Страница 12 из 20
Стриженный, кстати, не замедлил воспользоваться этой заминкой, чтобы уже окончательно закрепить свою моральную победу.
– Че ты там бормочешь, джигит? Тебя чего не учили вежливо себя вести с клиентами? А ну пулей сюда, долго мне еще ждать?
Как ни странно прозвучавшие еще более унизительно слова гаска, наконец, расставили для Мансура все по своим местам, сняв мучительную неопределенность. Действительно, клиент, это святое, тут можно слегка поступиться гордостью, ради выгоды. Так и дядя Аслан всегда говорил – клиент для тебя самое главное, угождай ему, как только можешь, терпи все его прихоти, помни, рано, или поздно он все равно приползет к тебе на коленях. Вот тогда и спросишь с него за все обиды. Но не раньше. И хотя Мансур работал в зале сравнительно недавно, он уже успел в полной мере убедиться в правоте мудрых слов дяди Аслана. Приползали, приползали, клянча денег на еще одно последнюю ставку, плакали, как женщины, молили стоя на коленях, те, кто прежде входил сюда гордой походкой хозяев, разговаривал через губу и всем своим видом демонстрировал презрение к диким необразованным горцам. Что ж, можно потерпеть и этого заносчивого наглеца, до поры, до времени, а там кто знает? Вполне возможно удастся спросить с него за все. Не суетись и когда-нибудь труп врага пронесут мимо твоего дома… Успокаивая себя этими мыслями, Мансур подошел к столу смотрителя и растянув губы в любезной улыбке, которая все равно не могла никого обмануть вежливо осведомился:
– Что Вы хотели?
– Так-то лучше, джигит, – покровительственно хмыкнул русак, небрежно уронив на стол пятисотку. – Поменяй на жетоны.
Мансур вновь задохнулся от возмущения, но чудовищным усилием воли сдержал безотчетный порыв, вцепиться обидчику в горло и резким рывком распахнул кассовый ящик. Испуганно задребезжали металлические жетоны, звякнула отдельно лежащая рублевая мелочь. Русский улыбался, кривой злой ухмылкой, он как в раскрытой книге читал по лицу чеченца обуревавшие того чувства, и явно наслаждался его беспомощной ненавистью. Чтобы не видеть этого издевательского взгляда, Мансур опустил глаза в пол, невольно зацепив на крепкой с характерно сбитыми костяшками кисти гаска кривую, неумелую татуировку, выполненную безыскусной синей тушью, «ВАРЯГ». Молодой чеченец не знал, что это значит, но слово на всякий случай запомнил, мало ли, пригодится. Тут же по аналогии всплыли в мозгу еще детские воспоминания, о зачистке в родном горном селе, когда вот такие же наглые, опьяненные собственной безнаказанностью и пролитой кровью солдаты, врывались в дома, круша все на своем пути. У тех, кто громили его, Мансура, дом на руках тоже были татуировки. Три ненавистные буквы: «ВДВ», такие же корявые, отливающие синевой…
– Ну, ты чего, заснул что ли?
Грубый окрик вырвал Мансура из воспоминаний, он действительно, задумавшись, не подал клиенту положенные жетоны, хотя это и не повод повышать на него голос. «Нет, терпеть, терпеть, клиент всегда прав, до тех пор, пока платит!» – сцепив зубы, прошипел спасительную мантру чеченец. Вслух же произнес нейтрально вежливое:
– Извините, пожалуйста. Вот Ваши жетоны.
– В жопу себе засунь извинения, – буркнул, разворачиваясь спиной посетитель.
Это было уже слишком, ни один кавказский мужчина, ни при каких обстоятельствах не оставил бы таких слов без последствий. Мансура будто пружиной подкинуло из-за стола. Он готов был в куски разорвать обидчика. Но тут наткнулся на его взгляд, в ледяных, почти прозрачных глазах русака стыло нетерпеливое ожидание. Мансура будто обожгло изнутри: «Он специально меня провоцирует! Ему для чего-то надо, чтобы я полез сейчас в драку!» Это молнией мелькнувшее в мозгу осознание моментально все изменило. Последнее дело идти на поводу у врага, а что перед ним именно враг, Мансур теперь ни минуты не сомневался. «Нет, уж, не знаю, для чего тебе это нужно, но такого удовольствия я тебе не доставлю!» – запалено подумал молодой кавказец, поспешно опускаясь обратно в мягкое офисное кресло. Злорадное ожидание в глазах русака последовательно сменилось, недоумением, а затем и явным разочарованием, и это тоскливое разочарование стало для Мансура целительным бальзамом на его душевные раны, значит, правильно угадал, не сделал ошибки.
– Ты что-то хотел, джигит? Чего вскинулся? – сделал последнюю неловкую попытку русак.
– Хотел пожелать Вам удачной игры, – расплылся в самой сладкой своей улыбке Мансур, про себя заливаясь злорадным хохотом.
Разочарованно качнув бритой головой, русский молча направился к автоматам. По пути вроде бы нечаянно задел мыском кроссовки по лодыжке все еще стоящего в полном обалдении лоха. Причем Мансур ясно видел, что удар, а это был именно удар, ничего общего со случайным касанием, русский нацелил точно и жестко, прямо в косточку.
– Встань, с колен, падаль. Не позорься! – прошипел зло, обернувшись к охнувшему от боли математику, и не обращая больше на него внимания, уселся за однорукого бандита, так влупив по кнопке пуска, что весь автомат затрясся и жалобно застонал.
»Ага, нервничаем! Злимся! – злорадно улыбнулся ему в спину Мансур. – Погоди, то ли еще будет!» Про себя он решил не сводить глаз с опасного посетителя. Неспроста он явился сегодня в зал, неспроста… Уж наверняка, не для того, чтобы тупо проиграть деньги… Странный парень, странный и неправильный… Не встречал еще здесь Мансур таких русских, там, дома, в горах, да, встречал… А здесь как-то не приходилось… Хотя успел повидать и местных крутых бизнесменов, и навороченных бандитов… Все равно были они не такие, все равно за напускной крутизной неизбежно прятались страх и неуверенность. Даже когда они брали на горло, грозно рычали, качали права, всегда за этой внешней, показной мужественностью и жесткостью, явственно чуялась постоянная готовность пойти на попятный. «Врубить заднего», как они сами говорили. Их слова и угрозы никого не пугали, потому что очень легко слетали с языка и очень недорого стоили… Странный же посетитель был словно бы из другой породы. За ним Мансур совершенно явно ощущал кровь, много крови… Он не пугал, не угрожал, но молодой чеченец ни на миг не сомневался, что этот действительно может воткнуть врагу нож в горло и даже не поморщится при этом. Не зря он напомнил ему зачищавших село десантников, за теми тоже чувствовалось это никак не проявлявшееся внешне, но безоговорочно ощущавшееся на интуитивном уровне превосходство над всеми остальными людьми, выражавшееся в умении убивать и готовности это делать. Чудно. Он уже привык, что те страшные гаски остались где-то далеко в прошлой жизни. Что здесь его окружают люди совсем другого склада, не способные ни отстоять свое имущество, ни защитить честь свою и своих близких, трусливые и мягкотелые. И вдруг, будто напоминание из давно и успешно забытого детского кошмара возникает этот парень. Зачем он вообще пришел сюда? Чего хочет? Надо будет следить за ним повнимательнее…
Однако ничего необычного в поведении клиента не было, разве что складывалось подспудное впечатление, что результат игры его вовсе не заботит. Очень уж быстро он швырял жетон за жетоном в прорезь однорукого бандита, казалось, очередная ставка отправлялась в прожорливую пасть, даже раньше, чем окончательно останавливались, выдавая результат прошлой игры, вертящиеся внутри барабаны. Этак ему пятисотки не хватит и на десять минут, такими-то темпами! Еще заметил Мансур, что стриженный постоянно косится украдкой на циферблат больших «Командирских» часов. Ждет кого-то? Куда-то торопится? Нет, странный какой-то клиент, неправильный… Как бы беды не было…
Может быть звериное чутье молодого горца и сослужило бы в этот день ему добрую службу, как знать… Но в самый разгар наблюдений за неправильным клиентом, его отвлек пришедший в себя Петр Максимович. Нелепо согнувшись в каком-то извращенном полупоклоне, он с заискивающей улыбкой бочком придвинулся к столу смотрителя, напомнив о своем существовании сдержанным покашливанием.
– Чего тебе еще? – недовольно покосился на него Мансур.