Страница 49 из 52
По ЗоТИ было необходимо не только знать теорию, но и показать ряд практических заклинаний.
Трансфигурация, наряду с Чарами и Зельевареньем, традиционно считалась входящей в тройку самых сложных экзаменов по СОВ.
Из теории магам необходимо знать лишь Правило Гампа и еще парочку основополагающих принципов и поправок. Все остальное — чистая практика. Как я уже знал, действительно сложная трансфигурация нас ждет на седьмом курсе, когда мы будем сдавать ЖАБА. Там следовало не просто трансфигурировать вещь, но создать сложный обьект, с несколькими деталями. Например — навесной замок, который бы работал, или дверную петлю. Вот это уже действительно сложно, а всё что мы сдавали сейчас, — так, семечки.
Чары, вполне ожидаемо, вообще не доставили никаких проблем. Я, немного рисуясь, выбрал билет и сдал его на месте, не отходя к столику для подготовки.
А вот зельеварение вызвало некоторые трудности. Мы варили зелья, и происходило это в классе профессора Снейпа. Зелья не являлись сложными, их можно было приготовить за пару часов, но тут оценивали и качество, и аккуратность, и общее состояние финального продукта. Тут уж Малфой чувствовал себя как бог, а мне пришлось поднапрячься.
День нам дали отдохнуть. Начались экзамены по необязательным предметам, тем, что мы выбрали на третьем курсе.
Для магов очень сложной дисциплиной казалось Магловедение. Это целиком теоретический предмет, на котором необходимо продемонстрировать знания о мировоззрении простых людей, о том, как они живут, о чем говорят и как одеваются. Я не посещал занятие по данному предмету, понадеявшись, что и так все знаю. Мой расчет оправдался. Как оказалось, мне достался вопрос, которые многие считали одним из самых сложных — я должен был рассказать про основные государства Европы и описать их культурные и религиозные особенности.
Отвечая, я так разогнался, что преподаватель даже остановил меня, уяснив, что эту тему я могу «педалировать» очень и очень долго.
Малфой и Роджерс данный предмет не брали, а вот Грейнджер, Макконли и Лонгботтом его изучали. Сложнее всего пришлось Невиллу. Но тут у нас с ним сложился взаимовыгодный обмен — он натаскивал меня по Травологии, а я его по Магловедению. Грейнджер почему-то нервничала перед этим экзаменам, и думала, что ей придется нелегко!
Руны и Нумерология были сложными, а местами так и вовсе тяжелыми предметами. Они шли друг за другом и всем нам, тем, кто их изучал и сдавал, пришлось нелегко.
Мой список экзаменов замыкал Уход за магическими животными. Уроки Хагрида я посещал эпизодически, но зато старался больше читать. Мне достался символичный вопрос — описать особенности сфинкса, места его обитания, и особенности взаимодействия с людьми и другими магическими тварями.
Я сразу осознал, что здесь мои знания не такие полные, как мне бы того хотелось. Уже в коридоре, закончив отвечать и покинув Большой зал, я окончательно понял, что на высшую оценку я не наработал. Поставили бы «Выше ожидаемого» и я буду доволен. Хотя, мне повезло, что в Колдовстворце я практически три месяца посещал Магозоологию. Там все мы имели прекрасную возможность сравнить, как преподает компетентный, опытный специалист и простой лесник по имени Хагрид. Хагрида в этой ситуации немного жаль, мужик явно оказался не на своем месте, но себя жаль еще больше. С грамотным преподавателем мы бы учились совсем иначе!
Вообще, оказалось, что я пошел на своеобразный рекорд, взяв на экзамены одиннадцать предметов и отказавшись лишь от одного — Прорицания. По нынешним временам сдача СОВ по одиннадцати дисциплинам приравнивалась к чему-то очень основательному и серьезному.
Из всего пятого курса лишь Гермиона Грейнджер повторила мое достижение, а Драко Малфой так и вовсе ограничился десятью предметами. Хотя для большинства остальных учеников и это недостижимый уровень.
Конечно, было приятно, но, несмотря на взрослое отношение к жизни, я, в конце концов, почувствовал нешуточную усталость.
