда знал есть ли рядом мой последний хозяин - ангел-бунтарь Алексиэль.

- Вставай же! - Ну почему в голосе отца нет ни ярости, ни презрения, я же так старался все эти годы! - Объясни, что здесь произошло?

- Ничего, - как можно грубее бросил я в ответ. - Ничего противозаконного, как видишь!

Я с трудом поднялся, покачиваясь и держась за стену, но не принял помощи ни от отца, ни от его подчиненных стражей.

- Что тогда это был за шум? - продолжал настаивать он.

- Никакого шума не слышал, - отмахнулся я, - и, вообще, ничего не знаю, ясно? Претензии ко мне есть?

Отец укоризненно посмотрел мне в глаза, но ничего не сказал, лишь дал отмашку своим людям, стоявшим здесь и дежурившим на улице, и ушел. Стражи недовольно покосились на меня, конечно, отец ведь был у них на хорошем счету и сейчас и тогда, раньше, когда убивали наших родственников. Он в то время уехал на какое-то разбойное нападение едва ли не в пригород. Если бы этого не произошло, Гаррамон никогда не решился напасть на нас. Связываться со стражей - дураков нет. Убийство офицера стражи - это уже преступление против империи и карается куда жестче, нежели обычная вендетта. Быть может, в этом случае и Галиаццо Маро не участвовал бы в том бою... Но гадать на кофейной гуще - занятие неблагодарное и глупое.

Кое-как запахнув растрепанную одежду, я заковылял к меду. Хотя как не странно, с каждым шагом я чувствовал себя все лучше и к тому времени, как добрался до университета, полностью пришел в норму, для полного счастья мне оставалось лишь переодеться. Что я и поспешил сделать, как только добрался до своей комнаты в общежитии.

Покинув общежитие, я направился домой к Паоло, вполне здраво рассудив, что именно туда он отправится первым делом - вернуть сестру. Со времени поступления в университет Паоло жил отдельно от матери и сестры, его отец погиб несколько лет назад, он был офицером лейб-гренадир, отправленных в Виисту для подавления восстания некоего Вильгельма Телля. Еще я знал, что отношения с матерью у Паоло были весьма натянутыми и теперь понимал в чем причина. На полдороги к дому Паоло я встретил его, несшегося мне навстречу едва ли не быстрее, чем когда спешил на помощь сестре.

Он врезался в меня и совершенно неожиданно прижался к моей груди и разрыдался. Я неловко приобнял юношу за плечи, не думая, что могут подумать о нас люди на улице.

- Что стряслось, Паоло? - спросил я его.

- Я... ее... совсем... - Он заикался и ничего понять было нельзя. А потом он вдруг поднял на меня глаза и четко произнес: - Пойдем в "Чернильницу", я хочу напиться. - И добавил так тихо, что, наверное, думал, этого не услышу даже я: - Впервые в жизни.

Что ж, напиться удалось нам обоим, хотя по понятным причинам, Паоло из "игры" вышел первым и мне пришлось тащить его на себе до комнаты в общежитии. После этого я кое-как поплелся до своей комнаты и плюхнулся спать, не раздеваясь.

На тренировку к Рафаэлле я едва не опоздал, но сумел провести ее, несмотря на жесточайшее похмелье. Слуга у нее, тот самый, что открывал дверь и, похоже, был одним из самых старых слуг в доме, сразу понял, что мучит меня и в перерыве, когда мы с Рафаэллой решили отдохнуть, и принес мне стакан вина с какими-то травами, которое помогло мне справиться с головной болью. За это я был ему бесконечно признателен. В тот раз мы профехтовали до самого вечера - толковых лекций не было и я решил посвятить этот день обучению. И, в общем-то, ничуть не пожалел. Мне все большее и большее удовольствие доставляло само общество Рафаэллы, и тут была не только гордость учителя за схватывающую все на лету ученицу, а куда больше.

В университете меня перехватил Сантьяго. Он бесшумно подошел ко мне, аккуратно взяв за локоть. Хоть я почувствовал его присутствие новыми чувствами, обострившимися после полного слияния с Айнланзером, но не бежать же от него, в самом деле. Хотя и разговаривать не хотелось совершенно, особенно с баалоборцем, чья проницательность давным давно вошла в пословицы и поговорки. Впрочем, последние старались произносить тайно, шепотом и только в компании трижды проверенных людей.

- Вы, молодой человек, - мягко произнес Сантьяго, - как я знаю участвовали в некоторых событиях, имевших место не далее, как вчера. - Баал бы побрал велеречивость наших клириков! - Так вот, настоятельно советую вам забыть все, что вы видели. Поверьте, это для вашего же блага. Да прибудет с вами Господь, юноша.

Благословив меня, Сантьяго отпустил мой локоть и удалился куда-то по своим делам. Я лично был ему благодарен за это.

- Он не понимает, кто ты такой, - ворвался в голову безмолвный голос, принадлежавший ди Амальтено, точнее не совсем ему, но мне было удобнее думать так, - не самых лучших шпионов стал посылать Пресвятой престол. Забыли смертные о магии и чудесах. Скоро и Господь с Баалом станут для них такой же обыденностью, как сортир. И за это мы дрались в Геенне с демонами?

Встряхнувшись, я освободился от наваждения и зашагал дальше, к "Чернильнице".

Глава 4.

Следующим утром я не пошел к Рафаэлле, о чем предупредил ее заранее. Дело в том, что в тот день большую часть занятий составляли семинары у Горация Мальвани по все тому же ius ad rem, но будто этого мало он же подменял заболевшего (это по официальной версии ректората, а на самом деле раненного на дуэли) профессора по ius utendi-fruendi. Так что нас ждала воистину "веселая жизнь". Тут бы живым из аудитории выбраться.