Страница 46 из 47
Мгновение спустя большие руки Аехако обнимают меня, и он меня нежно прижимает к своей груди.
— Кайра, — бормочет он и пристраивает мою голову у себя под подбородком. — Моя Кайра.
Моя собственная грудь отдается громким эхом и напевает ответным резонансом. Этот пульсирующий стук и есть то, что я слышала? Это оказался не мой пульс. Это оказался мой кхай, откликнувшийся на его.
Как такое возможно?
Даже сейчас, пока я удивляюсь, мое тело меняется. Интенсивные чувства и потребность обрушиваются на меня, затопляя все части моего тела. Сексуальной лихорадкой. Я чувствую, как мои бедра сжимаются вместе, а боль от желания быть заполненной, оседает глубоко внутри меня. Мои соски ощущаются сверхчувствительными, а моя кожа зудит, в то время как мой кхай наряду с кхаем Аехако напевает общий ритм.
Я цепляюсь за него, разрываясь между надеждой и отчаянием.
— Я… не понимаю.
Он смеется, и звук одновременно полон и радости, и удивления. Его губы прижимаются к моему лбу, и он целует меня, когда мы, рухнув, сидим посреди пещеры друг перед другом.
— А что здесь понимать, моя пара? Твоему кхай всего лишь было нужно побольше убеждения.
Я смеюсь, и мой смех переходит в слезы.
— Но… я же не могу…
— А может, ты можешь, — он убирает мои волосы с моего лица. — Кхай приспосабливает тебя к жизни здесь. Может, он в твоем теле сотворил больше изменений?
Я в полном удивлении пялюсь на него. Быть может, так оно и есть. Быть может, кхай выискивает поврежденные части тела и излечивает их от недуга. Я уверена лишь в том, что мне всегда говорили, что у меня никогда не будет детей. И, тем не менее, я здесь, резонирую мужчине, которого люблю.
— Ты такая молчаливая, — шепчет он, и его руки затягиваются вокруг меня. — Ты что, не рада?
Я прижимаюсь лицом к его груди, слушая звуки его кхая, поющего моему. Это самое прекрасное, что я когда-либо слышала.
— Я более чем рада. Я даже… — у меня в глазах появляются горячие слезы. — Я даже не могла…
Мечтать о своем ребенке или о чем-то еще… Аехако мой навсегда.
Он издает гортанный рык, и я чувствую, как он прижимается членом к моему бедру.
— Что ж, тогда пойдем в нашу пещеру, чтобы доставить удовольствие нашим кхай?
Я задыхаюсь от смеха, упорно цепляясь за него.
— О да, с удовольствием! Прошу тебя!
Аехако встает на ноги, и я уже чувствую себя обездоленной — и изнывающей от желания — в ту же секунду, когда больше не прижимаюсь своей кожей к его. Но тогда он подхватывает меня на руки, и я вновь преисполнена такой абсолютной радостью, что ничто не способно разрушить мое счастье.
Вообще ничто.
Он направляется к нашей новой пещере и криком предупреждает через плечо:
— Мы с моей парой будем заняты. Так что не беспокойте нас.
Мне следует быть в ужасе, что он растрепал всем, чем мы собираемся заняться, но я слишком счастлива, чтобы об этом переживать. Я украдкой бросаю взгляд поверх его руки, оглядываясь на остальных присутствующих в пещере. Тиффани и Джоси стоят вместе, перешептываются, и на их лицах играют улыбки. Айша выглядит несчастной и потерянной. Остальные охотники просто громко хохочут и перекидываются насмешками про Аехако и его мужской мощи.
Все это время мой кхай напевает, и напевает, и напевает.
Аехако вносит меня в пещеру и нежно опускает на груду шкур, из которых будет приготовлена наша общая постель. Они все еще свернуты в рулоны для переноски во время перехода. Мы были так заняты, помогая остальным, что у нас не было времени для обустройства собственной пещеры.
— Посиди здесь, — говорит он мне и, подойдя ко входу в нашу личную пещеру, укрепляет перед входом натянутую кожаную завесу, что сигнализирует табличке «не входить». Все время я наблюдаю, как под его набедренной повязкой, когда он ходит, поигрывают мышцы его задницы, и бешено стегается по ногам хвост.
