Страница 62 из 76
— Слышишь? — переспросила девочка.
Под окном раздавалось тихое шуршание, медленные шаги. Люди так не ходят. Кто-то тыжело дышал под окном, на улице, все ближе и ближе.
— Это не Слава, — Сашок даже перестал курить, — Милка, это привидение. Я точно знаю. Это Фиркович идет. Слышь, полнолуние же!!! — он мелко задрожал, — все мертвецы оживают… Здесь, особенно. Ведь это же МЕРТВЫЙ город!
Но то, что увидела Мила, было куда хуже, чем призрак Фирковича. Неровно цокали копыта по камням. Белая лошадь медленно брела вдоль стены. Провалы глазниц, грива и хвост свисают к земле прямыми белоснежными струйками.
Мила поняла, что это пришла сама Смерть.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Ласковое солнце разогнало тени и холод. Слава так и не пришел. Мила спустилась вниз. Сашок уже во всю болтал с пустившими их переночевать на страшную веранду студентами-археологами. Оказалось, что все на этой веранде по ночам орут, всем снится Фир Снова прибрела лошадь — самая обычная, старая и, действительно, совершенно белая.
— Ей иногда по ночам не спится, она и бродит, — пояснили студенты. Оказывается, днем на этой лошади возили на Чуфут воду — в тележке, груженой двумя большими бидонами.
Подумав, Мила решила пойти искать Славу. Ключи от машины у него остались, и вообще… Может быть, он просто заблудился в лесу. Сашок выклянчил у одной хрупкой девушки порванные шорты и подобрал бесхозную футболку, которой со стола стряхивали крошки. Решили Славу поискать для начала в лагере. Лагерь оказался хипповым. То есть нормальных, как студенты, там почти не было. Большинство, конечно, были студенты, но ненормальные, типа того парня с подзорной трубой. Длинный мужик лет тридцати, с длинными, как и устальных здесь, волосами, сидел на камне, вытянув ноги, и что-то монотонно говорил двум молоденьким девчонкам, с ног до головы обвешанным украшениями из биссера.
Мила прислушалась.
— Я только кажусь человеком, — объяснял мужик, — а на самом деле я — улитка…
Лабуда. Дерьмо. Отчаявшись, Мила присела возле чьей-то палатки и принялась просто разглядывать людей. Ей это всегда нравилось. Сашок лег рядом и, заложив руки за голову, смотрел в небо.
— Придется снова лезть в дурку. — Мила поежилась. — Надо кого-нибудь уговорить, — она еще раз с надеждой огляделась по сторонам, — нельзя его там оставлять!
— Уг-м, — подтвердил Сашок. — Ща бы пива!
Он тоже посмотрел по сторонам:
— Труба, ни одной знакомой рожи! — снова откинулся на землю, — без толку, придется самим.
Помолчали. Наконец, Мила не выдержала, вскочила на ноги и замерла. Огромный силуэт заслонял ей солнце и поэтому казался черным. Прикрыв рукой от слепящего света глаза, Мила поняла, что силуэт и в самом деле черный. Перед ней, широко уперев ноги в высушенную зноем замлю, стоял негр Леша и улыбался. Улыбка становилась все шире. Он засмеялся тем же странным смехом, что и на яхте.
— А, вы… — начала Мила, холодные мурашки поползли по коже. Все-таки, призрак! Днем! Мила неуверенно взвизгнула и осела на землю.
— Живой я, живой! — успокоил негр.
Она лежала в тени, теплый ветер над лицом. Газета — движется. Сама. Машет вверх-вниз перед глазами.
— Очнулась? — Сашок заботливо сунул Миле в руку бутылку, — на, это тебе! Пивко, холодненькое. Первый класс! Леша, он такой. Мировой парень.
Свою бутылку Сашок почти прикончил.
— Я надолго отключилась? — Мила растерянно огляделась.
— Минут на десять.
— А пиво? — недоверчиво понюхала бутылку, — вроде настоящее?
— Настоящее, — успокоил ее Сашок, — они только что пришли, как ты свалилась.
— Почему пиво холодное? — Мила поверила и смело отхлебнула.
— У них ящик со льдом.
— Здесь?
Приложив прохладное стекло ко лбу, Мила почувствовала, как в душе ожила слабая надежда.
— А че? — Сашок только плечами пожал. — Вон, сзади за твоей головой стоит. Они его специально для тебя открыли…
— Кто — они? — но Мила уже видела сама, как, о чем-то дружелюбно переговариваясь, к ней направлялся Леша с невысоким лысоватым человеком. Мила быстро порылась в памяти и вспомнила, что видела того в Планерском, все называли его Нуриком..
