Вся эта красивая ложь (ЛП)

Как будто я знал, черт подери, что происходит. Но я не сказал этого. Я буду хорошим, пока она позволяет мне остаться со Слоун.

— Да, мэм.

Она кивнула, улыбнулась и повернулась к двери. Я последовал за ней и направился к Слоун. Я поставил стул поближе к кровати Слоун и взял ее руку в свою. Я наблюдал за тем, как ее грудь приподнималась с каждым ее вздохом. Я слушал успокаивающий этот звук, и я закрыл глаза, позволяя моей голове упасть на наши объединенные руки.

— Пожалуйста, проснись, Слоун. Пожалуйста, будь в порядке, — шептал я, больше для себя, чем для нее.

Я почувствовал, как ее пальцы задергались в моих. Они дергались довольно часто. А затем они крепко сжались. И они никогда такого не делали.

Я поднял голову и посмотрел на лицо Слоун. Я искал признаки того, что она просыпается, что она может услышать меня или, что она может почувствовать, что я прикоснулся к ней.

— Слоун? Ты меня слышишь? — спросил я мягко.

Ее пальцы снова сжали мои, и я почувствовал, как мой желудок перевернулся.

— Слоун?

Я увидел, как ее ресницы затрепетали, и я задержал дыхание. Через несколько секунд, когда я подумал, что это, возможно, было мое воображение, ее глаза снова затрепетали, открывая небольшую щелочку.

Слоун открывала и закрывала свои глаза несколько раз, прежде чем она открыла их достаточно широко, чтобы сосредоточиться на мне. Я не думаю, что когда-либо видел более красивые глаза или более красивый взгляд, чем у Слоун, смотрящую на меня.

— Хейми? — захрипела она.

— Я здесь, детка.

Я стоял достаточно долго рядом с ней, прежде чем нажать на красную кнопку вызова. Если медсестра подумала, что я собираюсь бросить Слоун, чтобы заполучить ее, то она потеряла свой чертов разум.

— Я мечтала о тебе. Я тонула и, чем темнее становилось вокруг меня, тем сильнее я боролась, чтобы добраться до тебя. Я так боялась, что больше никогда тебя не увижу.

— Ты лягалась своими руками и ногами. Я думал, что у тебя приступ, но, возможно, это была всего лишь твоя мечта.

О, Боже! Я так счастлив!

Растерянность затуманила ее глаза.

— Где я?

— Ты в больнице.

Я наблюдал, как ее охватывал страх понимания.

— Я заболела?

Я знал, что она уже знала ответ на этот вопрос до того, как спросила.

— Они еще не уверены. Ты была без сознания какое-то время.

— Как долго?

— Около двадцати девяти часов. Ты потеряла сознание в моем доме. Ты помнишь это?

Она даже не сомневалась.

— Да.

Какое же это облегчение.

— Хорошо. Помнишь, я говорил тебе, что я люблю тебя? — если я и хотел рассказать ей что-нибудь, пока она просыпается, то я хотел, чтобы она услышала, как я сказал эти слова.

Слоун улыбнулась своей идеальной, ангельской улыбкой.

— Пока я жива, я никогда этого не забуду.

Мое сердце взорвалось. Я снова опустил голову к нашим сцепленным рукам. Я не хотел, чтобы она видела, как мне страшно, я не хотел, чтобы она вспомнила меня вот таким. Я хотел, чтобы она помнила только самое хорошее. Мне нравилось то, что я люблю ее больше, чем воздух, которым я дышу. Я не хотел, чтобы она увидела, что я могу пропасть без нее, или, что я не знаю, что, черт возьми, я буду делать со своей жизнью, если она умрет.

Я боролся с острой болью в глазах. Я прочистил горло, прежде чем поднять голову.

— Тогда, я надеюсь, что это на долгую память.

Ее улыбка стала грустной.

— Я тоже надеюсь.

Она не знала того, что знал я и не хотел обсуждать это прямо сейчас. Я не хотел запятнать эти моменты такими вещами. Я только хотел, чтобы она чувствовала себя счастливой, безопасной и любимой.

Медсестра вошла к нам в комнату. Она посмотрела сначала на меня, а потом на Слоун, а затем усмехнулась.

— Ну, здравствуй!

Слоун ответила ей небольшой улыбкой.

— Привет.

— Я предупрежу доктора об этом. — Ее выражение лица говорило, что она более чем счастлива сделать это. — Может тебе нужно что-нибудь, спящая девочка? Что-нибудь выпить?

