Черная бабочка

Улыбаясь сама себе, будто поехавшая мозгами, я набрала номер Стоун, на что та отозвалась еще более удивленным тоном, чем мой отец.

— Джен, ты чего? — многозначительно протянула она. — Я же на занятиях.

— Ну и что? Пропустишь следующие часы. Приезжай в Бостон. Я буду в «нашем» кафе. Понимаешь меня?

— О… Джен… ты же знаешь…

— Хейли, — перебила я подругу, — я жду тебя в кафе. Поторопись.

Скинув вызов, я пошагала дальше и вскоре свернула к любимому магазину. Пришла пора утепляться. Пока приедет Хейли, а она точно приедет, я успею что-нибудь купить. Дальше продолжим вместе.

Я понимала, что Гарри наверняка уже в курсе, что я позвонила и отцу, и подруге, но ведь ничего особенного я не сказала, потому мое внутреннее спокойствие вполне внушало надежду на нормальное завершение так странно и больно начавшегося дня. Лучше бы я не посещала кладбище, сейчас было бы меньше роящихся в голове мыслей.

В общем, скинув пальто и шарф, я направилась за обновкой.

***

Консультант поднесла мне уже пятую пару обуви, причем каждая из них была совершенно разного стиля: тяжелые рыжие ботинки, сапоги на высоком каблуке, зимние кроссовки и так далее.

— Пожалуй, возьму вот эти, — наконец, выдохнула я, указывая сверхтерпеливой молодой девушке на черные ботильоны с маленькой золотистой пряжкой и грубоватой подошвой на толстом каблуке. То, что нужно. Таким ботинком врежешь и мало не покажется.

Да, мерзко то, что я не переставала думать о Стайлсе. Даже примеряя обувь, в уме прикидывала, больно ли ему было бы, ударь я этого парня каблуком по колену. Идиотизм.

Конечно меня все еще пугала ситуация, сложившаяся, по сути, против моей воли. Мне навязали эту жизнь, а я страшно не любила что-либо навязанное. Принуждение — не мой конек. А вот… Гарри…

Я должна была, наконец, подумать об этом, и мои мысли плавно переползли на ту ночь, когда Стайлс собирался… Что ж, будем честными, он хотел меня изнасиловать. Каким образом невидимые силы решили спасти мое тело и психику от него, я не знаю, но, вероятно, у них на меня есть планы. Так вовремя тогда зазвонивший телефон вызвал у меня приступ невероятного облегчения. Я едва не взревела в голос от того, как сильно была благодарна позвонившему. Однако не смогла уснуть до тех пор, пока не перестала слышать Стайлса. Он затих под утро, когда почти рассвело. Я тоже тогда уснула.

Думала, мое сердце не выдержит такого напряжения. В тот момент, лежа на кровати в обнаженном виде и со скованными за спиной руками, я колотилась вовсе не от холода, потому что в квартире было тепло. Меня била дрожь от навсегда отпечатавшихся в голове эпизодов: глаза Стайлса; руки Стайлса; запах Стайлса. Его взгляд не отрывался от моего лица, впиваясь все глубже. Но самое жуткое то, что он не был разозленным. Гарри в тот момент выглядел абсолютно адекватным. В его глазах, горящих в свете фонарей, было только вожделение. Холод. Злоба. Ненависть. За что он так со мной? Мне не удалось этого понять. В тот миг я уже почти отключилась от осознания неизбежного. Мои бедра свело судорогой, до того сильно я их сжимала. Это было ужасающе безнадежно. Вся ситуация казалась тогда сплошной безнадегой. Но пока что меня пронесло. Однако я предчувствовала очередное столкновение с ним…

Настроение медленно поползло до нижней отметки по шкале моей жизнерадостности. Я уже начала злиться на Стоун, которая все не являлась. Что происходит? Может…

— О бог мой, — просипела я себе под нос, нервно хватая на кассе пакет с покупкой, и, выходя из магазина, достала свой телефон.

Гудки резко оборвались. Мне никто не ответил. Сбросили вызов. Я задышала глубже, прогоняя панику. В последнее время я стала слишком нервной. Мне казалось, что по всему моему телу натыкано «жучков», вся моя одежда в «жучках», и я сама — сплошной «жучок». Казалось, будто с меня не сводят глаз, и на общем фоне я стала подозревать у себя зарождение невроза. Хорошо, если не что-то похуже. Ко всему прочему прибавлялись мысли о маме, которая сегодня должна перенести операцию. Я собиралась позвонить ей после полудня. Очень надеюсь не свихнуться до того времени.

Отойдя к смотровой площадке и привалившись к поручням, я устремила взгляд вниз, прямо на выход. Люди сновали туда-сюда, и выдернуть из всего этого бесконечного движения знакомую фигурку в темно-синем пальто было невозможно. Поэтому я продолжала терзать взором всех, кто входил в здание. Я стояла аккурат у нашего любимого кафе, куда мы с Хейли заглядывали каждый раз, когда приезжали за покупками. И вновь в моих руках оказался сотовый, и вновь я набирала ее номер, и вновь сбрасывали.

Опять возникли мысли о приятелях Стайлса, следящих за нами на занятиях. Если Стоун не приедет через пятнадцать минут… Да, я даю ей ровно пятнадцать минут, нет, ладно, двадцать. Да, вот так. После позвоню Луи и выскажу им все, что думаю, и если Хейли у них, то я…

— Дженни!

Я подпрыгнула на месте и едва не выронила сотовый. Резко обернувшись на звонкий голосок, я в два шага преодолела короткое расстояние, схватила рыжеволосую девушку в зеленой куртке в охапку и прижала к себе со словами:

— Ну ты и дура! Могла хотя бы ответить на звонки. Я чуть не рехнулась тут.

Стоун рассмеялась, отодвигаясь.

— Прости, мне пришлось заскочить к маме и оставить ей свой телефон, а она уже на работе, вот и не сняла трубку. Ее сотовый этим утром благополучно покончил с собой, нырнув из кармана штанов прямо в унитаз. Так что у нас на сегодня покупка телефона для меня. Пожалуй, сменю номер, — последние слова Стоун пробормотала уже тише, и мы вошли в кафе.

По привычке устроившись за столиком у стеклянной стены, за которой расхаживали посетителя торгового центра, мы в молчании дождались официантку, все по той же привычке заказали два супа-пюре, одну на двоих порцию картошки-фри и по чашке капучино.

— Как твоя мама, Хейли? — спросила я, намекая на те сообщения, что присылали ей люди Стайлса. Или он сам?

Голубые глаза Стоун вспыхнули, а скулы тронул румянец, когда она вытаращилась на меня в изумлении.

— Брось, Хейли, я хочу понять, почему Стайлс не дает нам нормально общаться?

Повисло молчание, а в нем плескалось мое раздражение. Я ждала, когда подруга соберется с силами, чтобы дать мне адекватный ответ. Я так надеялась, что она сорвется и все объяснит, а потом мы вместе станем выпутываться из всего этого. Ведь мне не справиться в одиночку. Я не смогу. Пара суток наедине со Стайлсом все расставили по своим местам, дав мне понять — он опасен. И это вовсе не смешно. Я все еще боялась, что раздастся звонок, и голос в динамике моего сотового произнесет: «Вы дочь Хлои Дэвис? Она мертва».

Поэтому я, как никто другой, понимала страх Хейли.

— Мама в порядке, Джен, — голубые глаза, подернутые тоской, взглянули на меня, — мне очень жаль, Дженни, но это очевидно. Ты сама уже давно поняла, чего он добивается. Не спрашивай меня.

Я фыркнула, разводя руками, будто капитулируя перед этими бессмысленными разговорами, но подруга подалась вперед, сжала мое запястье и прошептала:

— Ты должна остаться одна, понимаешь? Он хочет, чтобы ты была одна. Чтобы никто не принял твою сторону. Прости… — Стоун встала, — я должна идти. Он причинит вред моей маме, и я просто не справлюсь, Джен. Я умоляю, — ее голос дрогнул, — прости.

Меня едва не разорвало от ярости, всколыхнувшейся внутри. Казалось, мои внутренности вот-вот лопнут. Я резко вскочила, нечаянно столкнув на пол пакет с приобретенной парой обуви, и поймала буквально сбегающую от меня подругу за руку, потянув ее обратно за стол.

— Ты… Джен… ты что? — вылупилась Хейли.

— Сядь, — как можно спокойнее сказала я и принялась рыться в своей сумочке. — Вот он, — холодно улыбнулась я, бросив короткий взгляд на ошеломленную Стоун, севшую все же на свое место, — номер телефона, — поясняя, добавила я и набрала комбинацию цифр на своем сотовом.

Черт, я даже обдумать все не успела, как тут же услышала знакомый мягкий, я бы сказала, в некоторой степени, обольстительный голос: