Под алыми небесами

К рассвету они поднимались по альпийским лугам высоко над Мадезимо. Альпийская трава, напоминавшая прежде Пино волосы Анны, теперь осталась без семян и умирала. Пино оглянулся, посмотрел на неровные вершины за долиной с другой стороны. Подумал, нет ли там в горах немецких солдат, которые с биноклями наблюдают за склоном Гропперы. Пино считал это маловероятным, но повел тройку беженцев к краю лугов, где они могли подняться под прикрытием деревьев и редких кустов можжевельника, за которыми, впрочем, едва ли можно было укрыться.

– Нам теперь нужно идти быстрее, – сказал он. – Когда солнце будет за пиком, тени в чаше нам помогут. Но вскоре солнце будет освещать нас.

Направляясь в чашу северного амфитеатра, Рикардо и Мария не отставали от Пино. Курильщик Луиджи плелся сзади, пот катился по его лицу, грудь его вздымалась. Пино пришлось дважды возвращаться к нему, когда они шли по полю, усеянному валунами, принесенными ледником и завалившими древний путь к задней стене чаши.

Пино и молодая пара сели передохнуть в ожидании торговца сигарами. Когда он лег рядом с Пино на плоский валун и застонал, Пино ощутил резкий табачный запах.

Пино достал сладкий чай, вяленое мясо и хлеб. Луиджи проглотил свою порцию. Молодые супруги тоже поели. Пино дождался, когда они закончат, потом поел и попил, но меньше, чем его спутники. Ему еще нужно было перекусить на обратном пути.

– Куда теперь? – спросил Луиджи, словно только теперь увидел, где находится.

Пино показал на козью тропу, которая зигзагами уходила вверх по склону. У Луиджи челюсть отвисла.

– Мне этого не осилить.

– Осилите, – сказал Пино. – Делайте то, что буду делать я.

Луиджи всплеснул руками:

– Нет, я не могу. Я не пойду туда. Оставьте меня здесь. Смерть настигнет меня рано или поздно, что бы я ни делал, пытаясь ее предотвратить.

Несколько секунд Пино не знал, что ему делать. Наконец он спросил:

– Кто сказал, что вы умрете?

– Немцы, – ответил курильщик, закашлявшись. Потом он показал на тропинку. – А эта тропинка говорит мне, что Господь желает моей смерти скорее рано, чем поздно. Но я не пойду туда, чтобы свалиться вниз и в последние мгновения жизни лететь по этим камням. Я сяду здесь, буду курить и ждать смерти. Это место меня устраивает.

– Нет, вы пойдете с нами, – сказал Пино.

– Я остаюсь, – непреклонно сказал Луиджи.

Пино проглотил комок в горле и сказал:

– Отец Ре велел мне довести вас до Валь-ди-Леи. Ему не понравится, если он узнает, что я оставил вас. Поэтому вы пойдете. Со мной.

– Ты не сможешь заставить меня, мальчик, – сказал Луиджи.

– Вы заблуждаетесь – смогу, – сердито сказал Пино и быстро подошел к Луиджи. – И сделаю это.

Он наклонился над курильщиком, глаза которого широко раскрылись. Даже в свои семнадцать Пино был гораздо крупнее Луиджи. Он видел на лице торговца сигарами страх, когда тот снова оглядел крутую стену амфитеатра.

– Неужели ты не понимаешь? – сказал он устало. – Я просто не могу. Я не верю, что мне это по силам…

– Но я верю, – сказал Пино, стараясь говорить грозным голосом.

– Прошу тебя.

– Нет, – сказал Пино. – Я обещаю, что вы преодолеете подъем и окажетесь в Валь-ди-Леи, даже если для этого мне придется вас нести.

Решительное выражение лица Пино, казалось, убедило Луиджи. Дрожащими губами он пробормотал:

– Обещаешь?

– Обещаю, – сказал Пино и пожал Луиджи руку.

Ему пришлось снова обвязать их веревкой в прежнем порядке: за ним Луиджи, потом Мария, потом ее муж.

– Ты уверен, что я не упаду? – спросил продавец сигар. – Я в жизни ничего похожего не делал. Я… всегда жил в Риме.

– Но ведь вы ходили по римским руинам? – сказал Пино.

– Да, но…

– По крутым узким ступеням Колизея?

Луиджи кивнул:

– Много раз.

– Это ничуть не труднее.

– Труднее.

– Нет, – возразил Пино. – Представьте себе, что вы в Колизее, ходите туда-сюда по ступенькам между рядами. Все будет в порядке.

