Соперники

Бен Кэнон согласился с этим мнением и, вынув изо рта мундштук трубки, добавил:

– Да и Стюарт вряд ли помог его горю – в тюремной камере в Талсе он похвалялся тем, что чуть было не отнял у Кента Моргана все – и деньги, и дом, и жену. – Тут он поднял брови и взглянул на Флейм. – Вот почему Келл Морган и включил в завещание это условие наследования: собственность должна перейти к кровному родственнику или ее бывшему владельцу – племени крииков. Позднее, в тысяча восемьсот семидесятом году, когда территория перешла под юрисдикцию правительства, он внес поправку: штату Оклахома.

– Понятно. – Флейм быстро наклонила голову, и ее взгляд упал на записи, лежавшие у нее на коленях. – А что стало с Джексоном Стюартом?

– Его судили – судьей был Айзек Паркер – в Форт-Смите и признали виновным в попытке убийства. С присущей ему суровостью судья приговорил его к тридцати годам принудительных работ. Десятью-пятнадцатью годами раньше Паркер скорее всего приговорил бы его к повешению, обвинив в гибели человека, пусть даже Стюарту и не удалось убить Келла Моргана. Однако времена изменились, и Паркер перестал быть последней инстанцией на индейской территории. Слишком многие его решения пересматривались Верховным судом. – Лоснящиеся щеки адвоката, отражавшие огонь в камине, округлились в улыбке. – Наверно, вы скажете, что к Стюарту вернулась удача. Тюремное заключение все-таки гораздо лучше веревки висельника.

– А Крис Морган, мой прадед?

– Он покинул Морганс-Уок вскоре после суда и больше не вернулся. Не сомневаюсь, вы понимаете, как он терзался угрызениями совести по поводу гибели Энн Морган. Пускай непреднамеренно, пускай случайно, но ее убил выстрел из его пистолета. А Келл Морган, как сказал Чарли, очень тяжело переживал ее смерть. Причем страдал молча. Сообразно кодексу чести американского Запада, он ни с кем не делился своим горем и мучился в одиночку много печальных лет. Крис Морган считал себя виновником ее смерти и думал – уж не знаю, прав он был или нет, – что его присутствие служило брату постоянным напоминанием о той ночи. Потому и уехал. – Адвокат помолчал, указав трубкой на массивный стол красного дерева. – Он написал об этом в письме, если хотите, можете прочесть.

– Нет, это излишне. – Она отрицательно помотала головой, не сомневаясь, что такой документ действительно существует.

Сложив в стопку альбом с фотографиями, дневник и протокол заседания суда, Флейм встала и отнесла их на стол, затем повернулась к обоим мужчинам.

– Что ж, история весьма интересная… – начала было она.

– О, это еще не конец, миссис Стюарт, – перебил ее Бен Кэнон, в глазах которого опять отразились превосходство и уверенность. – Фактически это только начало. Видите ли, Стюарт Очко был освобожден из тюрьмы после двадцати лет заключения вместо тридцати. К тому времени маленький Джонни Морган превратился в Большого Джонни Моргана. К сожалению, он унаследовал от матери не только темные глаза и волосы, но и многие безрассудные порывы. В нежном шестнадцатилетнем возрасте он вынужден был жениться на дочери соседнего фермера. Хэтти была одной из тех чудо-младенцев, что рождаются через шесть месяцев после свадьбы.

– Но она была молодым побегом старого дуба, – вставил Чарли Рэйнуотер. – Моргановский отпрыск – от пяток до макушки. Старый Келл сразу это понял. К тому времени, когда ее ног стало хватать, чтобы обхватить седло, он стал повсюду брать ее с собой. Старики поговаривали, что пятилетняя малышка могла гнать стадо наравне с лучшими ковбоями, а затем отрезать от него быка или вернуть отбившуюся корову. Она была воистину тенью Келла Моргана и дружила с ним ближе, чем со своим папашей.

Управляющий говорил о Хэтти Морган с нескрываемым восхищением. Упоминание этого имени вернуло Флейм к мыслям об умирающей и к брошенным ею обвинениям в адрес Ченса. Она коснулась кольца, повернув его вокруг пальца, и вновь почувствовала досаду – весь этот разговор не имел никакого отношения к Ченсу.

