Страница 19 из 22
– Правильно! – говорю я. Мы чокаемся. – Разрушай, разрушай! Пусть знают наших!
– Так не хотят! – нервно вступает Вика. – У них норма. От русских – один! Так же, по одному, от других национальностей. Всем – «равные права». На похоронах Довлатова вообще не было ни одного американца! Иосиф – первый. Серега – уже второй. И им он уже не интересен. Вот так.
– Ну зачем, Вика, ты так говоришь? – возражает добродушный Михаил. – Может, и были американцы на похоронах – мы ж не опрашивали.
– Нет! – чеканит Вика. Красавица! Гордый кавказский профиль. – Знаешь, как тут? Без сентиментов. Если хочешь что-то значить – вытесни другого! Ты покажи Валере свой рисунок, покажи.
Миша открывает газету. Карикатура! Раздутый, как аэростат, Довлатов, висит над толпой, пальцы руки и ног накачаны, как сардельки. Под ним восторженная толпа. За ниточки держат раздутого ими же и куда-то тащат. Вдохновенные лица…
– Это, что ли, первые, Генис и Вайль?
Миша кивает, вздыхает.
– После этой карикатуры поссорился с ними, с Довлатовым – я уже не говорю, теперь со мной не общается и его вдова. Вот такое «веселье»!
– Да.
Выпиваем.
– Он, вообще-то, не к нам, он к Ефимовым ехал! – сообщает Вика.
Что же такое тут?! Почему злые?
Миша встает.
– Ну давай, Валера. Отвезу!
Нет человека добрее и ответственнее его!
– Ты с ума сошел, Миша? – кричит Вика. – Это же в Нью-Джерси! И ты выпил…
– Ладно, Миша! Отдыхаем, – говорю я. – Ефимов сам прорежется.
– И думаешь, он за тобой приедет сюда? – распаляется Вика. – В Нью-Йорке такое нереально!
Что же это за Нью-Йорк такой?!
– В лучшем случае, – произносит Вика, – он согласится забрать тебя где-то в центре.
– Передача мяча! Американский футбол! – Я смеюсь. – Национальный спорт!
Для этого я, наверное, и приехал, чтобы ощутить!
– Как бы тут не забросили тебя, словно мяч, куда подальше! – усмехается Вика.
Да. Тут не расслабишься.
– Ну ладно, Викуся! – вздыхает Михаил. – Не пугай нашего друга. Зачем это ему – он ведь скоро уедет.
С завистью произнес? Приходит Юля, их дочь. Держится бойко, по-американски: «Все о’кей!»
– Валера! – фамильярно обращается ко мне (я ее еще в люльке помню). – Ты не мог бы Иосифу позвонить?
– Но… зачем?
Оказывается, знаменитый молодой актер Михайловский тяжело заболел, собирают деньги.
– Ну попробую… Алло! Иосифа можно… Спрашивает… Попов.
– Валега, пгивет! Как дела?
Не надеялся, больше услышать его голос. Излагаю вопрос.
– Ладно, я подумаю, – нетерпеливо произносит он. – У меня другое к тебе. Ты же выступал с книгой! А я у тебя ее не взял. Спохватился, когда мчался уже по хайвею. Ты Петю Вайля увидишь? Передай книгу ему, ладно? Хочу ее тут кое-кому показать. Договорились? Ну пока.
Вешаю трубку.
– Ну что… – произношу, всех оглядывая. – Он вроде бы добр?
Хотя пот у меня на лбу почему-то выступил. Вытираю.
– Он добр к друзьям, которые приезжают сюда ненадолго! – чеканит Вика. – А кто постоянно тут путается под ногами – в бараний рог!
Да… светлые мои представления о верной дружбе лихих ребят, вместе завоевывающих новый мир, постепенно темнеют. Застенчивый (в ранней молодости) Иосиф, как я тут узнаю, безжалостно размазал всех, кто составлял ему хоть какую-то конкуренцию. Своими высокомерными отзывами буквально стер с лица земли кумира нашей молодости Васю Аксенова, превратил его в ноль в глазах местной элиты – и тот уже не поднялся.
Позже Фазиль Искандер рассказывал нам, как он в день присуждения Бродскому Нобелевской премии оказался у Аксенова в Джорджтауне, под Вашингтоном. Василий Павлович лежал с мокрой тряпкой на лбу. Увидев Фазиля, произнес жалобно:
– Ну ты слыхал? Может, хотя бы теперь этот гад отцепится от меня?
Да-а! В больших играх головы отрывают! – понимаю я… Но мне, может быть, удастся ускользнуть.
Звонит телефон.
– Ефимов тебя берет! – поговорив, сообщает Миша.
