Страница 2 из 4
Двое солдат в длинных шинелях и, остроконечных «буденовках» стали у дверей церкви с винтовками в положении « ноге». Третий – старший в кожаной куртке и фуражке вошел в церковь и, сняв фуражку, стал ждать. Прихожане крестились и недобро поглядывали на него. Отец Леонид тихо сказал дьякону: «Видимо за мной. Службу закончу». Потом было тихое прощание с церковнослужителями и семьей. Обреченность парализовала и сковывала чувства. Они остались одни. Была какая-то надежда, что все образуется и отец вернется, ведь он сделал столько много добра селянам, которые даже избирали его председателем сельсовета.
По настоящему стало страшно тогда, когда местные власти стали выселять их из дома. На глазах у селян, молча стоявших у своих домов, мать с детьми, перетащив свои небогатые пожитки, разрешенные чиновниками, к церковной сторожке, оказались без средств к существованию в холодном помещении – там, где ранее оставляли гробы в ожидании обряда отпевания.
Страх душил и волю крестьян, не смевших осуждать «народную рабоче-крестьянскую власть» и селяне молча разошлись по своим домам.
72. Сердце матери
За все добро расплатимся добром
За всю любовь расплатимся любовью.
(Н. Рубцов)
В небольшой группе встречающих речной теплоходик из Котласа Александр сразу увидел свою мать, приветливо машущую ему рукой. Мать Александр не видел 17 лет с тех пор, как его 9 летнего мальчишку отослали к дяде в Вологду. Теперь она показалась ему такой маленькой и худенькой в черном ситцевом платье в белый горошек и каких-то больших ботинках, что у него от радости встречи и умиления слезились глаза и подкатил комок к горлу.
Вместе с матерью на пристани стояли его старшая сестра Геля с сыном и беременная сестра Лена рядом со статным красавцем в офицерском кителе, видимо ее мужем. Они приехали на день раньше отозвавшись на зов матери собраться вместе после войны. Не хватало только сестры Люды, которая теперь жила в Украине, недалеко от места, где погиб ее муж Иван.
После радостных объятий и поцелуев все отправились в дом тети Лизы. Та давно жила в Сольвычегодске и работала учителем в местной школе для глухонемых. Дом ее считался казенным и принадлежал местной власти, в революцию конфисковавшей его у какого-то купца. Это была большая, но невысокая, почерневшая от времени изба, спрятавшаяся вместе с хозяйственными постройками за ветхим забором в густых зарослях калины. На травке у дома паслась привязанная к колышку свирепого вида могучая коза Манька и бегал ее черный козленок. Во дворе рылись в мусоре несколько кур и по-хозяйски разгуливал кот Васька. В дом его не пускали, кот обитал неизвестно где, но каждый день появлялся у дверей и орал противным басом до тех пор, пока тетя Лиза не наливала в его миску козьего молока.
Благовещенский собор г. Сольвычегодск
Своего дома после репрессии семьи у матери не стало и, по окончанию срока ссылки из Сибири, она приехала в Сольвычегодск к своей сестре Лизе. Для получения пенсии ей не хватало 4-х лет трудового стажа, и она, по протекции влиятельной сестры, устроилась работать уборщицей в школе и ночной няней в детском приюте.
Раньше Лиза не одобряла и даже упрекала сестру за то, что она, как кукушка «раскидала» своих детей по родственникам, но та была убеждена в правильности своих действий таким образом спасти детей в лихие годы репрессий и сдержанно, затая обиду, мучилась этим своим поступком.
Теперь дети наконец-то вместе, живые и здоровые. Душа ее успокоилась.
– Ну вот, слава богу, собрались, – радовалась мать, глядя на своих взрослых детей, внука и зятя, сидящих за большим столом и, помолчав, добавила, – нет с нами нашего незабвенного батюшки Леонида Ивановича. Царствие ему небесное. Погиб на Печорской каторге при строительстве железной дороги. Помянем его душу.
