Страница 46 из 69
Новый взрыв возмущения приписных крестьян связан с именем Климента Соболева. В обвинительном акте упоминалось, что К. Соболев для «возмущения крестьян» ходил осенью 1769 года по волостям совместно с Калистратовым, а по многим местам и один. В июне 1770 года К. Соболев был схвачен и некоторое время содержался под караулом на Петровском заводе. Снова арестованный 3 сентября, он в ночь на 9 сентября из-под караула бежал, а потом из Заонежья ездил в Петербург, где около Нового года (1771 г.), вместе с кузарандским старостой Анцифером Трофимовым, подал челобитную от приписных крестьян на имя Екатерины II.
Генерал Лыкошин, встревоженный известиями о деятельности Соболева и его соратников, 8 февраля отправил шихтмейстера Князева с вооруженной командой в Заонежье, чтобы арестовать и доставить «возмутителей» в комиссию. На пути к Великой Губе Князев узнал, что там собралось большое количество крестьян, и в числе их есть Соболев. Из рапорта Князева видно, что он выждал окончания суема, а потом по его приказу солдаты схватили К. Соболева и заковали его в кандалы. Однако не успели они еще вывести Соболева из земской избы, как вдруг церковные колокола забили тревогу, и со всех сторон к месту происшествия стали сбегаться крестьяне, вооруженные дубинами и рогатинами. Соболев немедленно был освобожден, а шихтмейстера Князева и бывшую при нем команду крестьяне «смертельно били и все ружья переломали». Обезоруженный Князев был приведен на суем, где по его адресу раздавались упреки и угрозы. При этом крестьяне кричали, что они и генерала не боятся: «У вас де один генерал, а у нас сто генералов».
Климент Соболев в феврале прибыл в Петербург. После подачи челобитной К. Соболев два месяца ждал «милостивой резолюции», скрываясь от преследования полиции. За это время петербургская полиция схватила свыше 60 приписных крестьян, но Соболев оставался неуловим.
Климент Соболев, уезжая в феврале 1771 года в Петербург, наказывал крестьянам: в заводские работы не ходить, а карательным отрядам оказывать сопротивление.
Архивные источники дают вполне достаточно материала для того, чтобы составить представление о степени вооружения крестьян Заонежья и об их оборонительной тактике в феврале-марте 1771 года. Тысячи крестьян, вооруженных рогатинами, дубинами, а иногда и ружьями, ждали подхода противника, выставив на дорогах заставы и лыжные отряды.
В сложившихся условиях генерал Лыкошин счел необходимым нанести удар в центр восставших крестьян — по Кижскому погосту и прилегающим к нему волостям. Намерения генерала не были беспочвенными — на Петровский завод в начале марта прибыла рота Псковского пехотного полка под командованием капитана Ламздорфа. Капитану был дан список, в котором упоминалось свыше 500 подлежащих аресту «возмутителей».
Утром 20 марта Ламздорф с командой подошел к Кижам. Здесь он увидел огромную толпу крестьян, вооруженных рогатинами, кольями и ружьями. Ламздорф ограничился вручением указа старостам и ждал решение суема, который длился около 5 часов. Во второй половине дня старосты Костин и Сальников сообщили Ламздорфу решение суема: крестьяне к заводским работам не приступят и друг за друга умереть и головы свои положить готовы. Крестьяне в это время, доносил Ламздорф, «подняв рогатины, колья, оглобли и ружья, производили чрезвычайный крик» и угрожали: «если вы хоть одного арестуете, то мы у всей команды руки и ноги поломаем».
После отражения команды Ламздорфа крестьяне Заонежья усилили оборонительные меры. На дорогах, ведущих к Петровскому заводу, они устраивали лесные завалы и расставляли дозоры, у земских изб дежурили конные связные; разведчики наведывались в Петровскую слободу.
3 апреля 1771 года был издан указ Екатерины II «О усмирении беспокойств, происшедших между олонецкими заводскими крестьянами». Отдав дань фальшивым словоизлияниям о «материнском сожалении», Екатерина II начинает далее говорить, что тот, кто после данного «императорского повеления» отважится оставаться в непослушании и «не придет в раскаяние и рабское свое повиновение и не вступит в ту работу, которая ему по наряду приказывается, тот сам уж от нас за бунтовщика и возмутителя противу воли нашей императорской признан будет, и никаким образом тягчайшего нашего гнева и наказания не избежит».