– Сюда приедет? – наивно, весь еще в иллюзиях, радуюсь я… Игорек, старый друг!
– Нет. Передача на ходу. Увидишь этот трюк! – Михаил поднимается.
Понятно. Американский футбол. Передача мяча – с дикой скоростью, из рук в руки. Я – мяч.
– Заодно проведу тебе экскурсию по городу, – улыбается Михаил.
– Ну, увидимся? – говорю я Вике. – У меня выступление в четверг.
– Навряд ли! – И добавляет, смягчаясь: – Не пропадай!
– Ничего! Может, еще увидитесь! – говорит Миша. Нет человека добрее него!
– Может, поедем, Вика? – дружески (ведь мы же друзья) спрашиваю я. – Нью-Йорк посмотрим!
– Зачем? Я же не на экскурсии здесь! – отвечает Вика надменно.
– Ну…
Подхожу к ней. Обнимаемся – с чувством, что не увидимся больше никогда. Находясь в одном городе – я неделю еще тут… «А зачем?» – суровый американский вопрос.
Мы проезжаем на Мишиной «Тойоте» через «сравнительно приличный» (по словам Михаила), но скучноватый Квинс.
– Бесится Вика! – вздыхает Михаил. – После смерти Довлатова на радиостанцию «Свобода» опять не ее взяли, а Марину Рачко!
– Жену Ефимова? – Я потрясен. Так Вика еще сдерживала свою ярость – зная, куда я направляюсь. Как тут, оказывается, все напряженно. – А ты как же? – вырывается у меня.
– Что – как? – Миша передергивает рычаги управления.
– …К Ефимову меня везешь.
– Если начать со всеми счеты сводить – руины останутся! – вздыхает Михаил. – Пусть хоть меня не боятся!
Так вот кто «ангел Нью-Йорка», сохраняющий остатки добра! Вот что Михаил здесь делает, понял я. Честь ему и хвала!
…А карикатура на Довлатова? Все мы не безгрешны! Но Миша тащит меня через Нью-Йорк! Не старинные (тут старинного вообще нет), но старые трехэтажки из голого красного кирпича, с ржавыми пожарными лестницами по фасаду и огромными пожарными бочками на плоских крышах.
– Вот наша главная достопримечательность! – вздыхает Михаил. – А небоскребов тут так… горстка! Черт! Хотел побыстрей – а вышло медленней! – восклицает Михаил.
Мы застряли прочно в стаде машин в каком-то диком месте. Да, у нас, при всем упадке, такого нет – обшарпанные дома, окна с кусками стекол, а за ними – лица!
– Да! – вырвалось у меня. – Теперь мне ясно, где надо тут жить, чтобы чувствовать себя неудачником!
У нас тоже тоскливо, но таких четких «провальных районов», как в Нью-Йорке, у нас пока нет.
– Да-а! С этим у нас хорошо. В смысле – плохо, – вздыхает Михаил.
Только благодаря пробке и образовалось время для разговора. Нет худа без добра?
– Да-а, – говорит Михаил. – Здесь называешь адрес – и с тобой все ясно. Потому все и напрягаются, чтобы хоть чуть подняться по жилью – а то на работу не возьмут! Адрес определяет. Квинс, Манхэттен, Бруклин? Еще рассматривают. Но не дай бог – Гарлем или Южный Бронкс: такое даже не рассматривается. И даже если Манхэттен – многое важно: «А какая именно стрит? Вест или ист?» Люди делятся на сто категорий, сто ступенек. Стараешься вверх, а получается – вниз. Реноме каждого района может вдруг резко поменяться, с плюса на минус: смотря куда капиталы пойдут! Так что адрес твой стоит у тебя на лбу, как клеймо!
«Неужели и нас ждет такое «четкое будущее»? – с отчаянием думаю я. – И придет оно – всех расщелкивая «по своим лузам». И уже не выберешься!.. Да-а! Наши друзья здесь – разведчики будущего, первые «пионеры» на Диком Западе. Хвала им!»
Продвигаемся помаленьку. Уже видна за домами Ист-Ривер, река не широкая, но – гигантский мост!
Вдруг звонит телефон! В машине! Во прогресс! Миша берет трубку – причем без провода… Я шалею! Так я впервые увидел мобильный телефон.
– Привет! – Миша говорит. – Да, со мной! Это Ефимов! – сообщает мне.
– Отлично! Где он? Давай!
Мой друг Ефимов, с которым вместе начинали литературный путь! Озираюсь: где ж он?
– Рокфеллер-центр? – кричит Миша. – Через двадцать минут? Постараюсь!
– Рокфеллер-центр! Отлично! – я восклицаю. Там небоскребы! Каток (летом вроде, нет? Видел на открытке)! Флаги всего мира висят! Шикарно!