Страница 16 из 18
Ничего не ответив, девушка поднялась и отошла к ручью, где стоял, перебирая копытами, потрясающий гнедой жеребец. Она подвела к нему коня и, почти прижавшись к мохнатому уху губами, что-то прошептала. К его изумлению, жеребец, вдруг став на передние колени и согнув задние ноги, почти лег на землю, после чего индианка жестом попросила Джеймса взобраться на лошадь. Он попытался приподняться, но тело практически не слушалось его. Тогда девушка с трудом втащила его на лошадь, положив его поперек спины лицом вниз и закрепила ремнями. Жеребец резко поднялся на ноги, и от оглушительной боли Джеймс потерял сознание.
Индианка осторожно вела на поводу коня со странной поклажей все выше и выше в Черные холмы. Сквозь забытье Джеймс иногда стонал, по его телу катились большие капли пота, но стоны становились все тише и слабее, а по лицу стала разливаться восковая бледность. Несколько раз индианка останавливалась и прикладывала руку к его голове. От этого, кажется к Джеймсу возвращалась жизнь, но ненадолго. Женщина стала заметно волноваться и подгонять коня на нелегкой крутой каменистой дороге.
Через несколько часов за очередным поворотом рядом почти с вертикальной скалой показалась небольшая ровная площадка, скрытая среди больших сосен и покрытая густой травой. Индианка подошла к скале и, сдвинув в сторону искусно сделанную деревянную решетку, обвитую зеленой травой, открыла проход и завела туда лошадь.
Ад был непереносим. Его тело и плоть рвали железными клещами, огонь лизал его кожу, а внутрь лился расплавленный свинец. «Почему я здесь? Ведь я видел ангела! Или он только показался мне?» – возникла первая мысль, и инстинктивно Джеймс попытался приоткрыть глаза, ожидая увидеть бушующее пламя. Но было темно. И тихо. Его окружали каменные стены пещеры, и только поодаль горел небольшой костер, у которого склонилась неясная фигура.
Фигура поднялась от костра и подошла к Джеймсу. Он узнал индианку и вспомнил, как она грузила его на лошадь, потом в его памяти был полный провал. Девушка поднесла к его рту глиняную чашку с резко пахнущей жидкостью и влила ее ему в рот. И снова жидкий огонь опалил его изнутри, но через несколько мгновений боль стала затихать, и Джеймс впал в глубокое забытье.
В этот момент в центре пещеры, как будто ниоткуда, появилась слабая тень. Она стала уплотняться, обретая очертания огромного медведя, стоящего на задних лапах. Огонь в костре затрещал, зачадил, окутывая фигуру дымом, а когда он рассеялся, на месте медведя стоял пожилой индеец, в накинутой на его плечи медвежьей шкуре – ритуальном наряде вичаша-вакана, шамана. Он был высокого роста, седеющие волосы, заплетенные в косу, капюшоном прикрывала медвежья голова с обнаженными клыками. Лицо его избороздили глубокие морщины, но темные глаза излучали силу и острый ум. Он был обнажен по пояс, и на его могучей груди прямо под сердцем находилась татуировка – медвежья лапа с загнутыми острыми когтями, покрытая орнаментом.
– Ниуи![1] – бросилась к нему девушка, обняв мужчину за плечи, но потом почтительно склонилась и отошла в сторону.
Шаман подошел к Джеймсу и осмотрел рану, потом обнажил его грудь и стопы, развернул его головой на восток и сел рядом с ним на колени. Лицо его стало серьезным и сосредоточенным. Он прикрыл глаза и стал тихо что-то бормотать, раскачиваясь всем телом. Шепот, слетавший с его губ, был полон муки, как будто он испытывал жестокую боль. Постепенно его голос становился громче, четче, превращаясь в тихую мелодию.
– Хе-га хей-я хе, хей-я хе, хей-я хе, – пел шаман. Слова эти повторялись снова и снова, обретая силу, привлекая, приглашая, заставляя прийти духов – вакан, которые уснули в далеких горах, или притаились совсем рядом в ночи.
– Дум, дум, Дум, дум, Дум, дум, Дум, дум – монотонно вторил им водяной барабан[2], появившийся в руках индианки. От этих вибрирующих ударов сердце, казалось, замирало и останавливалось, а с новым звуком вновь оживало и билось уже в унисон с барабаном. Треск костра стал совсем неслышным, и даже воздух застыл в пещере, внимая странной мелодии. Шаман в глубоком трансе закрыл глаза, вслушиваясь в тишину. Его лицо исказилось от напряжения, тело покрылось крупными каплями пота, чувствуя появление духа – он летел к нему сквозь ночной воздух, среди деревьев, под землей, везде, повинуясь велению. Едва заметная туманная паутина зависла над его головой, и вдруг резко втянулась в его ноздри.