Поудобнее поджав ноги, Мила попыталась сообразить, что стоит им сейчас говорить, а что нет. Что им наплел Сашок? Не важно… Улыбнувшись, Мила начала игру:
— Как вы всегда вовремя! Я страшно рада вас видеть, у меня беда!
— И какая же? — подхватил игру, ласково щурясь, Леша.
— Пропал мой верный Артемон. Я боса и нага… И денег нету нифига… — почему-то получились стихи.
Сашок просто посерел, будто вместо пива в бутылке оказался цианистый калий, его глаза неестественно выпучились и замерли на Миле. Но он промолчал. Леша откровенно расхохотался. Он вытянул из блестящей серой палатки, в тени которой все сейчас сидели, черную сумку с надписью «ROYAL». Достал драные джинсы и кинул Миле:
— Держи свои штаны, растеряха!
С достоинством Мила натянула их на себя. Юбка скончалась во время отчаянной борьбы с санитарами и психами. Еще Леша подобрал кем-то забытую возле его палатки гитару без одной струны и замурлыкал песенку, тихонько себе под нос. Но Мила чуть не подскочила, сдержалась, хлебнула пива и прищурилась:
— Знакомая мелодия.
Леша кивнул, не переставая мурлыкать.
— Ты действительно знаешь эту песню? — Мила сосредоточенно катала пустую бутылку по земле.
— Знаю, — перестав играть, Леша попытался починить струну, но у него не вышло, и он вернул инструмент на место.
— Так что с тобой случилось на этот раз? — положив широкие кулаки себе на колени, Леша спокойно посмотрел ей прямо в глаза, — где мама?
— Я не знаю, — Мила, как могла, пересказла ход событий. — Нужно вернуться туда и нийти их, — на глаза сами собой набежали слезы, — если они живы, конечно. Но мамы там нет, я в компьютер лазила.
Леша брезгливо поморщился.
— Не верю я в эту дрянь. Сашок, ты там негритянок видел? Черных таких, лет сорока?
— Нет. Вообще никаких не было.
— Хорошо, — Леша облегченно вздохнул и повернулся к молчаливому Нурику.
— Слушай, мне нужны твои люди. Срочно.
— Какие проблемы, у меня здесь родственники… — не торопясь, Нурик поднялся, кивнул Леше, — вы меня здесь подождете или вниз спуститесь?
— Здесь.
— Я вам чебуреков принесу…
Ждать пришлось недолго. Почти все хиппи разбрелись, им никто не мешал. Солнце жарило голые камни. Днем город казался еще мертвее, чем ночью, при страшном свете луны.
— Леш, ты так говорил о маме… Так просто. Ты, наверное, мой отец? — задала прямой вопрос Мила.
— Меня зовут Луис, если по-настоящему. Да, отец, — ответил негр и добавил спокойно:
— А этого недомерка, пузыря воздушного, я убью. Когда достану.
— Не надо, — немного подумав, пропросила Мила, — он же нас не обижал…
Одним рывком Луис разворотил палатку и зашвырнул далеко, под обрыв. Жалобно звякнули какие-то вещи. Сашок сразу исчез. Луис ударил по ближайшему дереву, ствол не выдержал, хрустнул и отлетел в сторону метра на два.
— Не смей так говорить… — Луис добавил еще что-то по-испански. — Не смей.
Отшвырнув вслед за палаткой пустую бутылку, Мила тоже встала и направилась в другую сторону:
— Мне от тебя ничего не нужно! — Достала из кармана мятые деньги и тоже швырнула, — Ничего! И маме! Убирайся…
Легко догнав девочку, Луис залепил звонкую пощечину по ее мокрой от слез щеке.
— Убирайся… Туда, откуда пришел… — Она не чувствовала боли, только плакала, — и деньги твои паршивые не нужны! Ни твои, ни его! Ничего от вас… Сволочи вы все! Бездушные сволочи!!! — слабо всхлипывала на глуди у Луиса Мила.
— Ладно, — Луис отстранил девочку, — вытри слезы, женщина. Найду я твоего Артемона. Не переживай. Всех найду… — он до боли сжал кулак.
Неловко переминаясь с ноги на ногу, неподалеку уже стоял Нурик.
— Ну, что, Нуриджан? — совершенно спокойным голосом осведомился Луис, — как поживают твои почтенные родственники.