До сих пор хвост никогда мне не казался таким сексуальным. А сейчас? Он сводит меня с ума от потребности. Ну, надо же. Я прижимаю руку к своей груди и чувствую, что она вся вибрирует от силы песни кхай. Из-за этого мне так и хочется протянуть руку и прикоснуться к Аехако… или к себе. Мои бедра плотно сжаты вместе, и я сопротивляюсь с весьма настоятельным призывом плюхнуться на спину в покрывала и ласкать клитор, пока я не кончу. У меня никогда раньше не было настолько крайнего желания сексуального удовольствия. Кхай делает невозможным думать ни о чем другом, кроме как схватить Аехако и облизать его с ног до головы.
Очень, очень сложно оставаться собой. Очень сложно. Честно.
Вместо этого я тянусь к рулонам шкур и прилагаю усилия, чтобы их развязать. Нам же нужно что-то, на что лечь. Однако, мои пальцы не очень-то хотят нормально работать. У меня трясутся руки, и я слишком отвлекаюсь. Я все думаю об Аехако и сексе.
Боже, так это правда, насчет этой кхай штуки. Такое ощущение, будто кто-то внутри меня крутанул секретным переключателем и мгновенно превратил меня в нимфоманку. Это так странно. Но это не делает меня несчастливой — ни в малейшей степени. Мне приходится бороться с желанием не закричать от остроты эмоций, а мои пальцы тщетно ковыряются в кожаном узле.
Я чувствую — а не вижу — что подходит Аехако и приседает позади меня. Мой кхай к нему крайне чувствителен, а наши совпадающие мурлыкающие звуки кажутся такими странными и все же чертовски правильными.
Ко мне сзади поднимаются его руки, и, целуя меня в шею, он обхватывает своими ладонями обе мои груди.
— Моя пара. По-настоящему моя.
Слезы от глубины эмоций, которые я сдерживаю, наконец-то прорываются. Я прижимаю его руки к своим грудям и рыдаю.
Я чувствую, что его большое тело напрягается.
— Почему ты плачешь, Кайра?
— Я просто н… никогда не д… думала, что это случится со м… мной, — заикаюсь я. Я уже смирилась с тем, что я единственный человек среди других, который не сможет иметь детей, когда рождение детей настолько жизненно важно для племени. И Аехако хотел их иметь. Мне и в голову не приходило, что смогу родить.
И только сейчас я осознаю, как сильно мне всего этого хочется. И это не поддается контролю. Я плачу, даже несмотря на то, что он меня успокаивает, а его чувственные объятия становятся поддерживающими. Он шепчет и гладит мои волосы, в то время как я заливаю его грудь слезами. Я совсем не несчастна. У меня все как раз наоборот. И я понятия не имею, почему я такая плаксивая, но я счастлива и так переполнена эмоциями, что могу лопнуть, и по-моему, слезы — это то, как они выходят наружу.
— Шшш, — говорит он мне, гладя меня по волосам. — Все решат, что ты несчастна уже от мысли о том, чтобы вынашивать моего ребенка.
С моих губ срывается смех сквозь икоту.
— И даже больше, — бормочет он, скользя рукой вниз по моей руке, плавно двигаясь по моей коже. — Они скажут, что она очень сожалеет, что у ее кхай настолько дурной вкус, чтобы спарить столь умную, красивую девушку с таким болваном, как он.
Я фыркаю. Никто не посмеет обругать Аехако болваном.
— Не говори глупостей.
— Это вовсе не глупости. Не спаренных мужчин вдвое больше человеческих женщин. Разве ты не считаешь меня счастливейшим из мужчин, что это я резонирую тебе? Я — да.
Я вздыхаю, вытираю свои слезы, потому что он такой милый. Я так сильно люблю этого мужчину. Он всегда меня замечал, даже тогда, когда никто этого не делал. Мои недостатки никогда для него не имели значения — мои улыбки — единственное, что было важно.
— Я самая везучая, — говорю я ему тихо и провожу пальцами по линии его челюсти. Он, моя пара, такой красавчик. Я все сильнее возбуждаюсь, лишь взглянув на его большое, широкое лицо, его светящиеся глаза и улыбку, которая растягивает его губы. Я тянусь вверх и целую его, и его руки тут же напрягаются вокруг моей талии, прижимая меня к себе.
— Кайра, — говорит он, и его голос звучит так, словно он задыхается, как и я. Он носом задевает мой, прежде чем берет в рот мою нижнюю губу и начинает ее посасывать. Господи, теперь он уже такой мастер в поцелуях. — На сей раз, когда я возьму тебя, боюсь, не смогу себя контролировать. В дальнейшем у нас еще будут долгие, нежные ночи спаривания. Однако сейчас…, если я не погружусь в тебя, то сойду с ума.