За скипетр и корону

– Ничего особенного, это только верительная грамота, а собственно поручение – словесное.

– Так говори же, я желаю слышать.

Князь начал:

– Император решил принять борьбу за будущий строй и новую организацию Германии, так как убежден, что только этой борьбой и решительной победой Австрии могут быть обеспечены прочный мир и прочная самостоятельность германских государей.

– Итак, я, стало быть, не ошибся, – сказал король, – война предрешена?

– Да, – отвечал князь, – и император придает величайшее значение тому, чтобы в этой борьбе вокруг него сплотились германские государи, как это уже было на Франкфуртском съезде.

– Где меня собирались медиатизировать[41], – вставил вполголоса король. – Что же дальше?

– Император придает величайшее значение тесному союзу с Ганновером. Он поручил мне передать тебе, что считает интересы домов габсбургского и вельфского тождественными в Германии.

– Вельфский дом постоянно боролся против цезаризма, – заметил король.

– Император, – продолжал князь, – надеется, что древняя тесная связь между Ганновером и Австрией сохранится и в этом кризисе. Он видит, что на Венском конгрессе Ганновер был поставлен в несообразное положение в Германии, особенно в Северной; настоящее его призвание – образовать в Северной Германии могущественный и самостоятельный противовес прусским гегемоническим устремлениям, между тем как дипломатия Венского конгресса слишком его ослабила.

– Потому что никто не содействовал видам графа Меттерниха, – заметил король.

– Император признает необходимость, – продолжал князь, – исправить эту ошибку Венского конгресса новым строем и организацией Германии, и потому предлагает тебе твердый оборонительный и наступательный союз.

– На каких основаниях? – спросил король.

– Существеннейшие пункты предположенного императором союза следующие: Ганновер тотчас же ставит всю свою армию на военную ногу и обязывается одновременно с Австрией объявить войну. Император со своей стороны предоставляет в твое распоряжение находящуюся в Гольштейне бригаду Калика и уступает тебе на все время похода генерала Габленца. Во всяком случае, он гарантирует целость Ганновера, а в случае победы обещает присоединить к твоему королевству Гольштейн и прусскую Вестфалию.

– В случае победы? – повторил король. – А ты веришь в победу?

Князь помолчал с минуту.

– Я австрийский генерал, – сказал он.

– Забудь, пожалуйста, на несколько минут про австрийского генерала и отвечай мне как брат.

– Если наши силы получат толковое командование и будут деятельно употреблены, – отвечал князь после некоторого колебания, – если Германия постоит за нас решительно и энергично, успех несомненен. Наша артиллерия превосходна, а кавалерия несравненно выше прусской.

– Гм… мы, впрочем, оставим эти подробности, – сказал король. – Ты можешь, пожалуй, подумать, что я в своих решениях основываюсь только на соображениях выгоды, но, в сущности, это не так – во всем этом кризисе я ставлю принцип выше успеха или пользы, и на основании только этого принципа я буду действовать.

– Убедительнейше прошу тебя, – возразил князь, – подумать о будущности и величии твоего дома и не забывать, что Пруссия в своем теперешнем могуществе и с теперешними тенденциями своей политики – постоянная угроза и опасность для Ганновера.

Король несколько минут помолчал в раздумье.

– Любезный Карл, – сказал он наконец, – ты можешь быть уверен, что все, исходящее от императора, встретит во мне серьезнейшее участие и высшее уважение и что он, доставив мне удовольствие увидеть тебя, избрал посла, особенно способного к тому, чтобы еще более упрочить это уважение. Я во всякое время готов доказать мою дружбу к дому Габсбургов и к Австрии, дружбу, основанную на симпатии и убеждении. Но здесь – заявляю тебе об этом прежде всего – вступают в дело принципы, которые я, как правитель моего государства и член Германского союза, ставлю превыше всего. Я в настоящую минуту не дам тебе положительного ответа, – ты ведь можешь побыть здесь несколько дней?

