Страница 45 из 76
— Дремлет чуткий бамбук, — Макс делано кашлянул, — да, бежать нужно ВСЕМ.
— Он еще раз отчетливо повторил это слово:
— Всем.
— Я даже знаю, куда, — подхватил игру Николас, — наверх нельзя, там сплошные рыбки. А вот у моря, как ни парадоксально, рыбок нет. Зато возле причала стоит отличная яхта, на которой ВСЕ могут, я думаю, укрыться. Но мы-то, Максушка, с тобой — не все.
— Да, мы не как все. Нам наверх надо.
— Ну и пошли.
— Пошли.
Николас и Макс неторопливо поднялись со скамейки и ушли, насвистывая.
— Это они про нас? — шепнул Слава.
— Они знали, что мы тут сидим, — Мила начала выбираться из бамбука, — побежали к набережной.
Слава выбрался вслед за Милой на узкую извилистую тропинку. Но бамбук продолжал трещать — кто-то выбирался… Впереди! Прямо перед Милой на дорожку, раздвинув заросли, шагнул худой высокий парень с длинным лицом. Глаза прятались под узкими черными очками, жесткий гребень торчал вертикально вверх. Солнце играло на заклепках кожаной куртки. И на дуле пистолета. Парень криво улыбнулся и со смаком прицелился Миле в грудь.
— Не надо, — Слава выступил вперед, заслонив собой Милу. Сунул руки в карманы, отставил ногу в сторону. А в правом кармане тихонько нащупал финку.
— Отойди, фраерок. — Парень не опускал пистолета. Но и не стрелял. Слава вспомнил слова только что услышанного разговора. Покачал головой — как совсем недавно качал Николас.
— Тебе ее голова нужна, так? А за меня Рыбак тебе вставит.
Парень перестал улыбаться, нахмурился.
— Отойди, фраер! — повторил он злобно.
Слава еще раз покачал головой.
— Рыбак и тебе вставит, козел! — сказав это, парень опустил пистолет.
А Слава выдернул руку из кармана и метнул финку. Метать ножи он не умел, финка ударила парня в лоб тяжелой рукояткой. Но этого оказалось достаточно. Парень замер, схватившись руками за голову. Слава подскочил к нему и нанес ногой два быстрых удара по почкам. Парень свалился на землю.
— Бежим!
— Сейчас… — Мила выдернула из руки у парня пистолет, — теперь бежим. К пристани.
Позади снова затрещал бамбук. И защелкали выстрелы. Слава и Мила неслись по извилистой дорожке вниз, надеясь, что выбегут к морю. Внезапно дорожка оборвалась около круглого озерца под двумя толстыми пальмами. Сгорбленный старичок в голубой панаме стоял на каменном бордюрчике и кидал в воду хлеб.
«Рыбок кормит! — подумал Слава злобно, — рыбок!» Снова защелкали выстрелы. Со звонким бульканьем пули вошли в воду и с глухим хлопком — в старичка. Старичок опрокинулся вперед, вслед за своим хлебом.
— Как этим пользоваться? С предохранителя бы снять… — Мила держала большой пистолет из вороненого металла.
— Брось эту дрянь! — зашипел Слава, — Я их задержу…
Но Мила потащила Славу за собой, в новые заросли. Только сейчас Слава заметил, что у Милы на шее болтается тяжелая сумка.
— Откуда?..
— Я ее тогда прихватила. Пока ты Поганку метелил.
— Дай сюда.
— Нет. У тебя руки должны быть свободны.
Мила запихала пистолет в сумку.
Опять они ползли через какие-то кусты. Выстрелов слышно не было — Слава вообще ничего не слышал, кроме хруста ломающихся под ногами и руками сухих веток. Заросли кончились у высокой ограды из железных прутьев. На счастье, пара прутьев оказалась выломана.
За оградой начался крутой пригорок. Слава и Мила кубарем скатились прямо на набережную.
Несколько голов удивленно обернулись на шум… Равнодушные глаза, дряблые щеки, соломенные сомбреро. Отдыхаюшие прогуливались по набережной. Одинокие пожилые дамы, пары с детьми и без детей. Подросток в красной бейсбольной кепке с длиннющим козырьком прокатил мимо на скейтборде. А у причала качается белая сигара.
— Туда! — Мила бросилась к яхте.
