Злом за зло

Привыкшими к темноте глазами он осмотрел тесный каменный мешок, пропахший выделениями человеческого тела, высохшей кровью и плесенью. Окон не было, вместо них под потолком чернела крохотная отдушина, а в противоположной стене имелась железная дверь. Зрение обострилось настолько, что удалось разглядеть на ней царапины и даже прилипший кусочек чьего-то ногтя.

Тишина, темнота и слабость располагали к мыслям, которые, в свою очередь, совсем не радовали. Волшебник очень быстро пожалел, что когда после дестабилизации Сердцевины Мистакора с ним пытался связаться Талбот Гневливый, он эти попытки пресекал. Для Тобиуса тогда невыносимой была сама мысль, что архимаг, один из немногих людей, чье мнение для него было важно, узнает, что натворил серый магистр по своему скудоумию. Наберись он смелости тогда... и что? Он смог бы предупредить Талбота, что будет в Лерьезале? Или что там его сдадут с рук на руки людям Паскаля Мерата, шпиона, который наверняка не был обманут Гараликом, а сам участвовал в его обмане? Все перемешалось в голове, и, медленно скребя скальп пальцами единственной действующей руки, маг сидел в темноте, проклиная все на свете - прежде всего себя - и думая над тем, что за заговор плелся вокруг его фигуры все это время.

Чувство времени и направления отказало, Тобиус не знал, сколько просидел так, но казалось, будто прошли не одни сутки, поэтому, когда снаружи скрежетнул засов, он сильно вздрогнул от неожиданности. Железная дверь приоткрылась, но больше ничего не произошло.

- И что, я должен броситься наутек, чтобы меня схватили притаившиеся снаружи?

- Нет, - ответил бесплотный шепот во мраке, - вы должны бежать, чтобы завтра вас не потащили в пыточную камеру, где мадемуазель Беатрис начнет вытягивать из вас правду вместе с жилами. Бегите, пока Мераты не вернулись с большого королевского совета, пока охрана не ждет подвоха.

Тобиус не пошевелился.

- Я обязан в это поверить?

- Не обязаны, но, как молвил Молотодержец: 'Судите их по делам их'.

Волшебник вздрогнул вновь, когда щелкнул замочек и ошейник упал. Тело наполнил поток великой силы, благословенная магия вернулась к нему, выдернув из ничтожества человеческого бытия и вновь сделав могущественным волшебником. Рядом с ошейником на полу уже лежал аккуратно сложенный плащ и сумка Тобиуса.

- Когда на вас надели эту штуку, все ваши двойники, где бы они ни были, мгновенно исчезли, - сообщил шепот. - Я также взял на себя труд заманить внутрь то ушастое существо, которое путешествует с вами. Это было нелегко.

В руках Тобиуса появился его посох, коим серый магистр принялся медленно водить из стороны в сторону.

- Все еще не доверяете. Ваше право. Если бы меня так гнусно обманули, я бы тоже никому не доверял. А теперь уходите, двигайтесь к порталу, припугните тех, кто его обслуживает, они не воины и откроют проход, а у вас достаточно знаний, чтобы проверить координаты и не оказаться в каком-нибудь неприятном месте.

- Сначала несколько вопросов...

- Неподходящее время.

- Шеф архаддирской разведки служит Шивариусу?

Незримый благодетель молчал, словно раздумывая - а не стоит ли просто уйти и бросить упрямого дурака на произвол судьбы?

- Нет, - все же ответил он. - Паскаль Мерат верно служит своему экселленту и исполняет его волю.

Горечь рубанула по и без того истерзанному сознанию.

- Значит, Маэкарн в союзе с Шивариусом. Но почему?

- Если когда-нибудь встретите его, то не забудьте спросить. А теперь уходите, если вас схватят вновь и вернут сюда, я уже ничего не смогу сделать. Королю известно, что вы располагаете и черновиком, и Шкатулкой Откровений, он хочет получить и то, и другое, дабы иметь рычаг воздействия на Второго Учителя, ради чего пойдет на все. Беатрис Мерат умеет развязывать языки...

- У меня нет и никогда не было Шкатулки Откровений!

- Узник седьмой камеры, прежде чем перестать говорить, сообщил, что лично доставил ее вам. Не верить ему резона нет - под такими пытками либо говорят правду, либо умирают и уже ничего не говорят. Всего доброго.

- Постой! Кто ты и кому служишь?

- Я никто, и звать меня никак, а хозяин мой погиб в Мистакоре... хорошо, что напомнили.

На плащ упал словно бы из пустоты еще один предмет - каменное яйцо на каменной ножке.

- Он не успел, не смог воспользоваться этим. Шивариус был слишком силен. Все, что смог сделать Осмольд Дегерок, - это стянуть радиус взрыва Сердцевины до минимума. Чтобы воспользоваться Каменным Облаком, нужно обладать необоримой ненавистью и волей к убийству. Видимо, моему хозяину этого не хватило. Однако, даже погибая, он остался великим, посмотрим - получится ли у вас?

