Памятник

— Что означает «как обычно»? — спросил Доллман.

— Как обычно? А, ты имеешь в виду… Обычный отпуск вот и все. Толкучка. Шляешься по полузабытым родичам, и все такое.

Доллман сел за свой стол, указал Протцу на кресло, и капитан устало опустился в него.

— Выполнил я твои поручения, — сказал он. — Ознакомил с копиями Договора, копиями рапортов Вориша и твоих собственных чуть ли не каждого оппозиционно настроенного политика, руководителя агентства новостей и политического обозревателя. Надежд никаких не питаю. Когда я говорил с адвокатами туземцев, то обнаружил, что они действуют в том же направлении. Что ж, если часто повторять одно и то же, кто-нибудь и впрямь начнет верить сказанному.

— Наш второй заход по тому же вопросу, возможно, кого-нибудь действительно убедит, — согласился Доллман. — К сожалению, когда произойдет взрыв — если допустить, что он вообще произойдет, — он случится слишком поздно. Что — у адвокатов туземцев иссякли идеи? За все время, которое прошло после твоего отъезда в отпуск, у Уэмблинга ни разу не останавливали работ.

— Они меня в свои дела не посвящали. Возможно, что у туземцев кончились деньги. Значит, вот почему Уэмблинг успел сделать так много! Из-за этого и его проклятой строительной техники. На пути сюда я остановился и поглядел. Он делает накат, поливает его водой, и накат тут же становится твердым как сталь. Во всяком случае, так мне прораб объяснил. А для меня это выглядит просто пленкой. При таких скоростях Уэмблинг сможет открыть свой курорт уже через месяц-другой. И все же, если какой-нибудь политик наберется смелости и…

Доллман задумчиво покачал головой.

— Это должно произойти немедленно, иначе все пропало. Погляди туда.

Он подошел к окну. Протц тут же присоединился.

— Видишь вон те охотничьи лодки за мысом? — спросил Доллман.

— Ну и что с ними?

— Они ничего не могут поймать. Я наблюдаю за ними часами. Торчат там целый день, терпеливо плавают взад и вперед, но не могут поймать ничего. Туземцы погибают от голода.

— А мы не можем заставить Уэмблинга кормить их?

— Нам все еще не удалось найти пищу, которую они могли бы или захотели бы есть. Они же — гордые люди, которые не хотят жить подачками. И особенно они не потерпят подачек от Уэмблинга. А самое удивительное в этой мрачной ситуации то, что они остаются такими же жизнерадостными. Они уверены в своем Плане, верят, что он выбросит Уэмблинга и его курорт к чертовой матери с Лэнгри!

— А ты так и не узнал, что это за План?

Доллман снова покачал головой.

— Я хочу лишь надеяться, что когда этот План провалится, что неизбежно, то туземцы не потеряют рассудка и не бросятся в атаку. Это будет печальный день для Флота, когда мы станем стрелять в голодающих, чтобы защитить грязные интересы Уэмблинга.

Раздался скрипучий голос лейтенанта:

— К вам мистер Уэмблинг, сэр.

Протц пошел к двери.

— Извини, я еще не распаковался.

— Валяй, — сказал Доллман. — Как бы и мне хотелось уйти отсюда подальше и что-нибудь такое этакое распаковать.

Протц открыл дверь и вышел. Доллман услышал голос Уэмблинга:

— О, привет, капитан! Как прошел отпуск?

И ответ Протца:

— Удовлетворительно, благодарю вас.

В комнату быстрыми шагами вошел Уэмблинг.

— Доброе утро, Эрни.

— Доброе утро, Харлоу.

Уэмблинг подошел к письменному столу Доллмана и со стуком бросил на столешницу объемистую папку.

— Вот вам еще куча бумаг. Пойдем в столовую, выпьем?

Доллман чуть-чуть приподнял папку и опустил обратно.

— Почему бы и нет?

Верхние этажи отстроенного крыла использовались под офисы. Нижний — служил гостиной и столовой для руководящего персонала Уэмблинга и флотских офицеров. Уэмблинг использовал его еще и для занятий школы официантов, поваров и барменов, которые скоро начнут работать на курорте. Обычно Доллман держался подальше от этого места: темноватая гостиная была битком забита свободными от работы людьми, а оглушительная музыка иногда становилась просто невыносимой — он слышал ее даже в своем офисе двумя этажами выше.