Затрещали кусты. Слава оглянулся — с пригорка на набережную валили парни в черной коже. Им не было конца, целая толпа! Слава устремился за Милой. Под ногами заскрипела деревянная поверхность пирса. Только бы это не оказалось злой шуткой Николаса, только бы…
Мила была уже на яхте, размахивала руками. Слава перескочил через белый борт и упал на крашеную в ядовито-коричневый цвет палубу. По борту снаружи застучали пули. Почти над самым ухом Слава услыхал грохот ответных выстрелов. Где-то далеко завизжала женщина…
А потом все стихло. Но Слава продолжал лежать на раскаленном от солнца металле палубы. Чья-то рука опустилась ему на плечо. Слава резко развернулся, попытался отшвырнуть руку, но рука оказалась твердой, будто принадлежала чугунной статуе.
— Спокойно, солдат. Революция не палит по своим.
Над Славой склонился огромный негр в пятнистой камуфляжной форме и черном берете. Негр весь был похож на статую, только не чугунную, а сделанную из темно-коричневого дерева, укрытого буро-зеленой корой. Слава зажмурился, снова открыл глаза.
— А я свой?
— Свой, свой, — успокоил негр.
Палуба чуть подрагивала.
— Мы плывем? — задал Слава глупый вопрос.
— Да.
— Далеко?
— Нет. В Симеиз. Что еще ты хочешь узнать, солдатик?
Слава помолчал. Потом выпалил:
— Где я вас встречал?
Вместо ответа негр выпрямился и крикнул куда-то за спину:
— Хлопцы! Поплыли до бую!
А потом прибавил что-то по-испански.
И Слава вспомнил. Конечно! Нудистский пляж в Планерском!
— Вы… Человек Николаса?
— Ко-го?
Негр рассмеялся. Он смеялся долго, высоким заливистым фальцетом. Слава встал на ноги, оперся о борт. Спокойное море ловило солнечные лучи, разбивая их мелкой рябью на тысячи золотых сверкающих рыбок. «Опять рыбки! Ненавижу!» — устало подумал Слава.
А негр все смеялся и смеялся.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
В каюте было прохладно, но, в то же время, душно. И вообще как-то странно. Славе казалось, что он находится в тесной утробе матери — но не своей, а чьей-то чужой.
«Сейчас меня родят, — подумал он, — в какой-то мир, еще худший, чем этот железный гроб». Крашеные металлические стены каюты были увешаны тростниковыми циновками и красными флагами. По самому большому флагу шел черный контур — портрет Че Геварры. Низкий потолок, тоже металлический, был расписан желто-зеленым орнаментом, то ли мексиканским, то ли перуанским. Точно такой же орнамент, только маленький, покрывал дно глиняной пепельницы, одиноко лежавшей на полированном журнальном столике.
Слава сел в плетеное кресло, кресло заскрипело, но не развалилось. Зачем Макс отправил их в эту жестяную ловушку? В следующий раз надо быть с ним поосторожней. От кого еще Поганка мог узнать, что они окажутся в ботаническом саду, если они сами того не знали?
— А что мы будем делать в Симеизе? — спросила Мила странного негра.
— Отдыхать! — тот снова весело засмеялся, это как-то не вязалось с создавшейся ситуацией.
— Простите, а как вас зовут? — задав вопрос, Слава смутился.
— Зови Лешей, — хозяин добродушно ухмыльнулся и открыл бар, — Что пить будете?
— Джин-тоник! — с вызовом бросила Мила. — Пополам.
— Не развезет? — осторожно спросил хозяин.
— Не развезет, — Мила осторожно отхлебнула из граненого стакана. — А ты богатый!
— Не пьешь? — переспросил хозяин Славу, плеснув себе на дно бесцветной жидкости.
Слава на минуту задумался. Пьет он теперь или нет? Сейчас, наверное, просто не может. И так всего слишком моного — не жизнь, а сплошной американский боевик. Тошно.
— Сейчас не буду…
— А почему вы нас не спрашиваете, кто за нами гнался? Зачем стреляли? Вам не интересно? — поджав под себя ноги, Мила обхватила стакан, как гранату. Только чеку выдернуть и кинуть…
Хозяин снова принялся смеяться.
— Вы меня тоже за Буратино держите?!
Серьезно посмотрев девочке в глаза, Луис одним глотком влил в себя содержимое своего стакана и поставил его на журнальный столик.
— Я вас здесь совсем не держу. Кто стрелял, мне безразлично. Зачем — тоже. Мы уже почти приехали. Вы снимете себе квартиру и поживете немного в Симеизе. Красивый город, теплое море. Мои люди вам помогут.