Жертвоприношение

Я как-то даже успокоилась. Это, наверное, из-за крепкого виски. В легком дурмане проверила ящики стола, выдвигая один за другим.

— Бинго… — прошептала, уставившись на предмет, который мог стать моим спасением. Только пока я не знала, каким образом. Ведь действительно, сверхъестественных способностей у меня не было.

Я осторожно вытащила из ящика асцендент и, ринувшись в гардеробную, сорвала с вешалки худи одного из братьев, спрятала в нее ценный предмет и покинула комнату. Отыскав все, что хотела, зачем-то прихватила из холодильника бутылку красного вина, нож из ящика и выскочила на улицу. Погода наладилась, ветер поутих, но дождь все еще лил, потому, вернувшись в место своего заточения, я тут же крадучись направилась к себе.

— Как прогулялась?

Я, вздрогнув, остановилась и медленно обернулась. Сердце тут же предательски затрепыхалось в груди, и мне стало казаться, что моя рубашка, намокшая от дождя, четко очерчивает тело, которое задрожало, стоило только встретиться с еретиком взглядом. Я так его боялась. Не потому, что знала, насколько он изощрен, изобретателен в наказаниях, а как раз из-за его озлобленности на нас. Мы его обманули, а Кай не любит, когда ему лгут. Вот теперь мне придется поплатиться. Потому-то я и колотилась под его немигающим взглядом — взглядом убийцы, социопата, чудовища.

— Да… — прохрипела я севшим голосом в ответ.

— Ладно, — кивнул Паркер, скрестив руки на груди. — Можешь идти в свою комнату.

Я облегченно выдохнула и уже было отвернулась, как вдруг еретик вкрадчиво спросил:

— Кэтлин, ты ничего не хочешь мне сказать?

Я сильно зажмурилась, едва сдержав стон. А в голове пульсировало: «Он накажет, накажет. Не лги. Накажет…», а вслух бросила через плечо:

— Нет, Кай, я ничего не хочу сказать.

А потом я вдруг ощутила тепло его тела прямо спиной, кожей, к которой неприятно прилипла ткань рубашки. И он сказал, почти касаясь губами моего уха:

— Тогда ответь, откуда у тебя эти вещи и что с твоей рукой? От тебя за версту разит виски и кровью, — и добавил, проведя пальцами по моей пораненной руке, которой я, не чувствуя боли, сжимала асцендент, скрытый под тканью. Мурашки побежали вдоль позвоночника от ужаса. — Ох, не дрожи так, милая. Ведь если тебе нечего скрывать, то и бояться не стоит, верно? Ну так как, Кэтлин, что ты хочешь мне сказать?

«Я должна быть смелой. Я должна дать ему отпор. Не бойся, Кэт, не бойся его, — уговаривала я себя мысленно, на самом деле находясь уже в полуобморочном состоянии, и если бы не виски, не успевший выветриться, я бы точно отключилась. — Давай же, Кэтлин, скажи ему хоть что-то».

Я резко шагнула вперед, обернулась и, посмотрев еретику прямо в глаза, выдала, наверняка выпятив подбородок, я всегда так делаю, когда злюсь:

— Спокойной ночи, Кай.

— Хм, сладких снов, Кэтлин.

И почему за этими простыми словами мне послышалось нечто страшное и многообещающе безжалостное? То, как сверкнули льдистые глаза Паркера, уже намекало на бессонную ночь, и я знала — Кай снова причинит мне боль.

***

Земля немного раскачивается. Я иду по влажной почве, но уже спустя мгновение понимаю — это кровь. Земля пропитана ею, превращаясь в тягучую глину.

Я озираюсь по сторонам и понимаю, что уже нахожусь в том самом месте, где должна была проходить свадьба Джо и Аларика. В самой глубине груди, собирается ком, и я кричу, потому что вокруг все мертвы. Гора трупов. Все убиты, растерзаны, а украшения церковного зала превратились в погребальные венки, осыпавшись и накрыв собою тела моих погибших друзей.

Я кричу и не могу остановиться. Пячусь, натыкаюсь на кого-то. Оборачиваюсь. И снова крик вырывается из горла, потому что это Бонни, и она мертва. Я совершенно одна посреди огромного помещения, и я не помню, где выход.

Срываюсь с места, поскальзываюсь, падаю, перемазываясь кровью, встаю и с воплями несусь к выходу. Толкаю дверь и… пропасть. Передо мною раскрывается черная пропасть. Лечу…

***

— Эй, эй, Кэтти, проснись, — сквозь сон до меня донесся голос еретика, и я, тут же оценив свое положение, резко распахнула глаза, оттолкнув Кая от себя.