Когда Уэмблинг вошел в зал, музыка сразу снизила уровень громкости, а освещение сделалось куда ярче. Одна из «хозяек» бросилась к боссу, по дороге сигнализируя остальным, так что когда он с Доллманом подошел к своему любимому столику, тот был уже свободен и рядом ждали официантки с бокалами. Доллман сел, а Уэмблинг ухватил одну из официанток за руку и, продолжая стоять, стал рассматривать ее со всех сторон.

— Эрни! — во весь голос гаркнул он. — Ты заметил? Прибыли образцы форменной одежды. Как тебе нравится?

Он стал крутить официантку, заставляя ее позировать. Для Доллмана эта одежда выглядела как горстка стекляруса, высыпанная на несколько оборочек. Но он промолчал.

Уэмблинг отпустил свою жертву и тут же подпрыгнул к другой, проходившей мимо.

— Одну минуту, Фарика! Как тебе это вот, Эрни? Никак не могу определиться, какой лучше.

С первого взгляда этот костюм ничем не отличался от первого, разве что оборки располагались иначе. Уэмблинг же еще долго вертел официантку, он совершенно серьезно занимался своим делом, хотя девица откровенно хихикала. Наконец он сел, но все еще продолжал смотреть ей вслед.

— Вы же собираетесь иметь несколько столовых и гостиных, — сказал Доллман, — так почему бы не одеть обслуживающих их официанток в разную форму?

— Эх! Как же это я не додумался!

В молчании они допивали свои бокалы, а Доллман в зазоре между тяжелыми портьерами видел цветные пятнышки на горизонте — умирающие от недоедания туземцы с величайшим терпением обшаривали морские воды, с героическим спокойствием отыскивая добычу, которую чужестранцы давно изгнали отсюда.

Уэмблинг поставил пустой бокал и поднял два пальца. Официантка уже давно ждала сигнала и тут же примчалась, неся новую порцию.

— Сегодня утром была неприятность на участке четыре, Эрни, — сказал Уэмблинг. — Обычное дело. Туземец пробрался на участок и остановил работу. Нельзя ли увеличить там число часовых?

Доллман мотнул головой.

— У меня просто больше нет людей.

— Эти вшивые туземцы изменили тактику. Они больше не ложатся и не ждут, пока их унесут в лес, а бегают как оглашенные и заставляют рабочих гоняться за ними. Этот тип задержал работу на полчаса. Неужели вы не можете поставить там еще один пост?

Доллман снова покачал головой.

— Нет, не могу. Этого не могу.

— Вы работаете отлично, Эрни. Я посылаю в Штаб такие отзывы о вас — пальчики оближешь. И все-таки прошу — пройдите на четвертый участок, будьте хорошим парнем, подумайте, почему там просачиваются туземцы.

— А почему вы разбросали все эти дурацкие поля для гольфа на таком расстоянии друг от друга по всей Лэнгри? — спросил Доллман. — Держали бы их в одном месте, так я и мог бы их охранять как надо.

— Политика и закон, — ответил Уэмблинг, хитро улыбаясь и подмигивая. — У вас отменные мозги и таланты, Эрни, но отнюдь не того качества, которое нужно для этого дела.

Доллман благодушно пожал плечами и ничего не ответил, хотя и подумал, что галактика была бы куда лучшим местом, если б в ней было меньше людей с мозгами и талантами Уэмблинга. Охотничьи лодки шли к берегу, и под цветными парусами уже можно было различить черные палочки — корпуса суденышек.

Внезапно Уэмблинг спросил:

— А между прочим, что случилось с этим коммодором Воришем?

— Последнее, что я слышал о нем, что он произведен в капитаны и ушел на маневры на своем «Хилне».

— Вы хотите сказать, что его… не выгнали?

Теперь настала очередь Доллмана хитровато усмехнуться.

— Провели расследование и вынесли ему благодарность за достойное поведение в сложной обстановке. Я полагаю, что открытое расследование с обсуждением ряда обстоятельств привело бы к широкому распространению информации, что не понравилось бы кое-каким лицам. Поэтому Вориша погладили по головке и попросили забыть обо всем. Конечно, я могу и ошибиться — я ведь полный профан в вопросе о законах и политике. А вы что — хотели, чтоб его выгнали?