Жертвоприношение

Всматриваясь в лукавые глаза еретика, я силилась понять, лжет он или все-таки в самом деле не знает, что произошло.

— Ох, погоди немного. Мне нужно восстановиться, — вспомнил он, что я не могу говорить. Провел ладонью по моему вспотевшему лбу и добавил. — Нет, пожалуй, попробуем еще раз.

Паркер прокусил свое запястье и прижал руку к моему рту. Я, теряя контроль над своей болью, присосалась к теплой ране Кая и сделала пару глотков. Несколько секунд, и в моих глазах все прояснилось, а боль стала отходить, и я едва не застонала от облегчения, перекатываясь набок. Зато Кай был совсем слабым. Он упал обратно в кресло, и я заметила, что его раны едва-едва затягиваются. Столько укусов, что у меня сжалось сердце от одной только мысли, какую боль он перенес. Да и до сих пор переносит.

Ощущая себя совершенно грязной и почему-то неблагодарной, я приняла сидячее положение и подняла глаза на еретика, по-прежнему наблюдающего за мной.

Он повторил:

— Почему ты не ушла?

Солгать? А если ему все известно? Но правду говорить опасно. Вдруг ничего не знает…

— Не успела… — я уставилась на свои руки, как бы проверяя, нет ли следов от ран. — Просто не получилось. Еретики напали. Я очень хотела уйти, но…

Я умолкла, когда посмотрев на Кая, заметила нечто странное промелькнувшее в его глазах. Сейчас в неясном свете лампы они казались совсем черными.

— Что ж, сочувствую, — усмехнулся он, даже не моргнув, и, поморщившись, поправил прилипающую к ранам футболку.

Я решила, что должна помочь ему хоть как-то.

Поднялась, еще боясь, что боль вернется. Но все было нормально.

Еретик следил за мной взглядом, с интересом ожидая, что же я буду делать. Я встала напротив него, так, что оказалась между его расставленными коленями, и неловко улыбнулась, осторожно и несмело присев на его бедро.

— Это не лучшее время для развлечений, детка, — прохрипел Паркер шутливо и даже не дотронулся до меня. — Я не в форме.

Я проигнорировала его реплику и, перекинув спутанные волосы на одно плечо, обнажила свою шею. Именно то место, куда совсем недавно всадила нож. Боже, есть в этом нечто невероятно эротичное. Мы даем друг другу боль, при этом спасаем друг друга так, как если бы дорожили нашими жизнями. Я не знала, что творится в душе Кая, о чем он думает, когда смотрит на меня вот так пристально, чего хочет, но еретик вдруг спросил, снова прищурившись:

— Чего ты хочешь, Кэт? Ты готова отдать мне свою кровь? — я молча кивнула. — Зачем? Ты же ненавидишь меня. Я сделал твоего брата вампиром. Убил Джозет, которую ты любила как сестру. А до этого мучил Бонни. Теперь она привязана к Елене, которая спит, и это будет продолжаться до тех пор, пока Беннет не умрет. Все вокруг страдают от меня, — Паркер говорил это без тени сожаления, он просто констатировал факты. — И ты по-прежнему хочешь отдать мне себя?

Мое лицо жутко покраснело, потому что я поняла — Кай знает о моих чувствах, знает о том, чего знать не должен, о том, что я не хочу признавать даже мысленно.

Теперь я действительно осознавала, насколько сильно и бесповоротно вляпалась в запретное и неправильное. Кай принес много боли моим друзьям, а я спасаю его жизнь. Но ведь он спас мою.

— Пей, Кай, — попросила я, отводя взгляд, однако еретик подхватил пальцами мой подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Кэтти, я задал тебе вопрос, — его взор проникал в душу, и там он дергал за ниточки, играя моими чувствами. — Ты отдаешь мне себя? Здесь выбор прост: либо ты принимаешь меня со всем моим багажом, либо я избавлюсь от тебя раз и навсегда.

— Кай… — растерянно захлопала я ресницами и хотела встать, но Паркер сжал руками мои бедра. — Это не выбор. Ты определяешь его сам.

— Все верно, — самодовольно кивнул еретик. — Потому что ты как всегда допустишь ошибку и выберешь не то, — переведя взгляд с моего лица на шею, он провел кончиками пальцев по месту, куда я себя ранила. Приподнял уголки губ, задумчиво усмехаясь. А потом снова заглянул в глаза. — По сути мне плевать, останешься ты или уйдешь? Ты сама определяешь, как поступишь. Что ж, Кэт, подаришь мне немного своих жизненных сил?

Я как будто вся наполнилась слезами, меня разрывало изнутри. Я дышала Каем, это было правдой. Я не смогу без него справиться с этим всем. Но и с ним счастья не будет. Он прав, я должна сделать правильный выбор, однако отдавать себя без остатка было страшно. Потому я, моргая, чтобы не позволить слезам скользнуть по щекам, смотрела на Паркера и боялась, что вот-вот разревусь от собственного безвыходного положения. Мне так хотелось видеть его добрым, веселым и нежным, каким он был до того дня, когда мы его заперли. Но Кай никогда, никогда в жизни не будет таким. Этот его внутренний огонь, он сжигает меня, и я знала, что поцелуй меня еретик еще хотя бы раз, я не смогу его оттолкнуть.

Он ждал, любуясь моей нерешительностью, страхом и в то же время покорностью. Тогда я несмело подняла руки, обвила ими Кая и повернулась так, чтобы он мог видеть мою оголенную шею.

— Возьми, Кай, — прошептала я, дрожа от того, что позволяю ему это. — Возьми мои силы.

Еретик довольно резко подтянул меня к себе, обхватив рукой мой затылок, его лицо потемнело, когда наружу выглянул зверь, и я тихо вскрикнула от боли, пронзившей шею, куда погрузились его острые клыки. Ощущения были невероятные. Болезненные и приятные одновременно. Он медленно тянул из меня жизнь, а я все сильнее прижималась к нему, невольно теребя волосы на его затылке — то сжимая их, то отпуская. В какой-то момент руки Паркера ослабили хватку, и он начал поглаживать мою спину. И я не сразу поняла, что он уже зализывает рану, целует и дыханием обжигает мою кожу.

Дрожа от такой близости Кая, мне оставалось лишь наслаждаться. Он ведь мог дать мне крови, чтобы скрыть последствия своих действий, но отодвинулся, откинувшись на спинку кресла, и я посмотрела на него немного огорченно от того, что он прервал ласку.

— Достаточно, Кэтти, вставай, — сказал он спокойно.

Теперь Паркер выглядел как прежде. Вот только мы оставались перемазанными в крови.

Я вскочила как ошпаренная и, сгорая со стыда, отвернулась, принявшись сдирать с постели окровавленные простыни.

— Не переживай так, дорогая, — хохотнул Паркер за спиной. — Мы еще вернемся к этому вопросу. Я ведь помню, как ты жалась ко мне во время поцелуя в том доме. Понимаю, я великолепен. И, кстати, не утруждай себя сменой постельного белья. Прими душ и переоденься, — на кровать упал раскрытый рюкзак, из которого торчали джинсы. — Мы выходим через сорок минут.

— Куда выходим? — обернулась я, поморщившись от заметного дискомфорта в области укуса.

Кай сверкнул глазами, с нескрываемым удовольствием ловя мою боль взглядом.

— Мы покидаем ловушку. Здесь меня уже ничего не держит. Жуткая семейка Лили уничтожена. Отныне у меня другие заботы… Не вздумай задерживаться, я приду и вытащу тебя из ванны силой. Пошевеливайся.

Принять душ было самым необходимым для меня, особенно если учесть мой внешний вид.

Влажные волосы не хотели расчесываться, и я, обмотавшись полотенцем, драла шевелюру деревянной щеткой, не замечая внимательных глаз, что пялились на меня со стороны двери, а потому, когда все-таки заметила, вздрогнула и невольно выпалила: «Помог бы лучше, чем как маньяк наблюдал за мной».

Еретик вздохнул, подошел ко мне, а я тут же напряглась. Он встал за моей спиной, выхватил из рук расческу и осторожно провел ею по моим волосам. Я прикрыла глаза от удовольствия, у него это выходило намного приятнее, чем у меня самой.

— Нравится? — довольный собой Паркер встретился со мной взглядом в отражении, когда я отреагировала на его вопрос тихим вздохом. — Тебе нравятся мои прикосновения, — заключил он деловито, а потом как всегда неожиданно. — На кой-черт такие кудри? Неужели нельзя состричь?

Я отобрала у него расческу, буркнув: «Уйди, сама закончу», и вновь отвернулась к зеркалу.

— Нет, они конечно красиво смотрятся на твоей глупой голове, но дико мешают, — продолжал издеваться еретик. — Тебе больше короткий «ежик» подошел бы.