Молча, налили и выпили по стопке водки. Потом ели куриный суп, картошку старого урожая (свежая еще не народилась), пили козье молоко и душистый чай, заваренный из листьев смородины, мелисы и малины с маленькими кусочками сахара в прикуску. Сахар от больших кусков рафинада колола щипчиками сама тетя Лиза, сидя во главе стола.
На другой день гости знакомились с городом и посетили два собора. Одна церковь оказалась действующей, и они застали в ней конец службы. Люди выходили из церкви, как-то виновато озираясь, и быстро расходились в разные стороны. Александр с интересом наблюдал за матерью. Годы репрессий не сломили ее характер, но закалили его. Перед храмом она смело, даже демонстративно, троекратно крестилась и кланялась. Второй собор был превращен в краеведческий музей. Высоким шпилемБлаговещенский собор напоминал Петропавловский собор в С-Петербурге. В соборе была великолепная экспозиция богатых вещей и картин изхоромов Строгановых, церковная утварь, а так же казематы и страшные каменные мешки с орудиями пыток.
К музею мать подходила не в виде робкой посетительницы, а по-хозяйски уверенного человека, незаслуженного обиженного властью.Подергав запертую большую железную дверь, она принялась сильно колотить по ней так, что грохот разнесся по всему собору словно от ударов большого колокола.Появившемуся испуганному работнику музея, она выговаривала:
– Вы что, уснули там? Когда должен быть открыт музей? В 10-00, а сейчас 10-15!
Войдя в музей, потребовала экскурсовода, и при осмотре экспозиции, сама кое-где давала пояснения.
На третий день все вместе с тетей Лизой отправились на местное кладбище, поклониться праху бабушки и родственников, которых Александр никогда не видел. Бабушку он помнил плохо, но знал, что у нее было 10 детей, и слышал о ее властном характере, который в полной мере унаследовала Лиза. Кладбище оказалось очень старым и заросшим могучими деревьями, но за могилой матери Лиза следила и ухаживала.
Два последующих дня мужчины крыли рубероидом прохудившуюся местами крышу, поправляли покосившийся забор и исправляли калитку. Женщины хлопотали по хозяйству и готовили пищу. Заготовка продуктов питания и приготовление пищи стали главной заботой сестер. Матери очень хотелось угодить и хорошо угостить детей, настрадавшихся за годы войны. Скоро приели половину кур и зарезали на холодец козленка. Потом мать решила угостить всех ухой. Сходить на рыбалку мать отрядила Александра с племянником, снабдив их «сухим пайком» на день. Сделав снасти и наковыряв в куче навоза червей и рощенников для наживки, рыбаки отправились к реке. На реке было видно, как ходила и хлопала крупная рыба, создавая на воде круги, и как шарахалась в разные стороны мелкая рыбешка.
Однако у Александра опыта рыбной ловли не было, так как он отдал защите Отечества 7 лет своей молодой жизни, а племянник был «специалистом по ловле ершей» и как ловить большую рыбу тоже не знал. К тому же обнаружилось, что он по дороге растряс в корзине их «сухой паек», перемешав все с наживкой для рыб.
Хлеб пришлось отправить на прикорм рыбам, но как ни старались рыбаки, им на удочки удалось поймать лишь десяток плотвичек. Вечером они понурые и голодные пришли домой.
Мать поворчала на сына и нерадивого внука, но видя, как их рассказ развеселил всех, сама рассмеялась до слез. В довершении смеха, вдруг раздался грохот падающих удилищ и вой кота, который облизывая их, сам попался на крючок. Кота под общий хохот освободили и отдали ему весь улов.
Теплыми тихими летними вечерами Александр с сестрой Леной и племянником босиком гуляли по чистому песку пляжа по береге Вычегды. Лена шла переваливаясь с боку на бок, как большая утка и изредка пускала ветерки, а чтоб не конфузился племянник весело говорила: «что естественно, то не постыдно.