Страница 54 из 76
Взгляды Цеппелина и Бабушки Нгуэн встретились. Цеппелин перестал улыбаться. Пожевал губами. А потом заговорил очень спокойным и очень серьезным голосом:
— Ваша любимая забава, Бабушка. Подпольный ринг «Та Жень Де Фаньдзы» в центре Гуаньчжоу, пятое мая этого года. Помните?
Бабушка Нгуэн привстала с места. Уперлась крепкими короткими руками в гладкую дубовую столешницу. Все мелкие черты ее лица слегка дрожали. Голос, сильный и чистый, тоже дрожал.
— Валерий Камышов, — четко произнесла Бабушка Нгуэн.
— Совершенно верно, — так же четко ответил Цеппелин, — Валера, глупый мальчишка из моей охраны. Насмотрелся кино про бои без правил. Просто бредил мечтой о том, чтобы самому стать великим бойцом. И стал им — за две недели. Я дал ему это. Я!
— Значит, — Бабушка Нгуэн тряслась от гнева, — теперь любой кретин может победить в боях «Та Жень»? И любой кретин, вроде тебя, может иметь армию ниндзя?! Червяк! Сын корейца и черепахи!!!
Одним движением Бабушка Нгуэн запрыгнула на стол, крутанулась вокруг своей оси. Черным колоколом мелькнула в воздухе шелковая юбка. От удара ноги, обутой в расшитую бисером остроконечную мягкую туфельку, Цеппелин отлетел к стене, опрокинув свое кресло. Бабушка Нгуэн соскочила со стола, похожая на хищную птицу, выставив перед собой скрюченные пальцы наподобие смертоносных когтей.
Бек попытался вмешаться, но отлетел к другой стене.
— Бабушка! — отец Грубер засеменил к Бабушке Нгуэн, которая намеревалась прикончить Цеппелина собственными руками. Дон Темпеста, кряхтя и переваливаясь, поспешил за ним. Бек вскочил на ноги, бросил сумашедший взгляд на охрану у дверей и бросился выручать хозяина. Охранники покинули свой пост и тоже присоединились к свалке. А через дверной проем вбегали новые и новые охранники. Кто-то выстрелил в воздух!
— Не сметь! — закричал отец Грубер, — никакой стрельбы! Помогите их растащить!
Охранники неловко толкались в углу комнаты. Иногда из кучи показывался желтый кулачок Бабушки Нгуэн, и тогда очередной человек отлетал к стене.
Слава завороженно прильнул глазом к дырочке в потолке.
— Что там, что? — возбужденно шептала Мила, — дерутся? Да?
Она тоже прильнула к дырочке.
— Ух ты!..
И тут тонкое пластиковое перекрытие не выдержало. Слава и Мила кувырком вывалились прямо на головы охранников. Слава сразу оказался на ногах, подхватил Милу под локоть и рывком поставил на ноги. Они стояли на столе. Перед ними была никем не охраняемая открытая дверь.
Соскочив со стола, Слава кинулся к двери, увлекая Милу за собой. Появившийся неожиданно охранник, черноглазый парень в ярко-голубом костюме, охнул и свалился на пол, когда Слава, не останавливаясь, пнул его в живот.
Лестница была пуста. Слава и Мила бежали наверх, перескакивая через две ступеньки. Лестница кончилась, начался извилистый и такой же пустой коридор. После очередного поворота коридор неожиданно привел к чугунным дверям, украшенным замысловатым литьем. Возле дверей дежурил единственный охранник, человек средних лет в джинсах и клетчатой ковбойке. Охранник поднял было автомат, но Слава, не сбавляя скорости, упал, подкатился охраннику под ноги, сбил на пол одной подсечкой и со всей силы ударил по горлу пяткой, сверху вниз. Наверное, раздробил кадык. Охранник хрипел и плевался кровью.
Мила хотела подобрать автомат, но Слава дернул ее за руку и они вместе проскочили за чугунные двери. За дверьми была маленькая комнатка с низким потолком. Золоченая кушетка, обитая красным бархатом, зеркала, какие-то кнопки на стене. И грубый фанерный ящик с крышкой.
— Лифт! — радостно воскликнула Мила.
Она стала лихорадочно жать все кнопки подряд. Наконец, отыскала нужную. Лифт заскрипел и медленно двинулся вверх, увозя Славу и Милу из подземелья, населенного сумасшедшими гномами, в обычный мир — где по блестящему паркету дворца бродят безобидные экскурсанты.
