Ветер перемен

— Для чего это нужно? Ты боишься меня? — Дейенерис демонстративно дернула рукой, чтобы цепь зазвенела. Внутри нее клокотала ярость и боль от унижения. С ней, Таргариен и королевой, не имели права так поступать. Унижение хуже смерти!

— Предлагаешь перейти на «ты»? Я только за, — Джоффри усмехнулся краешком губы. — Тебя приковали из-за того, Дейенерис, что ты все потеряла и тебя больше ничего не сдерживает. В твою голову вполне может прийти идея попробовать меня убить. Мне же не хочется применять оружие. Я просто хочу побеседовать наедине. Вот поэтому тебя и сковали на время. Еще есть вопросы?

Она промолчала, настороженная и внимательная.

— Ты знаешь, я часто представлял себе вот эту нашу встречу, — неторопливо начал король. — Я представлял ее по-разному. В моем воображении то я был в оковах, и ты задавала мне вопросы, то все происходило наоборот. Вот как сейчас…

— Ты можешь торжествовать, — невольно проговорила она. — Ведь ты за этим пришел?

— И вот, в своем уме я строил нашу беседу, — собеседник словно не расслышал ее слов. — Я задавал тебе вопросы или отвечал на них. Я обвинял и оправдывался. Особенно сильно я хотел побеседовать после твоего нападения на Красный замок и гибели моей сестры, принцессы Мирцеллы. Но за это время я успел перегореть… И теперь я даже не знаю, о чем можно с тобой говорить. Мне ничего от тебя не надо, не о чем спрашивать и самому нечего сказать. Так может, ты хочешь о чем-то поговорить?

— Мне не о чем говорить с сыном узурпатора! — Она против воли втянулась в его игру. — Или ты не его сын, а обычный бастард?

— Попытка вывести меня из себя не засчитана. Ты действительно думаешь, что я куплюсь на подобное?

— Мне безразлично.

— Вот и мне безразлично. Сын я Роберта Баратеона или Джейме Ланнистера уже ничего не решает. Официально я Баратеон и тот, кто сидит на Железном Троне.

— У тебя нет ничего своего… Красный замок и Королевскую Гавань построили мои предки. Они же и выковали в огне драконов Железный Трон.

— И что? — в голосе Джоффри послышался интерес. — Что за этим следует?

— Роберт Баратеон пошел против Богов и законов, подняв свой бунт. Ты не имеешь прав на Вестерос.

— Странные вокруг люди… — король вздохнул. — О чем ты говоришь, ты, потомок Таргариенов, «отрыжка» погибшей Валирии? Твои предки пришли сюда, залили Вестерос кровью и завоевали силой право сидеть на созданном ими же троне. Вас тут не ждали, не звали и не были особо рады! У Таргариенов не было прав — вы завоевали их силой. Точно так же, как сделал Роберт Баратеон.

— Отрыжка? — Она почувствовала, как гнев и ярость затопили все ее тело. — Ты вот сидишь, привязав меня, и смеешь издеваться? Я королева, Мать драконов и пережила такое, что тебе просто и не снилось.

— И что?

— Я требую, чтобы ты не оскорблял мой род.

— Согласен — ты королева. Королева Миэрина, но не Вестероса, — он вновь усмехнулся, заметив, как ее покоробило от этих слов. — И сейчас ты всего лишь пленница.

— Оставим это, — она резко успокоилась. Этот ублюдочный король не должен видеть, что происходит у нее в сердце. Он победил, но не сломал ее. И не сломает.

— Хорошо, давай оставим, — покладисто согласился Джоффри. — Тогда у меня к тебе единственный вопрос — ты хочешь жить, Дейенерис Таргариен?

Девушка задумалась. Что ей отвечать и следует ли вообще это делать? Жизнь не имела для нее былой цены, разочарование и усталость поселились в сердце… И все же она ответила:

— Все хотят жить. Но я никогда не пойду на унижение.

— А на что ты пойдешь ради жизни? Назови мне хоть одну причину, по которой я мог бы оставить тебя в живых, королева Миэрина.

Это было сказано так спокойно, а переход оказался таким резким, что у нее перехватило дыхание. Она поняла, что участь ее уже решена и что в этом человеке нет сомнения, нет жалости и нет милосердия. Он практически вычеркнул ее из жизни. Он смотрел на неё и не видел, как тот солдат без руки и ноги на поле боя, проползающий мимо. Но погибающий воин не видел из-за затопившей сознание боли. А этот не видит ее просто потому, что считает, что ее уже нет в мире живых.