– Несколько дней – конечно, – отвечал князь, – но император с нетерпением ждет ответа, и я не хотел бы долго…

– Я тебя сильно не задержу, и немедленно сообщу твои предложения моим министрам.

Король позвонил и сказал вошедшему камердинеру:

– Когда господа министры откушают, я прошу их к себе.

Немного погодя в кабинет вошли граф Платен, генерал Брандис и министр Бакмейстер.

Князь Карл поздоровался с ними очень приветливо, и все уселись вокруг письменного стола.

Георг V начал:

– Положение, о котором мы только что говорили, несколько изменилось – брат мой Карл привез от австрийского императора предложение тесного союзного договора, с точно определенными условиями. Я попрошу тебя, любезный Карл, еще раз изложить эти условия.

Князь повторил пункты, которые прежде сообщил королю.

Граф Платен весело потер руки.

– Изволите видеть, Ваше Величество, – обратился он вполголоса к королю, – как за нами ухаживают и какое выгодное положение доставила нам наша политика.

Бакмейстер медленно качал головой и вертел большими пальцами сложенных рук, тонкая ироничная усмешка играла на его губах.

– Ваша светлость, – заметил он, – изволит говорить о значительных приобретениях Ганновера в случае победы, но что будет, если – ведь надо же все шансы взвесить – если Пруссия победит?

– Император во всяком случае гарантирует целость Ганновера, – сказал князь.

– Однако если Австрия будет побеждена, какими мерами думает Его Императорское Величество поддержать и осуществить эти гарантии? – спросил Бакмейстер.

– Я попрошу вас, любезный Бакмейстер, – прервал его король, – в настоящую минуту споров не затевать. Вы выслушали предложение, господа, – продолжал он. – На этот раз, вопреки моему всегдашнему обычаю, начну с изложения собственного своего мнения. Я со своей стороны неизменно стою на той точке зрения, что война между двумя членами Германского союза немыслима по закону и духу союза. Если даже такая война состоится, как грозное явление природы, как бич Божий, – обсуждать ее заранее, с тем чтобы заключать в предвидении ее союзы, я считаю несовместным с моими обязанностями как германского государя: подобным трактатом я присоединился бы к нарушению Германского союза, этого высокого учреждения, чтимого всей Германией и Европой. С моего согласия и с предвзятым намерением ганноверские войска никогда не будут драться против немцев. Это может случиться только при крайней необходимости. И это еще не единственная причина, по которой я считаю невозможным принятие предложенного трактата. Я, кроме того, никогда не соглашусь на потенциальное увеличение Ганновера. Я не могу подписать трактата, в котором протягиваю руку к чужому добру. Я горжусь и радуюсь, что во всех моих владениях нет ни пяди земли, которая не относилась бы к моему дому как законная наследственная собственность. Вестфалия принадлежала прусскому королю, Гольштейн принадлежит Ольденбургу, Аугустенбург – Пруссии. Я не берусь разрешать запутанного вопроса о праве наследства, – во всяком случае не я. И, господа, – тут король сильно стукнул двумя пальцами правой руки по столу, – я никогда не позарюсь на чужое и, по крайнему своему убеждению, считаю невозможным принятие предлагаемого трактата. Но тем не менее, предложения австрийского императора имеют несомненное право на наше серьезное и внимательное обсуждение. Поэтому я попрошу каждого из вас тщательно взвесить этот вопрос и представить возражения, которые можно было бы сделать против только что высказанных мной воззрений. Завтра я вас попрошу вместе с отсутствующими теперь товарищами на совет под моим председательством, для того чтобы обсудить и постановить окончательный ответ. На сегодня я вас благодарю. О назначенном часе вам будет сообщено.

И король встал.

Министры серьезно и молча вышли из кабинета.

Князь Сольмс сидел пригорюнившись.

41

Медиатизация – подчинение владетельных германских сюзеренов более крупному германскому государству, например, Пруссии или Австрии.