Незримый шептун умолк, и Тобиус совершенно ясно понял, что остался один.

Забрав свои вещи, а также запихнув в сумку каменное яйцо и ошейник с ключом, он выскользнул в тускло освещенный коридор и двинулся по направлению к порталу. Путь волшебник прекрасно знал, а посох в руке и полностью вернувшиеся силы придавали уверенности в том, что он будет проделан легко. Временно все тяжелые и отравляющие душу мысли умолкли, уступив место единственному свирепому стремлению выжить, но даже оно не заставило мага сделать больше десяти шагов. Он остановился, настигнутый жестоким сомнением, а потом принудил себя вернуться к покинутой камере. На железной двери значилась цифра восемь. Тобиус перешел к седьмой двери, открыл окошко и заглянул внутрь. Ничего видно не было, лишь сильный смрад ударил в нос. Помедлив немного, маг все-таки отодвинул засов и вошел.

Камера под номером семь в точности повторяла восьмую. В дальнем левом углу валялся ком грязной мешковины, источавший сильную вонь, трупную и фекальную. Прежде чем подойти и немного откинуть мешковину пяткой посоха, Тобиус приготовился увидеть нечто очень неприглядное. И увидел. Он не считал себя хорошим человеком, но порой иные люди могли своими делами убедить его, что еще есть куда падать. Беатрис Мерат, судя по тому, что она сделала с этим несчастным, была из более мерзких тварей, чем те, к которым Тобиус относил себя.

У трупа отсутствовали обе ноги ниже колен, а также левая рука ниже локтя. Локоть правой руки был перехвачен тугим жгутом, так что конечность, лишенная доступа крови, уже давно истончилась и начала отмирать. Над остальным телом изрядно поиздевались, кожа будто состояла из одних шрамов, местами отсутствовали целые куски плоти, особенно на груди. Жидкие седые волосы остались на скальпе редкими клочками, в обезображенном лице уж не угадывалось человеческих черт - мучители срезали с него все, что им показалось лишним, а также изъяли правый глаз и даже пошерудили в глазнице чем-то раскаленным. Кроме следов пыток, имелись и следы зубов, как крысиных, так и человеческих. Кем бы ни был этот неизвестный, вроде как служивший не то Октавиану Риденскому, не то Осмольду Дегероку, смерть стала для него избавлением.

Тобиус уже собрался уходить, когда ему показалось, что истерзанная грудь едва-едва приподнялась. Он остановился и пригляделся, хотя сама мысль о том, что в этом куске падали еще теплится жизнь, казалась абсурдом. Пока же всматривался в истерзанную плоть, он замечал, что не все шрамы относительно свежи, что есть на коже и старинные, давно зажившие. Особенно внимание привлек один тонкий и прямой, перечеркнутый множеством относительно новых, но все равно заметный старый шрам, шедший вдоль туловища, деливший грудь пополам и стремившийся дальше, к низу живота. Чем дольше Тобиус всматривался в этот шрам, тем сильнее шевелились волосы у него на голове, тем заметнее начинали дрожать руки, а глаза едва не покидали орбиты. На негнущихся ногах он вернулся к телу и пальцами, отказывавшимися повиноваться, отбросил мешковину прочь, чтобы увидеть низ живота.

Волшебник отшатнулся в диком животном ужасе, упал на спину и, едва не визжа, стал отползать от Райлы Балекас. Что-то с хрустом надломилось в голове, что-то треснуло и сломалось, откуда-то из первобытной части души рвались леденящие кровь стоны, вопли и визги неимоверной боли. Он чувствовал, как его живьем рвут на куски, как сдирают с него кожу, как пытают раскаленными щипцами, кромсают, насилуют, дробят кости, отнимают члены, а потом все повторяется заново, и смех злой женщины сливается с его собственными мольбами. Райла Балекас была жива, она была рядом, почти что переступившая порог, но еще запертая в ошметке прежнего тела, и некая ментальная плотина, прорвавшись, впустила в сознание Тобиуса часть ее сознания, заставляя серого магистра слышать хруст костей, вдыхать запах собственной жарящейся плоти, слышать вопли и мольбы, а еще... призыв о помощи, которого никто так и не услышал. Кто-то злой и жестокий вколачивал в его голову белые от жара гвозди мыслей: 'она была здесь все это время'; 'она приходила ко мне во снах и молила о помощи'; 'я ее не услышал'; 'я ее не понял'; 'я ей не помог'. Содрогаясь от ужаса, боли и страха, серый маг бился затылком об пол и выл безутешно, протяжно, глухо. Он вгрызся в собственную руку и прокусил ее до кости, лишь бы попытаться заглушить настоящей болью то, что бурным потоком врывалось в его мозг.