Лифт мерзко громыхал и скрипел, но где-то внутри себя. Снаружи никто не обратил на это внимания. Мила откинула крышку фанерного яшика, там лежали обычные музейные тапочки. Если их так можно называть — куски обшарпанного брезента с веревочками по бокам.
— Надевай! — швырнула Мила под ноги Славе пару, — Живее.
Она уже успела кое-как обмотать свои парусиновые туфли и осторожно выглядывала из-за ажурной решетки лифта наружу, в новый мрачный коридор.
— Пристроимся в хвост этой экскурсии и нормально… — она чуть приоткрыла дверь, — готов?
— Ага, — Слава пролез вслед за Милой под бархатным жгутом, охраняющим от посетителей лифт-экспонат.
— Первый в России лифт, — щебетала им в спину женщина-эксурсавод, — был построен специально для императорской фамилии, ни разу не требовал ремонта…
От этих слов Славе вдруг стало дурно, он чуть не оперся о край какого-то инкрустированного столика.
— Молодой человек, я бы попросила вас не отставать, — суровая седая женщина в круглых очках подождала, пока вся ее группа не соберется вокруг маленького стола, покрытого зеленым сукном.
— Здесь члены императорской фамилии играли в карты, — экскурсавод снова сурово посмотрела на Славу, — я бы еще раз попросила вас не прикасаться к экспонатам музея…
— Пройдемте дальше! Эта экспозиция посвящена, безусловно, самому выдающемуся событию Второй Мировой Войны, а может быть и всего двадцатого века. — Экскурсавод неприятно поджимала губы и поэтому была похожа на издерганную учительницу младших классов, — Ялтинское соглашение…
Толпа возбужденно зашушукалась, разглядывая массивную карту-схему фронтов на стене и восковые фигуры, рассаженные за длинным тяжелым столом.
— Все вы, конечно, понимаете, что, возможно, это событие выглядело несколько иначе, — продолжала экскурсавод, — но мы постарались передать дух встречи как можно ближе. Специалисы долго и кропотливо работали в архивах, собирая по крупицам данные для нашей экспозиции… Вот Уинстон Черчилль…
Слава разглядывал восковое лицо Сталина — Отца Народов, нахмуренное и властное. Усталый Рузвельт был прикрыт пледом. Кто-то ему на колени положил бычок от сигары. Черчилль особого впечатления не произвел… Хотя, Слава уловил нечто знакомое во всем этом сборище. Кого-то, правда, не хватало. Слава оглянулся, ища глазами Милу, но попал взглядом прямо в лицо Бабушки Нгуэн. Она тихонько перешептывалась с другой пожилой женщиной в группе вьетнамских экскурсантов. Эта группа двигалась навстречу славиной. Высокий белобрысый парень в очках говорил привычный русский текст, маленький вьетнамец переводил, не переставая улыбаться. Девушки сосредоточенно слушали, не отвлекаясь на окружающее.
— Вот Императорская семья, — пожилая женщина-экскурсавод увела славину группу дальше.
Теперь, в соседней комнате, на Славу смотрел грустными глазами император Николай Второй. Императрица отвернулась к окну, ее восковые дочери-принцессы были заняты чем-то на столе. Читали книгу? Слава оглянулся назад, чтобы еще раз, получше, разглядеть вьетнамцев. Но вместо них уже были аккуратные молодае люди в темных пиджаках и галстуках. Не обращая внимания на их слегка побитый вид, экскурсавод заливался по-немецки. В центре группы, гляда в глаза Отцу Народов, мусолил четки отец Грубер. Черные отутюженные, со стрелками, брюки снизу были охвачены такими-же брезентовыми мешками, как и у прочих посетителей. Слава невольно прыснул.
— Ты что? — выглянула из-под плеча Мила. — А, эти! Давай на выход, что ли? Тебе еще не надоело?
И они стали осторожно пробираться подальше от своей экскурсии. Один раз чуть не напоролись на дона Темпесту — старый астматик развалился в императорском кресле и лениво слушал гида, заливавшего по-итальянски.
Наконец, они увидели долгожданную табличку «конец осмотра» и скинули с ног тряпки.
— Фу, — Слава сразу расслабился, — Я все боялся что придется с ними в этих обмотках Лебединое озеро плясать.
— А что, слабо? — Мила рассмотривала подозрительный ряд машин на стоянке перед музеем.
— Да нет, скользко, — пожал плечами Слава. — И еще странно, как они все успели подняться?