Страница 60 из 76
И вдруг оказался в чьих-то крепких объятиях. Держали сзади, за локти. Слава сразу попытался лягнуться, но тот, кто его держал, был к этому готов.
— Спортсмен, да? — проворковал над самым ухом ласковый баритон, — спортсмен! Я тоже спортсмен.
Другой санитар молча держал Милу. Не торопясь подошел третий санитар. Некоторое время стоял, склонив голову набок, а потом сделал в сторону Славы резкий выпад рукой. Но не ударил. Чем-то запахло, то ли цветами, то ли дешевым одеколоном. «Газ!» — успел понять Слава прежде, чем отключился.
Сначала была бурая тьма. Потом из тьмы сам собою начал возникать свет — противный, желтый. Голова не болела, но в животе было муторно — может быть, от газа, а возможно и от этого гадкого света. Слава попытался заслониться рукой, но обнаружил, что руки не шевелятся. Ноги — тоже. Слава вывернул шею, пытаясь увести глаза от света, и увидел Милу. Она валялась рядом на полу нелепой колбасой, увязанная в смирительную рубашку. Хорошо, жива. А плохо то, что Слава был увязан в точно такую же рубашку.
Над головами в полнакала горела дурацкая лампа. Надо бы перекатиться как-то по-другому, а то светит прямо в рожу. Извиваясь червем, Слава сумел опереться головой о стену, потом приподнял плечи. Комната тянулась вдаль, совершенно пустая. У противоположной стены свален строительный мусор. А рядом, тоже возле стены, на полосатом матрасе без наматрасника и простыни находился неясный силуэт. Усилием воли Слава сфокусировался. Человек, ребенок в больничной пижаме, сидел на корточках и радостно улыбался, будто маму родную увидал.
— Сашок? — Слава не поверил собственным глазам.
— Я, — довольно подтвердил мальчишка.
— Ты здесь что…
— Сижу, приковали вот, — он потряс черной цепью, тянущейся от железного ошейника на шее к вделанному в стену кольцу.
— За что тебя? — спросил Слава.
— За побег. Удрал я от них. Закурить нету? — поняв бессмысленность вопроса, Сашок виновато заулыбался. — Это так, до утра только.
— А дальше?
— Дальше в санпропускник. Обреют, прививки сделают, анализы по-новой… — он хищно оскалился, — и опять по камерам.
— А анализы им зачем? — от удивления Мила перестала извиваться.
Сашок пожал плечами:
— Для науки, наверное. Это же исследовательский институт. Филиал. Я на табличке видел. Это не тюряга, — Сашок почесал нос, — научное учреждение. Удрать — как не фиг делать!
— Так чего ж ты? — усмехнулся Слава.
— Не везет, — Сашок развел руками, — второй раз собаками ловят.
— А как ты сюда попал? — задала Мила вопрос по существу.
— Дурак я. Сам виноват. Сел в грузовик местный, вроде нормальные мужики! В дом пустили… А утром бац — и на рынок! — Сашок метко сплюнул на середину комнаты.
— Какой рынок? — подозрительно спросил Слава.
— Продали они, короче, меня. А эти купили. Для опытов. Дрянь дело.
Звякнув цепью, Сашок устроился на матрасе.
— Слышь, — Миле тоже, наконец, удалось перевернуться на бок, — у меня сигареты есть. Если не помялись…
— Так ползи сюда, — Сашок подскочил на месте. — Я ж тебя мигом развяжу!
Слава мысленно чертыхнулся. Через пару минут он уже потирал занемевшие кисти. Мила высыпала на матрас поломанные сигареты и зажигалку. Сашок развернул клочок газеты и свернул самокрутку. Со смаком затянулся, выпустил дым в потолок.
— Как бы эту дуру снять? — задумчиво потеребил в руках ошейник.
— У Лукоморья дуб зеленый, златая цепь на дубе том, — промурлыкала Мила, — и днем и ночью кот ученый все ходит, поц… Пожалуй, можно придумать.
Она достала из уха гнутую серьгу:
— Давай сюда! — по-деловому закинула Сашку голову назад.
— Ой, — тот тихо взвизгул и откатился в сторону. Ошейник был снят.
— Осторожно! — Сашок потирал уколотое место, — убить же не долго! Так шею случано проколешь и привет — нет больше человека!