Тот расхохотался, откатившись в сторону, и спрыгнул с кровати. За окном снова светило солнце и, судя по внешнему виду развеселого Паркера, он куда-то собирался.

— Как спалось? — спросил он, пряча руки в карманах своих темных джинсов.

— Кай, — покачала я головой, глядя на него воспаленными от слез глазами. — Как ты мог? — губы задрожали. — Как? Что за бесчеловечность? Разве я была с тобой настолько жест…

Я запнулась, потому что поняла, как сглупила. Ведь была и я такой же бессердечной, и Кай тоже понял. Он смотрел внимательно, словно говоря: «Вот, Кэтлин, расхлебывай. Это последствия твоего поступка», а я глотала комок и часто моргала, чтобы не заплакать. Потом резко отвернулась и, свесив ноги с кровати, проговорила бесцветным голосом:

— Выйди. Я хочу переодеться.

Еретик прошелся по комнате и, вздохнув, встал так, чтобы я его видела.

— Урок номер один, — провозгласил он. — Ты видела во сне то, что я сделал с твоими знакомыми, но, к моему великому сожалению, Сальваторе оказался не тем, за кого я его принимал. Твои друзья живы. А вот Гилберт не повезло, — цокнул и многозначительно умолк.

Я встала, стиснув кулаки, как будто это могло выглядеть угрожающе. Паркер окинул меня насмешливым взглядом и выгнул бровь, произнеся:

— Что, хочешь меня убить?

— Не представляешь, насколько сильно, — прошипела в ответ.

Еретик отлепился от комода, о который опирался до этого, и подошел ко мне, говоря:

— Знаешь, Кэтлин, тогда на парковке колледжа я жутко злился на тебя из-за того, что ты выбрала такого придурка, как Джонни. Ты привлекательная и милая, к тому же «зубрилка». Тебе нужен парень смелее и сильнее этого идиота с напомаженными волосами и приторным парфюмом. Ты даже понравилась мне тогда. Но… — Кай заправил мне за ухо выбившуюся прядь волос. — Какой глупенькой нужно быть, чтобы предать человека, подобного мне. Ты хотя бы подумала перед этим? Взвесила все «за» и «против»? Или так сразу решилась на свой «героический» поступок? Скажи, а что тебе пообещали взамен? Вечное покровительство вампиров или их дружбу? — его глаза были очень близко, он прожигал меня взглядом. — Никому ты не нужна, глупая. Ты такая же, как я — одиночка. Ты не нужна своим друзьям. Они даже не ищут тебя, Кэтти, им плевать. Плевать!

Я не знаю, как так вышло, но моя рука сама собой взметнулась вверх, и я тут же непонимающе уставилась на две кровавые полоски, вдруг появившиеся на скуле Паркера. Я оцарапала его? Стиснув зубы, я уперлась взором в потемневшие от гнева глаза еретика, под которыми проступили темные капилляры вен, а в следующий миг, я уже оказалась на кровати, прижатая сильным телом Кая. Он скалил острые белоснежные резцы, едва ли не клацая ими перед моим носом, а рукой сдавливал горло.

— Не надо меня злить, Кэтлин, — рычал еретик. — Не зли меня, поняла? Никогда. Мне совсем не понравится, если однажды я сорвусь и поужинаю тобой.

Я не поняла, когда успела заплакать, но слезы скользнули к вискам, утопая в волосах, а Кай снова вернулся в прежний облик и отпустил мое горло, от чего я тут же выгнулась под ним и принялась кашлять. Паркер встал, оправил свою темно-зеленую тонкую куртку и сказал спокойно:

— Не рыдай. Слезы меня не трогают.

Поднявшись, я не смогла посмотреть на него, просто утерла ладонями щеки, и спросила:

— Могу я остаться… — хотела сказать дома, но все же язык не повернулся, — здесь?

— О, конечно, Кэтлин, ты можешь остаться в этом доме, — выходя, бросил еретик, как-то насмешливо и лукаво. — Я передумал брать тебя с собой. Да и ни к чему это. Мне нужно пообедать…

Дверь захлопнулась, а я осталась переваривать услышанное. Ведь здесь не на кого охотиться. Значит…

— Кай! — прокричала я, выскочив из спальни, но в доме стояла звенящая тишина. — Кай?

Он ушел. Паркер снова ушел, покинув девяносто четвертый. И в его спальне, куда я влетела в нервном возбуждении, на тумбочке рядом с кроватью обнаружила календарь, в котором были отмечены определенные дни.