Слоун причмокнула губами.

— Да, что-нибудь выпить. Мой рот совсем сухой.

— Холодная вода подойдет. Я позвоню твоему отцу. — С довольной улыбкой медсестра снова оставила нас одних.

— Я удивлена, что отец ушел.

— Он не хотел, но ему пришлось уйти. Это как-то вязано с твоим братом.

Она не выглядела беспокойной тем, что его здесь нет. Я знал, что это не так, когда она подняла руку, чтобы дотянуться до моего лица.

— Все хорошо. Я очень рада, что ты здесь.

— Я никуда не отходил от тебя, Слоун. Пока ты нуждаешься во мне, я всегда буду рядом с тобой.

Несмотря на то, что она улыбалась, когда врач вошел, я знал, что она думала о том же самом, что и я: сколько у нас осталось времени? Сколько времени осталось для нас?

*****

Я никогда не видел, чтобы так много людей заходило и выходило в комнаты. Конечно, до этого я никогда не проводил слишком много времени в больнице.

Как только выходит один человек, заходит следующий. Ему делают анализы, подключают к оборудованию.

Я посмотрел на доктора, который сидел в отдельной кабинке, листая бумаги. Я должен отдать ему должное. Он выглядел напряженным, приняв во внимание все результаты и пытаясь собрать их воедино.

Я посмотрел на Слоун. Я увидел, что от этой суматохи она страдала. Я имею в виду, что она проснулась и, вероятнее всего, не чувствовала себя на все сто процентов. Но, как волевой человек, каким она и являлась, она всегда улыбалась. Это просто заставило меня полюбить и восхищаться ею гораздо больше.

Я посмотрел, как ее веки становятся все тяжелее и тяжелее. Я не удивился, когда она снова заснула, сразу после того, как медсестра ушла в миллионный раз. Когда пришел отец Слоун, я был готов к тому, что они попросят меня выйти. Я готов был бы спорить и высказать ему все причины, по которым я не должен выходить. Но ее отец избавил меня от этих проблем.

— Он может остаться. Мы не будем вам мешать, — заверил он медсестру.

Она колебалась. Она посмотрела на меня, и я задержал на ней взгляд.

— Пожалуйста.

— Хорошо, но когда придет доктор, он может не разрешить вам обоим остаться. Вы решите сами, кто из вас выйдет из комнаты.

После этих слов, она ушла. Когда мы остались одни, отец Слоун сидел тихо на другом конце кровати, наблюдая за своей дочерью. Я знал, что сейчас он чувствует страх и боль. Я знал все это слишком хорошо.

Я не знаю, как долго мы так просидели, но мы оба молчаливо смотрели, как Слоун спит, когда, наконец, пришел доктор. Он говорил, понизив голос.

— Джентельмены, для вас уже прошло двадцать четыре часа, и я сожалею об этом. Учитывая состояние Слоун, мы должны были быть более внимательными, прежде чем назначить какое-либо лечение.

Я почувствовал, как холодный клубок тревоги поднялся из моего желудка и прилип к горлу. Я дотянулся до руки Слоун, нежно взяв ее руку в свои, когда я слушал. Ее кожа казалась атласной, по сравнению с моей. Это сходство заставило мое сердце забиться сильнее, думая о том, что оно имеет сходство с облицовкой гроба.

Клубок становился все больше.

— Мы получили большое количество результатов, которые так ждали. Только один из них оказался положительным.

Я опустился в кресло, поднося руку Слоун ко лбу. Я почувствовал, что ее рука переворачивается, и она проводит пальцами по моей щеке, поднимаясь, пока наши глаза не встретились. Она проснулась. И ее лицо сияло любовью, страхом и храбростью.

Я закрыл свои глаза. Я не смог посмотреть на нее, зная, что доктор может сейчас сказать, что это начало конца.

— У нее грипп.

Мои глаза расширились. Слоун широкими глазами смотрела на меня. В тоже время мы оба смотрели на доктора.

— Что? — спросила они тихо, как будто боялась, что ее неправильно услышат.

— У вас грипп. Мы сделали мазок из носа, который дал положительный результат.

— Все это из-за гриппа?

— Ну, у вас была очень высокая температура, и вы были сильно обезвожены. Настолько, что у вас был значительный электролитный дисбаланс19. Это вызвало целый ряд других проблем, но ничего, такого, чтобы невозможно было исправить.