Черная бабочка

— Что с ней? Мисс Дэвис, что такое?

А после реплика Стайлса — странно, что я все еще слышала их и видела, хотя размыто:

— Не беспокойтесь, профессор, я все улажу. Это моя девушка. Ей стало плохо. Я позабочусь о ней.

— Вызвать помощь?

И волна ужаса накрыла меня, изо всех сил пытаясь разгонать сонливость. Но, увы…

— Нет. Я сам отвезу ее. Она давно нуждается в госпитализации. Все оттягивала, глупышка… Спасибо, сэр.

И земля завертелась. Ориентир потерялся. Я словно растворилась во временном пространстве, улавливая лишь отрывки происходящего и еще несколько фраз, брошенные хрипловатым голосом, видимо, любопытствующим студентам: «Нет… порядок», «Я справлюсь, иди по своим делам, приятель» и «хорошего дня, профессор»…

Грубые вибрации в его груди, к которой прижата моя голова, затем тихий пикающий сигнал открывшейся дверцы автомобиля, тепло салона, щелчок ремня безопасности.

Мои руки, налитые свинцом. Ног будто нет. Голоса то отдаляются, то приближаются. Веки все тяжелее, но забвение не приходит…

Тьма. После его лицо. Смотрит на меня с серьезным выражением, сведя брови на переносице. Затем его профиль. Острый взгляд, впившийся в дорогу. Руки расслаблены на руле. Все так, словно это обыденность, словно такое с ним происходит ежедневно.

«Отпусти», — кажется, произношу я, но судя по его взгляду, нет, лишь хрип.

Пора закрыть глаза. Надеюсь, это последнее, что я вижу. Иначе… мне конец.

***

«Страх не отпустит до тех пор, пока ты не поймешь, что пора самой его отпустить».

Мне показалось, что время бессовестно остановилось. Тело все еще ощущало легкую невесомость, а голова никак не хотела отрываться от подушки.

Подушки? Точно?

Я, приложив все усилия, провела рукой по гладкой шелковистой поверхности кровати. Да, я была уверена, что лежу на мягкой кровати. Запахи, бьющие в нос, охарактеризовали это место, как очень ухоженное: легкий оттенок дорогого мужского парфюма; немного табачного «аромата»; свежесть, исходящая от постельного белья.

Нужно встать. Собраться с силами и подняться. Но в итоге вышло лишь покачнуться, а на второй попытке и вовсе упасть на мягкий пушистый ковер.

Приняв сидячее положение, я поняла — если немедленно не выпью воды, то умру, просто умру на месте, так и не узнав, что со мной стряслось, и где я нахожусь. Пока что игнорируя огромное окно во всю стену, я ожесточенно сорвала с тумбочки бутылку воды. Едва хватило сил открутить крышку, но как только та отлетела в сторону, я, обливаясь, давясь и кашляя, принялась лакать спасительную жидкость. После шумно выдохнув, на несколько секунд откинулась спиной на кровать и привела мысли в порядок. Затем пришла пора припомнить, что произошло, когда это произошло и куда меня привезли.

Итак. Главное, без паники. Еще ничего неизвестно. Может, не все так страшно.

Да, я отчетливо помнила укол под лопатку, после как Стайлс нес меня на руках через всю территорию и, кажется, нас видели многие. Это хорошо, очень хорошо. Значит, свидетелей много. Всех же Стайлс не сможет заткнуть?

Признаться, что-то подсказывало мне, что Гарри предусмотрел этот момент. Он будто действительно сам ждал появления профессора. Это так странно и нелогично…

А Хейли? Что она будет делать? Она ведь станет меня искать. Ох, боже, только бы ей не досталось от Стайлса и его дружков.

Меня пугало мое спокойствие. Вероятно, это было остаточным явлением после приема сильного транквилизатора. Я надеялась на это, потому что если причина другая, то я ее знаю — ступор. Ни слез, ни истерик, ни одной попытки выбраться. После придет апатия.

Наконец, поднявшись, немного покачиваясь из стороны в сторону, я пересекла светлую просторную спальню, отдернула белый длинный тюль и уперлась руками в стекло огромного окна, за которым простиралась река. Могло ли это значить, что я все еще в Челси? Да. Так и было. Над рекой «висел» мост, а за ним виднелись зажигающиеся в вечерних сумерках огни Бостона и тот самый бизнес-центр транспортной компании.