– Надеюсь, эта история чем-нибудь закончится. – Подталкиваемая беспокойством и безотчетным раздражением, она подошла к камину.

– Да, – заверил ее Бен Кэнон. – Как я уже говорил, Очко, или Джексон Стюарт, как предпочитала называть его Энн Морган, вышел из тюрьмы в девятьсот четырнадцатом году. Он вернулся в до неузнаваемости изменившуюся Оклахому. Она больше не была индейской территорией. В девятьсот седьмом году ее присоединили к Союзу в качестве сорок шестого штата. В девятьсот пятом году было открыто нефтяное месторождение Глена Пула, а в девятьсот двенадцатом – Кушинга, это превратило Талсу из пыльного животноводческого городка в мировую нефтяную столицу. Здесь появились мостовые и трамваи, а вдоль главной улицы выросли по тогдашним меркам небоскребы – в пять-шесть этажей. Открылось множество всевозможных магазинов, предлагавших покупателям лучшие товары на любой вкус.

– А Морганс-Уок… – Адвокат сделал театральную паузу и выразительно посмотрел на Флейм. – С введением государственного законодательства Келл наконец-то получил право собственности на тысячу двести акров земли в этой долине. Ему принадлежали также две тысячи акров прилегающих земель, а еще пять тысяч он арендовал под пастбища. Таким образом, Морганс-Уок превратился в крупнейшее ранчо в окрестностях Талсы. И задавал тон всей округе. Новоявленные нефтяные магнаты приезжали посмотреть на дом – один из лучших образчиков георгианской архитектуры к западу от Миссисипи – и строили свои особняки по его образу и подобию. – Улыбнувшись, чтобы разрядить обстановку, он продолжал: – Итак, в погожий майский день Келл Морган повез семилетнюю внучку в Талсу, чтобы она выбрала себе подарок ко дню рождения, – событие вдвойне памятное, так как он усадил ее к себе на колени и позволил править его «шевроле» по пути в город…

Маленькая Хэтти Морган, крепко держа деда за руку, гордо шествовала по многолюдным улицам. Всякий раз, когда они проходили мимо витрины какого-нибудь магазина, она не могла удержаться, чтобы украдкой не взглянуть на свое отражение и не восхититься смотревшей на нее нарядной девочкой. На ней было надето все новое – от сияющих кожаных туфелек с бантами до украшенной цветами и лентами шляпки из итальянской соломки, но лучше всего было платье в горошек – с длинной юбкой и кружевными оборками. Дедушка сказал, что в этом наряде Хэтти была самой красивой девочкой в Талсе. И она в этом не сомневалась. Дедушка никогда не ошибался. По крайней мере, новая одежда не уступала замечательному седлу ручной работы, которое он подарил ей на Рождество.

Внезапно он с силой сжал ее руку и, резко остановившись, притянул к себе.

– Вот это сюрприз! Келл Морган собственной персоной?

Им преградил путь какой-то незнакомец. Хэтти задрала голову, чтобы разглядеть его как следует из-под мягких полей своей новой шляпки. Седые волосы выбивались из-под шляпы, а лицо носило ожесточенное и мрачное выражение. Однако самым примечательным был темный блеск его синих глаз. В нем было что-то недоброе, несмотря на широкую улыбку.

– А я-то думал, когда же мы наконец повстречаемся, Морган.

– Что ты делаешь в городе, Стюарт? – Дед произнес это ледяным тоном. А Хэтти знала, что он разговаривает так только тогда, когда по-настоящему сердится.

Она решила, что этот незнакомец по фамилии Стюарт не отличается большим умом, если продолжает улыбаться и не соображает, что разъярил деда. Он об этом пожалеет!

– То же, что и ты, Морган, – разгуливаю на свободе, – ответил он. – Хотя я заметил, что ты уже не отбрасываешь такую могучую тень, как прежде, когда вокруг не было всех этих нефтяных магнатов.

Озадаченно нахмурившись, Хэтти повернулась к деду.

– Дедушка, что такое «магнат»?

Тут незнакомец обратил свои пытливые синие глаза на нее.

– А это кто? – Он присел на корточки и потрепал ее кружевной воротник. – Какая красивая маленькая леди.

– Я Хэрриет Морган, – сдержанно и серьезно сообщила ему Хэтти. – Но дедушка называет меня Хэтти.