Шаман резко хлопнул в ладоши, остановив песню на середине фразы, а потом заговорил громко, быстро, отрывисто, монотонно, все глубже входя в состояние экстаза, обращаясь к своему вакану и постепенно полностью сливаясь с ним. Монолог превратился в диалог – дух ответил шаману.
Индеец поднялся с колен и закурил трубку. Сделав три затяжки, он сначала медленно, потом все быстрее и быстрее стал обходить костер по ходу солнца, потом вернулся к Джеймсу и, затянувшись, с силой выпустил дым ему в лицо. В этот момент Джеймс открыл глаза и увидел в клубах дыма склоненную к нему оскаленную медвежью пасть, но не двинуться, ни крикнуть он не смог, парализованный гипнотической силой. Шаман же, встав на колени и склонившись над ключицей, стал высасывать черную кровь из раны, вытягивая яд и сплевывая рядом в небольшую ямку. Потом он вновь, втянув дым из трубки, закружился вокруг пламени, и опять склонился над раной, выплюнув на этот раз вместе с кровью какой-то черный предмет. В третий раз пройдясь кругом костра и высосав кровь, он сплюнул ее на ладонь, окрасив алым. Теперь его уставшего и разгоряченного вакана мучила жажда. Последний раз шаман приник губами к ране и сглотнул горячую соленую жидкость. Удовлетворенный дух успокоился, прозрачным облачком вышел из тела и скрылся, а изможденный шаман упал на каменный пол.
Индианка поднесла ему чашу, и он долго большими глотками пил воду, потом засыпал ямку с черной кровью песком и, пошатываясь, вышел из пещеры. Затем девушка напоила Джеймса, наложила какую-то мазь на его рану и туго перебинтовала. Не в силах разобраться, где явь, а где видения измученного лихорадкой мозга, он почти мгновенно впервые уснул тяжелым, но несущим облегчение сном.
Проснулся Джеймс от солнечного света, щедро лившегося в пещеру от входа. Он приподнялся и сел, опершись спиной о стену. Слабость сковала все его тело, но боль и жар отступили, что было чудом. Джеймс ясно помнил, что края раны побагровели, а сильнейшее воспаление и инфекция вызвали жестокую лихорадку. Судя по всему, жить ему оставалось совсем недолго, не сейчас он чувствовал себя намного лучше. Ключицу стягивала тугая повязка, и Джеймс постепенно стал вспоминать прошедшую ночь – индейца, одетого в шкуру медведя, его странный танец и гулкие удары барабана. Конечно, за время странствий он слышал немало рассказов о могущественных индейских шаманах – говорящих с духами, но считал это суеверием, а теперь, кажется, он воочию встретился с одним из них и получил от него дар – жизнь…
В пещеру вошла индианка и стала вытаскивать из кожаной сумки еду – свежие кукурузные лепешки, фрукты и пеммикан[3]. Потом она подошла к Джеймсу, дотронулась до повязки и впервые улыбнулась. От ее улыбки у него вдруг перехватило дыхание, она была похожа на яркий луч света, наполнивший его истерзанное тело покоем, теплом и счастьем, разгладивший его лицо и прояснивший мысли.
– Как тебя зовут? – спросил он, нежно дотронувшись до ее руки.
– Тахисши Монивапутс – Лунный Цветок, – ее голос был глубоким и бархатным, с небольшим акцентом.
– Ты говоришь по-английски? – удивился Джеймс.
– Немного. Когда я была маленькой, вождь моего трайба[4] в битве с американцами захватил белую девушку. Она жила с нами много месяцев. Мы подружились, и она учила меня говорить.
– И что с ней стало потом?
– Она сбежала во время нападения белых. Тогда погиб почти весь мой трайб… Остались только мы с отцом. В тот день мы собирали травы в горах.
1
отец. Здесь и далее в именах, понятиях и географических названиях используется одно из индейских наречий.
2
одна из разновидностей индейских барабанов – небольшой деревянный бочонок, частично наполненный водой, с мембраной из кожи.
3
Пеммикан – вид консервированной пищи у индейцев Северной Америки – затвердевшая паста из высушенного на солнце и истолчённого в порошок оленьего или бизоньего мяса, смешанного с растопленным жиром и толчеными ягодами.
4
трайб (от английского tribe) – племя, род