Я предположила, что здание, в котором я нахожусь, находится примерно в паре миль от моего дома. То есть вполне реально сбежать… Но…

Где-то за дверью спальни щелкнул дверной замок, и я обмерла, ощутив, как сердце подскочило к горлу.

Что сейчас будет? Что он сделает? Боже! Где спрятаться?!

Я увидела дверь гардеробной, но это показалось мне слишком предсказуемым, ванна — тоже не вариант, поэтому, уже слыша медленные шаги в коридоре, я метнулась за дверь, прижалась спиной к стене и буквально затаила дыхание. Но когда ручка повернулась, успела схватить с тумбочки керамическую вазу и стиснула ее в одеревеневших пальцах.

Дальше все происходило, как в сюжете фильма о пациентах психиатрической клиники, потому что мой вопль прозвучал как раз ненормально, будто я тронулась умом. Затем в обалдевшего от этого крика Стайлса полетела ваза. Он, черт его подери, резко пригнулся, а я, быстро проскочив мимо временно дезориентированного парня, ринулась прочь из комнаты, побежала по коридору, ужасаясь его бесконечности, и поняла, что это пентхаус. Совершенно запутавшись от ужаса и растерянности в полумраке просторной гостиной, я остановилась, лихорадочно озираясь. После, приметив еще одну дверь, чуточку приоткрытую, рванула туда, скользя по гладкой поверхности паркета, и закричала, дико испугавшись мелькнувшей справа тени. Я поняла, что начинаю задыхаться от паники, потому как эта квартира казалась необъятной, словно я застряла в каких-то лабиринтах, словно это мой личный кошмар.

Последняя попытка: я кинулась куда-то во мрак, взвыла от того, как больно ударилась пальцами правой ступни о стойку бара, загремела стаканами, зацепив из рукой. Снова выскочила в коридор, сама себе напоминая загнанного зверька, и, сделав всего два шага к обнаруженной двустворчатой двери — явно входной — ощутила, как в мою талию с осязаемой яростью вцепились крепкие руки, оставляя синяки, и тело вдруг оказалось в невесомости, а щеку обдало горячим дыханием.

— Отпусти! Отпусти! Я ничего не знаю! Господи! Помогите! — орала я, извиваясь и брыкаясь. — Отпусти меня!

Вдруг стало светлее, и я снова вскрикнула, потому что приземлилась на кровать той же комнаты, в которой проснулась до этого. Волосы упали на лицо, а дыхание перехватило от столь неожиданного полета.

— Идиотка… — прошипел уже ставший ненавистным голос, и матрац прогнулся, отчего я бесконтрольно взревела во все горло, подозревая нечто ужасное, что собирался сделать Стайлс. — Да заткнись уже! Ненормальная! — прикрикнул Гарри, с силой рванув меня в сторону так, что я оказалась на спине, сел сверху и одной рукой зажал мои запястья. — Слушай меня внимательно, — процедил он, шлепнув ладонью по моей щеке, тем самым приводя меня в чувство, и стиснул пальцами подбородок, до дикой боли стиснул, — ты будешь здесь столько, сколько мне понадобится. Не пытайся бегать от меня. Я все равно приду за тобой. И прекрати орать. Меня раздражают вопли. Просто умолкни, — оказалось, я все еще мычу. — А теперь я отпущу тебя, и ты не пикнешь, не издашь ни единого громкого звука.

Я ничего не ответила. Лежала, прижатая тяжестью его веса, смотрела в его лицо и думала, как мне не умереть от панического ужаса.

Гарри медленно отпустил мои руки, встал с кровати, а я присела, дрожа всем телом и глядя на него, как на истинное чудовище в человеческом обличье. Парень, тем временем, скинул свое пальто, провел ладонями по лицу и, подхватив стул, что стоял у небольшого столика, с грохотом поставил его прямо напротив меня. Уселся, закинул ногу на ногу, прилип ко мне взглядом и все. Он молчал. Я тоже. Мне стало неловко и дико страшно от этого пристального внимания, потому я заговорила первой:

— Ничего не выйдет, Стайлс. Тебя… нас все видели. Все… все знают, кто приходил за мной…

Гарри дважды постучал кончиками пальцев по своему подбородку, немного откидываясь на спинку стула, а после подался вперед, уперев локти в колени и произнес с расстановкой, чтобы дошло даже до меня, пребывающей в абсолютном шоке от происходящего: