Черная бабочка

Вздохнув, я поплелась за ним, попутно улыбнувшись медсестре. Она ответила на улыбку тем же.

Какой-то визг, поднявшийся так внезапно, испугал меня до полусмерти. Я и без того нервная, а тут кто-то орет, будто не в себе. Не очень понимая, что происходит, почему все зашевелились, замелькала зеленая форма, почему Гарри застыл перед стеклом, за которым была чья-то палата, я медленно пошла к нему. Меня кто-то толкнул. Это была медсестра, она бросила свои извинения и забежала в ту самую палату.

Что творится в этой клинике? Ненормальные какие-то…

Странное оцепенение охватило все мое тело. Я тяжело переносила смерти. Даже чужие. Любая смерть была для меня чем-то за гранью возможного. Ведь сразу в голову лезли отвратительные мысли о родных…

Я все шла и шла. Казалось, коридор бесконечный. Потом остановилась. Вросла ногами в пол. Гарри смотрел на меня. Он никогда так не смотрел. А сейчас… Я не знала, как это понимать. Крики все еще звучали. Но я только сейчас поняла, что это были не вопли ужаса. Напротив, кто-то пытался помочь. Но кому?

Дыхание сперло. В груди разлилось что-то горячее. Я шагнула вперед. Ослабела. Потом…

Я побежала прямо к Стайлсу, который, резко сорвавшись с места, перехватил меня, на ходу отрывая от пола, а я просипела, уставившись за стекло палаты:

— Кто там? Что случилось? Я хочу посмотреть!

Множество людей в медицинской форме обступили чью-то койку и что-то делали. Они говорили друг с другом, передавая шприцы, зажимы, пока санитарка не втолкнула в палату каталку. Кто-то проорал:

— Большая потеря крови! Готовьте операционную! Живо!

— Зажмите рану! — выкрикнули в ответ.

— Гарри! — заревела я не своим голосом, принявшись вырываться. — Гарри! Кто там? Это мама? Это моя мама?

Стайлс не отпускал меня. Ему пришлось поставить меня на ноги, но он так и не отпустил. Я толкалась, кричала, пыталась обогнуть его, но Гарри не пускал меня туда. Он ловил мои руки, встряхивал, что-то говорил. Потом, кажется, даже прикрикнул.

Я сползала по стене, крича еще громче. Он подхватил меня подмышки, буквально втаскивая в лифт. Там стало только хуже. Я напугала персонал, что ехал с нами вниз. Медсестра даже обругала меня. Гарри рявкнул на нее.

Он продолжал трясти меня на парковке, говоря, что все будет хорошо. Я не верила. Не понимала, почему он не пускает меня к ней? Я ведь хотела увидеть маму? Я так и проорала ему в лицо, плююсь слюной и размазывая слезы. Заламывала руки, оборачиваясь на вход в больницу. Выла, хватаясь за волосы, ходила кругами. Потом Гарри кому-то звонил. Косился на меня. Бледный, злой. И я снова проорала:

— Я хочу вернуться! Я должна увидеть маму!

И вот здесь все обрушилось. Внутри меня все взорвалось.

— Ее убили, Джен! — выкрикнул Стайлс, отодвинув от уха телефон. Его глаза были налиты кровью. — Люди моего отца…

Мои ноги подкосились. Я грохнулась на землю плашмя, больно ударившись головой. Звуки приглушились. Стайлс где-то далеко заорал:

— Луи! Нужна твоя помощь!..

Все прекратилось.

***

Часы тикали. Но мне кажется, я была во сне. В нескончаемом сне.

Я была в своей квартире. Стайлс привез меня, несясь по трассе, будто одержимый. Честно? Я хотела, чтобы мы слетели с шоссе. Мне было плевать, что будет, как все случится, лишь бы хоть что-то случилось со мной. Мои глаза не открывались. Я не могла смотреть на Стайлса. На весь этот поганый мир. Все казалось перемазанным кровью. Я мечтала о легком выходе из ситуации — о смерти.

Мой стационарный телефон звонил бесконечно. Автоответчик записывал рыдающий голос Хейли, затем вопящую от ужаса и горя Кейси. После звонила даже Джастини. Потом и Джонни… Сэм… Луи… Почему бы им не катиться ко всем чертям? Я не могу говорить. Я не могу даже пошевелиться. Слез совсем нет. Тугое оцепенение и все.

Так прошла вся ночь после возвращения из Нью-Йорка.

Утром я не соображала, что происходит. Едва доплелась до кухни. Там выпила воды. О еде не могло иди и речи.

Я снова вернулась в постель. Зачем-то позвонила Кейси.

Та рыдала так, что мне стало дурно. Я не плакала. Не могла.

Вокруг меня ничего не было. То есть я не могла даже понять, у себя ли я. Или, быть может, снова у Стайлса.

Винила ли я его? Я проклинала Гарри снова. Он отнял у меня все. Не сомневаюсь, что он сам даже похороны организует. У него в груди твердый камень. Там не может быть сердца.

Как такой человек вообще живет среди других людей? Это чудовище. Он тянет за собой всех. Как болотная топь. С головой засасывает в свои проблемы. Погружает полностью, иногда прикидывается нормальным. Улыбается.

Меня затошнило при мысли о том, как я смеялась с ним. Как попросила о помощи. Этого не должно было случиться. Никогда. Мы из разных миров. Мы не друзья. Я презираю его.

Так будет всегда…

***

Мои пальцы, словно деревянные, клацали по клавиатуре. Нужно было что-то делать. Я делала. Искала номер телефона похоронного бюро. Да, вот так, с опухшим лицом, комом в глотке, ненавистью на весь мир и общей отрешенностью от ситуации я просто искала, кто поможет достойно похоронить мою маму. Я ничего не понимала. Абсолютно. Я не видела тела, не знала, кого буду хоронить. Я ни черта не знала и не собиралась узнавать. Телефон давно был вырублен из сети. К черту всех. К черту всех людей.

Впереди была темнота. Похороны. Цветы. Кладбище. Заплаканные люди. Папа. Да, и он тоже, это наверняка. Будут на пару с тетушкой убеждать меня в том, что все наладится. Нет. Ничего не наладится. Квартира мамы останется пустой. После, когда я решусь, переселюсь туда. Буду жить и видеть маму во всех вещах, буду ощущать ее запах повсюду. Начнутся жуткие кошмары, за ними бесконечная вереница воспоминаний из детства. И все прочее. Не мое. Гадкое и чужое. Не хочу так. Но кто спрашивает?..

— Мисс? Алло? Вы слышите меня? — я вот уже с минуту молчала в трубку сотового, перед этим что-то спросив у ответившего на звонок мужчины.

— Да… что, простите? Я… простите… я не могу… — пришлось сбросить вызов.

Кто-нибудь пробовал заказывать гроб для родной матери? Нет? Я вот-вот сделала это. Но нет, не смогла. Я правда не могу этого сделать. У меня мозги не соображают. Я ничего не понимаю…

Кажется, кто-то позвонил в дверь. Я не отреагировала. После прилегла набок. Стало плохо, и я вскочила, направившись в туалет. Меня стошнило. Я не знала, сколько времени не ела. Желудок почти прилип к позвоночнику.

В итоге в квартиру все же вошли. Отперли дверь своими ключами и вошли.

— Дженни! — мне показалось, что Стайлс проорал это, круша мою комнату, но на деле он просто громко хлопнул дверью.

За ним послышался голос Луи, который вошел чуть позже:

— Ты нашел ключи?

— Ну раз я здесь, значит, да! — в раздражении рявкнул Гарри. — Где ты, черт тебя возьми, Джен!

Видимо, в дверь ванной он ломанул ногой, поскольку та, незапертая, резко распахнулась и ударилась о стену с такой силой, что треснула плитка. Она и без того крошилась, а Стайлс помог.

Он застыл на пороге. Я не подняла на него глаз, боясь, что сорвусь. Сидя рядом с унитазом и прерывисто дыша, я тихо таращилась в стену, спрятавшись за прядями волос. Меня воротило от этих ребят. Я была способна на убийство, клянусь…

— Эй, ты как? — спросил Луи, обойдя Гарри, и присел рядом со мной на корточки. Он мягко коснулся моих волос и отвел их назад, заглядывая мне в лицо. — Ты не ела, да? Джен… так нельзя…

Стайлс продолжал стоять на пороге ванной и молчать. Томлинсон помог мне встать, будто непослушному ребенку сунул в руки зубную щетку, выдавил на нее пасты, и я на «автопилоте» почистила зубы. Я позволила Луису переодеть мою футболку, даже не думая о том, что стою перед ними в бюстгальтере. После он отвел меня в спальню, толкнув плечом застывшего на месте Стайлса, и уложил в постель.

Они что-то делали на кухне, о чем-то говорили. Потом, когда я провалилась в сон, кто-то меня разбудил. Это был снова Луи. Он помог мне присесть и сунул в руки чашку бульона. Меня опять стало тошнить. Я опустила чашку на тумбочку и отвернулась.