Страница 4 из 42
- Идем, – Шредер дернул его за собой.
- Й’оку! Й’оку… брат…
Миднайт свалился около металлического стола в лаборатории Стокмана и зарыдал, уткнувшись лбом в холодную руку.
- Нет… нет… нет…нет…
Шредер дернул бровью, скосив глаза на Стокмана.
- Хоть в этот раз от тебя был толк, – бросил он и подошел к столу.
Бесцеремонно вздернув Миднайта на ноги, он развернул его к себе и отвесил хорошую оплеуху.
- Приди в себя! Мне нужны сейчас не сопли, а твое умение делать дерьмо от всего сердца…
Его прервал короткий треск передатчика на столе.
- Мастер! У нас гости.
- Отлично! – Шредер прищурился и еще раз встряхнул Миднайта. – Хочешь, как раньше – сделай, что я скажу! Понял?!
Тот безвольно кивнул, все еще косясь на стол, где лежало неподвижное тело.
- Мне нужен твой талант снимать подходящие моменты на телефон. Полагаю, ты сможешь договориться с моими гостями о том, что меня интересует.
====== Принять ======
Море яркого рыжего пламени плыло в воздухе свежим запахом лимонного сока, капая белым воском на темно-зеленую ладонь.
Раф собрал в горсть жидкий горячий крик своей души и сжал, пропуская сквозь пальцы.
Вот так же…
Вот так же она ускользнула, улетела прочь в никуда, закапала пол застывшими слезами парафина и исчезла, как дым от погасшей свечи.
Затушив ладонью сразу три огонька, Раф коротко взвыл, молясь, чтобы в кожу вонзилась боль, вгрызлась своими острыми зубами, вцепилась в самый центр ладони, где, как говорил Лео, лежит линия сердца, и выжгла бы все к чертям…
Никуда она не делась… его любовь…
Раф рассмотрел обожженные кисти, зажмурился и уронил руки, мотнув головой.
Легче не стало.
Ни на минуту.
Ни на долю секунды.
Он обернулся к кровати и рухнул около нее, сунувшись башкой в сложенные на неподвижном пластроне холодные руки Кадзэ.
«Нет… открывай глаза. Я согрею. Вот сейчас, только подожди минуту… сейчас согрею…»
Раф сжал в сгоревших горячих ладонях уже закостеневшие пальцы и начал покрывать их поцелуями.
«Очнись…»
Потом выдохнул пару раз, пытаясь утопить в глотке режущий ее вой, и затрясся в немых рыданиях, уже не имея сил и гордыни сдерживать себя.
- С дороги, сученок! – Раф не глядя отшвыривает прочь Миднайта, который пытается остановить их, и бросается вперед.
Он знает, что спину надежно прикроет Лео, знает, что остановить его не сможет никто, потому что он у цели.
- Кадзэ!!
За ржавой решеткой подвала Шредера он видит лежащего спиной к нему родного и желанного.
Всего четыре или пять шагов, всего вырвать прутья из гнезд, всего упасть и вжать в себя, чтобы больше никогда, никогда-никогда, не выпустить и не расстаться.
Пусть ублюдок в доспехе покалечил, пусть лишил глаза, возможно, переломал ребра, тварь, но за это Раф сочтется чуть позднее, а сейчас – обнять.
Вытащить, забрать домой.
Это неправда, что Кадзэ никому не нужен – это все ложь.
У него есть дом, есть большая семья, готовая его любить, есть все они и мудрый Мастер, который научит смотреть на мир…
- Не ходи! – орет ему в спину Миднайт, прижатый к стене катаной Лео. – Не ходи, дебил…
С трех ударов выбив дверь, Раф бросается в камеру.
- Быстрее! – Лео вслушивается в Цитадель их смертельного врага, ожидая футов.
Брат, не отвечая, хватает на руки так и не развернувшегося к ним Кадзэ и прижимает к себе.
- Все, – выдыхает он в висок, который быстро целует. – Все. Ты дома…
И бросается прочь.
Рядом неслышно опустился Лео, погладил брата по плечу, зная, что не успокоит сейчас, но обозначая свое присутствие и давая возможность опереться и не упасть в ад своей агонии.
Он понимал, что Рафу это надо прожить, продышать, отплакать и отпустить.
Забыть не получится, но надо сейчас…
Лео не знал, что надо…
Сейчас просто надо быть рядом, чтобы Раф не сошел с ума…
Тело неловко и тяжело виснет на руках, безвольно откинув голову.
Раф делает пять или шесть шагов и вдруг замирает посреди коридора.
- В чем дело? – Лео оборачивается к брату уже от двери. – Быстрее!
- Это не он, – тот вдруг, как споткнувшись, падает на колено и дергает к себе голову Кадзэ, всматриваясь в лицо. – Нет, Лео… нет… это не он…
- Я же сказал… – рыдает, сжившийся на полу Миднайт. – Сказал же тебе – не ходи…
Лео одним прыжком бросается назад и вглядывается в лежащую на руках Рафа черепаху.
Лицо он знает… знает и закрытый глаз, и сжатые в линию губы…
- Бежим! – он рывком поднимает брата с его ношей на ноги и толкает к двери, долю секунды глядит на Миднайта и хватает его за шкирку, дергая за собой.
- Раф, – Лео гладил и гладил сведенные судорогой плечи. – Раф… надо похоронить…
- Нет, – после долгого молчания едва слышно отозвался тот, не поднимая головы. – Нет, я согрею его сейчас, он проснется, Лео. В земле же совсем холодно и никого рядом не будет… сейчас… дай мне минуту…
Лео вздохнул и крепче обнял брата, силком оттаскивая от неподвижного тела, заставил ткнуться лбом себе в пластрон и прижал так, что тот едва мог дышать.
Он долго-долго смотрел поверх головы Рафа на застывшее лицо, укрытое серой маской, спокойное, даже строгое, освещенное сотней горящих вокруг свечей.
Раф как безумный зажигал их по всей своей комнате, прежде чем внести сюда Кадзэ, повторяя, что это единственный свет, который примут его глаза.
- Я знаю, знаю, что ты любишь их, – бормочет Раф, запаливая один фитилек от другого. – Сейчас, подожди чуть, сейчас будет этот твой любимый не больной свет. Сейчас… вот уже… почти…
- Т-шш, – Лео качнулся из стороны в сторону, не выпуская брата и позволяя ему только короткими рывками хватать воздух. – Здесь я… с тобой… справимся… держись, бро, держись, родной…
Винсент сидел на столе, хмуро глядя на своего младшего брата поверх очков.
В лаборатории, где он уже чувствовал себя, как дома, где Донни позволил ему копаться и раскладывать свои банки с жабами, висела мертвая звенящая тишина.
- Сними повязку, – Винсент нарушил молчание с одобрительного кивка Донателло. – И не вздумай дергаться лишний раз, Мид, тут тебя защищать некому будет.
Донни не стал спорить – если Винст так груб со своим младшим братом, наверное, на то есть причины – просто смотрел, как с голубых зареванных глаз медленно сползает плотная черная ткань.
- Юки… – Мид всхлипнул и, бухнувшись на пол, пополз к брату. – Юки… прости меня…
Винс сморщился и отодвинулся прочь.
- Как это случилось? – спросил он. – Расскажи мне, как это произошло? Почему он мертв, а ты, мразь поганая, еще дышишь?!
Донни прикрыл глаза.
Ему было тошно смотреть на эту сцену, невольно примеряя ее к себе.
Если бы Майки вот так упал ему в ноги, пытаясь ухватить за руку и заливаясь горькими слезами, да у него бы сердце наизнанку вывернулось и разорвалось на части. Он бы уже сидел рядом, обнимая, успокаивая и спасая от этого горького горя, пытаясь закрыть собой, а Винсент…
Винсент холодно цедит слова сквозь зубы, брезгливо отдернув руки прочь, и даже смотрит, запрокинув голову, как у него одного это получается, кося своими желтыми глазами почти уничтожающе и вминая в пол.
- Юки, я не хотел… – Миднайт вытер нос кулаком, размазав по щеке сопли, и все же поймал брата за руку. – Я просто… Й’оку… Мастер…
- Денься, убожество, с глаз долой, если тебе тут хоть в одном углу позволят остаться, – Винсент соскочил со стола и распахнул дверь.
Миднайт всхлипнул, покорно поднявшись на ноги, и вышел за дверь, которую брат с грохотом закрыл у него за спиной.
- Юки? – после долгого молчания тихо спросил его Донни.
- Й’оку так меня звал, – вздохнул Винсент и стиснул голову руками, рухнув на стул. – Он говорил, что я похож на снег – холодный, чистый и хранящий в себе вечность мудрых взвешенных решений. Господи, Й’оку…