Луиджи, казалось, все еще одолевали сомнения, но он не стал противиться, когда Пино двинулся по первому отрезку. Пино на ходу переговаривался с курильщиком, говорил, что позволит ему выкурить две сигареты, когда они доберутся до вершины, и советовал постоянно прикасаться пальцами к склону.

– Не спешите, – сказал он. – Смотрите перед собой, а не вниз.

Когда склон стал почти отвесным, Пино отвлекал Луиджи историей о том, как он с братом пережил первую бомбардировку в Милане и как, вернувшись домой, они обнаружили, что там играет музыка.

– Твой отец мудрый человек, – сказал торговец сигарами. – Музыка. Вино. Сигара. Маленькие радости жизни – вот что помогает нам выжить, когда разум отказывается принимать происходящее.

– Кажется, вы много размышляете в вашем магазине, – сказал Пино, отирая пот с глаз.

Луиджи рассмеялся.

– Много размышляю. Много говорю. Много читаю. Это… – Радость ушла из его голоса. – Это был мой дом.

Они уже достигли верха стены амфитеатра, и теперь их ждал самый трудный участок восхождения, когда нужно было пройти по V-образной расщелине с резким поворотом на два метра вправо, потом с таким же резким поворотом на три метра влево. Трудность тут была скорее психологическая, потому что карниз в расщелине был достаточной ширины. Но тридцатиметровая высота, если смотреть вниз слишком долго, могла поколебать уверенность даже опытного альпиниста.

Пино решил не предупреждать их, он продолжил разговор с торговцем:

– Расскажите о вашем магазине.

– Превосходный был магазин, – сказал Луиджи. – Рядом с площадью Испании, у основания Испанской лестницы. Знаешь этот район?

– Я был на Испанской лестнице, – сказал Пино, радуясь тому, что Луиджи без колебаний последовал за ним. – Отличный район, много хороших магазинов.

– Замечательное место для бизнеса, – сказал Луиджи.

Пино уже шел по второму отрезку V-образного поворота. Они с торговцем теперь двигались по противоположным сторонам расщелины. Если Луиджи посмотрит вниз, то непременно сейчас. И Пино, увидев, что Луиджи поворачивает голову, чтобы посмотреть себе под ноги, сказал:

– Опишите мне ваш магазин.

Взгляд Луиджи обратился к Пино.

– Полированные полы и прилавки, – сказал он, усмехаясь и легко преодолевая поворот. – Мягкие кожаные кресла. И восьмиугольный хьюмидор[8] – мы с моей покойной женой сами его спроектировали.

– Наверняка там стоял хороший запах.

– Самый лучший. Мне поставляли сигары и табак со всего света. И сушеную лаванду, мяту и Сен-Сен[9]. И великолепный бренди для моих лучших клиентов. Сколько у меня было хороших и преданных клиентов! По большому счету они были моими друзьями. До недавнего времени магазин был чем-то вроде клуба. Даже поганые немцы заходили ко мне.

Они уже преодолели расщелину и теперь снова поднимались по диагонали к кромке хребта.

– Расскажите мне о вашей жене, – сказал Пино.

Последовала короткая пауза, Пино ощутил, как натянулась веревка. Наконец Луиджи сказал:

– Я не знал таких красавиц, как моя Руфь. Мы познакомились, когда нам было по двенадцать. Я так никогда и не узнаю, почему она выбрала меня. Как выяснилось, детей у нас не могло быть, но мы прожили двадцать прекрасных лет, а потом она заболела. Слабела с каждым днем. Доктора сказали, что у нее перестала работать пищеварительная система, и в конечном счете она умерла от отравления.

Пино с болью вспомнил о синьоре Белтрамини – как там она, подумал он, как Карлетто, как его отец?

– Прискорбно, – сказал Пино, поднимаясь на кромку.

– Уже шесть лет прошло, – сказал Луиджи.

Пино помог забраться наверх ему, а потом супружеской паре. Затем хлопнул торговца сигарами по спине и сказал:

– Ну, что я вам говорил? Мы на вершине.

8

Хьюмидор (от лат. humidus – влажный) – ящик, шкатулка (реже шкаф или комната) для хранения сигар, с непременным приспособлением для поддержания влажности воздуха ок. 70 % (в самом простом варианте это емкость с водой и смоченная губка).

9

Сен-Сен – освежитель дыхания, поставлявшийся на рынок с конца XIX в. как «дыхательный парфюм».