Джоффри не торопил ее и она задумалась. Хочет ли она жить и что она готова предложить за это?

Она почти полностью прикрыла глаза и сквозь ресницы наблюдала за Джоффри. Он положил ногу на ногу, уперся пальцами правой руки о лоб и задумчиво смотрел в зарешеченное окно. Казалось, так он может просидеть очень долго.

Мысли Дейенерис текли медленно и неспешно. Она не особо хотела жить и не видела, чем можно заинтересовать этого человека. «Если лишь собой» — она невольно усмехнулась пришедшей мысли. Но на это она бы никогда не пошла… С другой стороны, Джоффри это, похоже, не особенно и нужно. Он не сделал ни одного намека.

— Мне нечего предложить. И я не хочу ничего предлагать! — наконец сказала девушка. В ее голосе звучала сталь. «Я от крови дракона и мои предки видят меня» — мысленно произнесла девушка, подбадривая себя этими словами.

— Ты можешь мне не верить, но в глубине души я сожалею, что так все получилось, и что мы оказались по разные стороны, — ответил король. — Эту войну начали наши отцы и братья! Нам лишь осталось довести ее до конца. Скажи честно, если бы я проиграл, чтобы ты сделала со мной?

— Я бы дала тебе выбор — или плаха или Стена.

— Да, я думал об этом, но женщин на Стену не берут. И тебя нельзя оставлять в живых — неизбежно, рано или поздно, появятся те, кто найдет тебя и захочет восстановить Таргариенов. И, несмотря на то пророчество, что тебе сделали около умирающего кхала Дрого, ты все еще можешь родить — так я думаю. И что тогда будет? Даже если ты публично откажешься от Железного Трона, то твои будущие дети этого не сделают. Или их внуки. Через десять лет, двадцать или сто Таргариены вновь зальют Вестерос кровью и огнем. Все помнят Блэкфайеров и развязанные ими войны. Я просто не могу рисковать будущим моих детей и внуков.

У нее захватило дыхание от того, что сейчас он сказал. Он просто не мог знать о том пророчестве… Значит ли это что он знает и о других ее тайнах? Она почувствовала стыд, словно он подсмотрел за ней в самый интимный момент жизни.

— Через три дня вы, Дейенерис Таргариен, последняя из этого дома, будете преданы казни, — сказал Джоффри совершенно спокойно и встал на ноги. — У вас есть последнее желание, которое я могу исполнить?

Вот и всё…

Ужас буквально охватил ее. Не каждый раз ты слышишь такой спокойный, слегка усталый голос, который говорит подобные вещи. И все же она нашла в себе силы улыбнуться и прогнать страх.

— Что будет с Безупречными и дотракийцами?

— Они изгнаны в Дорн. Под страхом смерти им запрещено появляться в других землях Вестероса.

— Позаботься о моей Миссандее. И я бы хотела перед смертью увидеть Железный Трон.

— Все будет сделано, — молодой мужчина низко поклонился. — Отдыхайте пока, королева.

Джоффри вышел. В камеру зашли два гвардейца, которые внимательно проследили, как кузнец ее расковал. Потом они ушли, повернулся ключ в замке, грохнул засов и все стихло.

Только тогда она упала на кровать и заплакала. Слезы — тихие и печальные, стекали по ее щекам. Слезы прощания с этим миром… Нет, она не боялась смерти. Она была к ней готова. И все же чудовищная обида от того, как все повернулось, так и не дала ей уснуть в ту ночь.

Почему Боги дали ей такую судьбу? Почему она преодолела столько препятствий и почему все должно закончиться именно сейчас и именно в Красном замке, месте, которое построил ее славный предок? Какой пафос и какая насмешка судьбы…

Король не обманул ее. И ей действительно показали Железный Трон.

В тот момент там никого не было — лишь парочка гвардейцев. И она невольно поблагодарила короля за то, что он не стал устраивать спектакль.

Она стояла в трех шагах от трона и долго смотрела на него. Наследие предков, великая и очень символичная вещь. От трона веяло силой былых Таргариенов, победами, властью и непререкаемым авторитетом. Он пах кровью и пламенем, драконами и великим предназначением.