Слава подошел к двери, поковырял пальцем решетку. Окошечко закрыто. Еще раз обвел взглядом помещение. Банальность какая! На потолке в ряд по линии проволоки, закрашенной белой масляной краской, выстроились три хитрых пупочки пожарной сигнализации. Слава даже усмехнулся — боевик, так боевик! Подошел к стене, взялся двумя руками за железное кольцо. Дернул, потянул, потом уще раз дернул. Почувствовал, как напряглись все мышцы спины. Это плохо, тянуть должны только руки и плечи. Попробовал еще раз. Затрещали суставы на пальцах. Посыпалась бетонная крошка, Слава не удержался и упал на пол, в руках жалобно звякнула вырванная цепь.
— Поджигай бумагу, — приказал Миле.
Теперь оставалось надеяться только на идиотизм охраны. Но охранники идиотами не были, они или спали или играли в карты. Или можно каждый вечер пить медицинский спирт. Целую вечность никто не шел. Слава от злости сбил одну пупочку цепью. Сашок флегматично плевал на пол. Наконец, послышалось ленивое позвякивание ключей. Слава прыгнул к стене, встал, вытянувшись, возле двери. Дверь открылась, вбежал санитар с огнетушителем наперевес. Теперь роли поменялись: Слава был за спиной у санитара, а не наоборот. Накинул цепь на толстую шею, дернул. Санитар пытался лягаться, достать Славу огнетушителем — но ничего не вышло. Слава, скрестив руки, резко развел их в стороны — левую направо, правую налево. Стальная петля врезалась в шею санитара все глубже. Начала капать кровь, пачкая и без того грязный белый халат.
Огнетушитель со стуком упал на пол, покатился. Тело санитара обмякло. Хрип застрял в груди, так и не вырвавшись наружу. Ноги, обутые в высокие белые кроссовки, мелко засучили — и замерли.
— Ну что, — Слава поглядел в мертвое посиневшее лицо, — спортсмен я, да? А вот ты — не спортсмен.
За стеной шел узкий коридор. «Сколько еще будет в моей жизни коридоров?» — думал Слава. Других дверей в коридоре не было, но через равные промежутки темнели щели проходов. Стояло несколько стульев, валялись кучки строительного мусора.
Внезапно позади раздался мерный скрип. Кто-то вез каталку. Сашок первым юркнул в ближайшую щель. Когда глаза привыкли к тишине, Слава различил слева от себя контуры узких труб. С потолка свисала круглая бляшка душа. А ход вел дальше. Еще один душ, и еще… Спереди светился ровный вытянутый по вертикали прямоугольник — наверное, проход в другой коридор. Слава осторожно выглянул.
Этот коридор был широким, словно улица. Вдоль стен тянулись огромные, от пола до потолка, окна. В некоторых окнах горел свет, но в большинстве своем окна были слепыми и черными.
— Похоже на аквариум, — шепнула Мила.
— Не-а. Операционная, — поправил ее Сашок, — Я тут уже был. За окнами комнаты, в них всех режут. Тише, вон там светится. Пригнитесь! Нам туда, — кивнул головой в противоположный темный конец коридора.
Сашок пошел первым. Слава не утерпел и задержался у ближайшего темного окна. Растопырилась темным пятном лежанка на металлических стойках-ногах. В полумраке она смахивала на динозавра средних размеров. Какие-то столики, приборчики с проводками. Заметив притаившийся в засаде под потолком глазок телекамеры, Слава нырнул в коридор. Мила осторожно глазела в следующее окно, освещенное. Слава поспешил к ней, хотел одернуть, но не выдержал и сам сунулся. За окном находилась больничная палата.
В палате орудовали трое: дебильный санитар подбирал с пола кровавую нечисть, женщина с нелепым клеенчатым чепцом на голове держала прозрачный полиэтиленовый мешок, и мелкий старичок кудахтал над прибором, который издавал редкие попискивания. На кушетке было распластано тело. Именно тело, потому что остальное определить Слава затруднился. Мешок был в принципе плотно присоединен к этому телу — к нижней части туловища. В мешок с шумом что-то плюхнулось и затрепыхалось, стараясь выбраться наружу. Старичок кинулся к прибору. Замигала зеленая лампочка. На пол брызнула темная кровь и звякнули, уроненные старичком ножницы. Сверху из мешка свесился темно-фиолетовый тяж с хромированным медицинским зажимом на конце. Такой Слава достал из маминого ящика в детстве и пришемил брату палец. Шрам оставался досих пор.