Обычно результаты СОВ приносили совы в конверте примерно через месяц после экзамена. Так что от нас больше ничего не зависело.
Прошел последний ужин в этом учебном году. Как и обычно, директор Дамблдор поздравил нас всех с окончанием очередного учебного года и пожелал удачи в новой жизни выпускникам-семикурсникам.
Я слушал его задумчиво. Мне не нравилось, что этот год прошел так спокойно. Ни директор, ни даже Макгонагалл ни разу так и не вызвали меня на беседу и ничего не пытались объяснить, рассказать или направить. Это было странно и как-то неправильно — на мой взгляд.
Хотя, нет, один раз с Макгонагалл я все же беседовал. Дело касалось моего будущего, и Минерва, как заместитель директора, проводила беседу с каждым из пятикурсников, помогая определиться, что же каждый из нас хочет достичь после Хогвартса и где найти свое признание.
Для пятнадцатилетних и шестнадцатилетних ребят такие беседы очень полезны, а вот я просто «отбывал номер». Макгонагалл выпытывала у меня планы насчет будущего и мне почему-то казалось, что все это не просто так. Ей не понравилось, когда я сказал, что планирую сдавать экзамен на мастера боевой магии, а дальше этого пока не заглядывал. Поджав губы, она явно решила, что я явно что-то скрываю.
Ну, да скрываю… А с чего мне вообще с ней откровенничать? Откровенность распространяется лишь на тех, кто это заслужил, и заместитель директора явно не входила в число таких людей.
Самое забавное было в том, что я действительно не определился на счет будущего, после того, как сдам на мастера. Если сдам… Идей хватало, но во что-то окончательное они пока не сформировались.
Хотя, я, конечно, придираюсь и к Макгонагалл и к Дамблдору. И придираюсь от того, что мне это не нравится. Меня волновало, что внешне директор ничего не предпринимает, что он такой благодушный и даже счастливый. И я, и другой, запасной, герой — Невилл Лонгботтом медленно, но верно выходили из под его влияния. Время шло, мы становились сильнее и умнее, а Дамблдор усиленно делал вид, что все прекрасно. В тот вечер моя паранойя разыгралась не на шутку.
Да и Луна не прибавила мне настроения, когда наклонилась к уху и произнесла чуть слышно, щекоча губами:
— Следующий год не будет таким безоблачным.
Лу словно почувствовала мои мысли, но мне совсем не понравился смысл ее слов. Зато радовало, что она сказала это на ухо и еле слышно. Со стороны никто ничего не понял. Мало ли о чем там молодежь шепчется?
Не так давно мы поговорили с Лавгуд о ее даре и решили, что его лучше никоим образом не светить. Мы и раньше-то не особо распространялись на эту тему, но теперь вообще решили играть в конспирацию, и даже перед друзьями его не показывать. Здесь стоял вопрос о безопасности самой девушки, и меня радовало, что она никогда не была болтушкой, и что о будущем и своем виденье говорила очень редко…
Драко и Невилл, конечно, кое-что соображали, но в них я уверен. Гермиона, как мне кажется, относилась к способностям Лавгуд скептически. Она не могла их проверить на практике, а именно ей Луна ничего о будущем не говорила. Последний раз, насколько я помню, такое было в Выручай-комнате на третьем курсе.
Утром мы отправились в Хогсмид. Пахло свежескошенной травой и цветами. Вдоль дороги порхали бабочки и басовито гудели труженицы-пчелы. Где-то высоко в небе, предсказывая хорошую погоду, летали ласточки.
Поезд стоял на платформе, ожидая нас. Из трубы вырывался бело-серый дым.
Мы заняли отдельное купе и через несколько минут поезд тронулся. На нас неожиданно напала задумчивость. Некоторое время мы так и сидели — молча и немного меланхолично. Луна устроилась в самом уголке, я около нее, обняв левой рукой. Прямо напротив меня, практически в такой же позе, расположились Драко Малфой и Ханна Аббот.
Драко в очередной раз не смог нормально отметить свой день рождения. Он у него пятого июня — самое “жаркое” и неподходящее из-за экзаменов время. Надо не забыть, и на каникулах “раскрутить” Гоха на выход в нормальный ресторан.