Для объявления указа среди приписных крестьян правительство направило лейб-гвардии капитан-поручика Ржевского, который в сопровождении капрала, писаря и нескольких солдат в апреле объехал территорию горного округа. По возвращении из Заонежья Ржевский заявил в следственной комиссии, что только силой оружия можно усмирить крестьян.
В середине июня на Петровский завод из Петербурга прибыл отряд под командованием князя Урусова. В состав отряда входили мушкетерская и гренадерская роты и артиллерийская команда с двумя пушками. В отряд была включена и рота Ламздорфа.
Среди крестьян чувствовалось нарастание апатии и усталости. Отход от движения богатых, прибытие на Петровский завод двух рот солдат с пушками, подрывная работа предателей и материальные затруднения, — все это угнетающе действовало на крестьян Заонежья. В этот переломный момент крепостническое правительство и нанесло решающий удар в сердце восстания.
Карательный отряд Урусова вступил в Кижи в ночь на 30 июня. Рано утром к Урусову явился староста Кижской трети Семен Костин в сопровождении «множества крестьян». Он заявил Урусову, что крестьяне «ея величеству повинуются, но подписками обязаться ни единый не намерен и не будет». Выслушав угрозы со стороны Урусова, крестьяне попросили отсрочки до следующего дня «к собранию и советованию всей трети вообще». Отсрочка была дана, но Урусов не терял времени. Руководители Кижской трети Костин и Чиворов были арестованы.
Кижане послали своих ходоков в соседние погосты и волости. Однако такого подъема, как в прошлые месяцы, среди крестьян уже не было. К утру 1 июля в Кижи собралось всего около 2000 крестьян Кижской и Великогубской третей и Типиницкой волости. Вновь назначенный староста по приказу Урусова ввел крестьян в церковную ограду, которую с трех сторон окружили солдаты, а с четвертой стороны простиралось Онежское озеро.
В двух воротах церковной ограды были установлены пушки и на виду крестьян заряжены. Однако я заметил, писал Урусов в рапорте, что крестьяне «ни малейшего страха не имели». В ответ на требование Урусова дать подписку о послушании суем отвечал: нет, не дадим и в работы не пойдем. Тогда Урусов приказал стрелять. Раздался пушечный выстрел. «Сей выстрел, писал в рапорте Урусов, лишил пяти человек жизни». Читаем далее в рапорте Урусова:
«Робость от сего выстрела видна была сквозь дерзость и упрямство, еще и тут показывающееся в сих людях, и я снова увещеванием начал их к повиновению уговаривать, но почти в три часа времени только около двадцати человек к подписке и повиновению пригласить в состоянии был, а единогласно от всех собранных слышал, что оне не подпишутся и один за другого умереть готовы.
Но как я выше имел честь вашему превосходительству донесть, сделал я примечание о их робости, почему и не намерен уже будучи еще стрелять для пристращения закричал, чтоб пушку ввезли в ограду и поворотили в толпу, где людей более было и где мне казалось, что несогласие в их намерении господствовало. Сие движение в ту ж минуту произвело единогласное прошение: «постой, дай нам подумать». На что я, как будто согласясь, пушку остановил и колеблющихся и устрашенных довел увещеванием и строгим требованием, чтоб вскорости мне намерение свое объявили до того, что сперва многие, а потом и все стали просить к подписке бумаги и чернил».
В народном предании, записанном в Кижах в 90-х годах XIX века, об этом трагическом событии рассказывается так. Когда генерал у Кижской церкви стрелял в народ из пушки, и там «кровь пролилась», то из толпы вышел седой старик Климов. «Я, сказал он, желаю богу и государыне служить. А генерал-то схватил его за бороду: ты, говорит, пушки послушался, а не указу».
Крестьянское восстание было подавлено, но следственную комиссию беспокоило то обстоятельство, что Климент Соболев оставался на свободе, скрываясь в селениях Заонежья. Около 15 июля 1771 года в следственную комиссию поступило донесение от старосты Фоймогубской волости о том, что К. Соболев возвратился из Петербурга и находится в деревне Романовской, в своем доме. В Толвуйский погост сразу же отправился поручик Франк со взводом солдат. 21 июля он арестовал К. Соболева. При аресте у К. Соболева были отобраны: ружье, пистолет, пороховая натруска и нож. «Всенародного возмутителя» доставили на Петровский завод, где было приказано заковать его в кандалы.