Страница 20 из 76
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бабушка Нгуэн была в ярости. Разумеется, ярость никак не отражалась на ее вечно гладком лице цвета светлого воска, но ладошки ее были плотно прижаты друг к другу, а в голосе слышался горячий, почти раскаленный металл.
— Господин Цеппелин, вам следует окончательно решить, кто от выс убежал — дочка или заложница. Если она заложница, то ее следует убить, но немножечко, тихо-тихо, чтобы наш друг Иосиф об этом не прознал. Иначе она будет в конце-концов иметь великое удовольствие вернуться к своему отцу. Если она дочка, то убивать ее не следует, хоть это и поведет нас всех по длинной дороге печали и испытаний. И ваше испытание будет состоять в том, чтобы убить нашего друга Иосифа. В любом случае я очень скорблю. Отвечайте, пожалуйста.
Цеппелин нервно ерзал в своем кресле. Кресло было для него слишком узким — за последнее время он очень располнел. И абсолютно облысел. Только астмы не хватало ему, чтобы окончательно смахивать на дона Темпесту.
Дон Темпеста к своей полноте давно привык и сидел в своем кресле спокойно. Да и волноваться ему, собственно, было абсолютно не о чем: возникший скандал не затрагивал его сфер влияния.
Зато отец Грубер ерзал почти так же нервно, как и Цеппелин. Четки мелькали в его длинных белых пальцах.
Кресло Бар Аввана пустовало.
Все кресла стояли вокруг большого пятиугольного стола, украшенного инкрустированной панелью в виде карты мира. Больше в комнате не было никакой мебели. И окон тоже не было. Комната скрывалась за стенами одинокого ветхого бунгало посреди пустынного плато в Аппаллачах. Зачем бабушка Нгуэн назначила встречу там, где могут орудовать люди Иосифа? Неужели она успела тайно с ним о чем-то договориться?
Будто почувствовав общее подозрение, бабушка Нгуэн сделала успокаивающий жест рукой:
— Я договорилась с нашим другом Иосифом, и не хочу делать из этого тайны. Я договорилась с ним именно для того, чтобы это не было тайной.
— Поясните, пожалуйста, свои мудрые слова, — прохрипел дон Темпеста.
— Разумеется, но после того, как господин Цеппелин пояснит свою позицию.
Цеппелин перестал ерзать. Пожевал губами. И ответил одним словом:
— Дочь.
— Вы только что так решили? — мягко спросил отец Грубер.
— Да. Только что. И я очень благодарен бабушке Нгуэн за то, что она заставила меня, наконец, определиться с этим вопросом.
— Ну что же, — улыбнулась бабушка Нгуэн, — теперь вам осталось определиться еще с одним вопросом. Немножечко другого характера. Я заслужила любовь нашего друга Иосифа тем, что сообщила ему все адреса, по которым могут находиться его бывшие, а ваши нынешние, господин Цеппелин, жена и дочь. Наш друг Иосиф отправился на охоту. Но истинная мудрость судьбы должна заключаться в том, что охотник станет жертвой. Вашей жертвой, господин Цеппелин. Он непременно вас найдет, а вы непременно его убьете. Или он непременно убьет вас. И мы все возрадуемся.
В комнате повисло молчание, нарушаемое иногда булькающим дыханием дона Темпесты и легким постукиванием четок отца Грубера. Цеппелин перестал ерзать, замер. И вдруг улыбнулся. Бабушка Нгуэн сделала вид, что расценила это, как согласие.
— Чему конкретно вы возрадуетесь? — улыбаясь, спросил Цеппелин.
— Любой исход принесет умиротворение, — проворковала бабушка, — либо Иосиф займет ваше место, либо вы займете место Иосифа.
Если Цеппелин, казалось, успокоился, то отец Грубер забеспокоился еще сильнее. Он перестал мусолить четки и уставился на бабушку Нгуэн.
— Кстати об умиротворении. Я слышал, в войну включились новые силы. Некто по имени Рыбак.
— Местная шпана… — хохотнул Цеппелин.
— Великая скорбь, когда местная шпана вдруг перестает быть местной шпаной, — ответила бабушка Нгуэн.
— Я предложила нашему коллеге Бар Аввану договориться с этой местной шпаной. В настоящее время он как раз там, в России.
— Я уже договорился, — Цеппелин глянул на часы, — в данный момент на одну из моих квартир как раз должны привезти новую мебель, а заодно — труп этого самого Рыбака и кассету с цифровой записью информации по всем его группам.
— Вот эту? — отец Грубер вытащил из внутреннего кармана видеокассету. Цеппелин напрягся.
— Да, такую. Видеокассета с цифровой записью. Но откуда…
— Мне ее передал некто Николас.
— А, «ниндзя-черепашка», — снова улыбнулся Цеппелин.
— Не приуменьшайте его возможностей. Николас прошел прекрасную школу в Китае, Японии и на Памире, в России. Одно время он работал у меня…
Наконец, заволновался и дон Темпеста. Он даже привстал, а голос его с хрипа перешел на еле понятный свист:
— Николас Хорхе Луис Кесарес? Иностранный легион? Орден Иезуитов? Но ведь это — мой человек! Почему я…
— А почему — я?! — вдруг спросила громко бабушка Нгуэн. От ярости она тоже привстала со своего места.
— Почему я ничего не знаю? Цеппелин, может, Николас и на вас работает?
— Ну, пару раз… — промямлил Цеппелин.
— Боюсь, теперь он работает на самого себя, — подвел итог отец Грубер, — это меня и беспокоит. Он, правда, не отказывается от сотрудничества. В частности, мне он по старой дружбе сообщил, что в дело включились российские спецслужбы.
— Та-а-ак! — бабушка Нгуэн села на место. Снова плотно сложила ладошки. И гневно вперилась в Цеппелина.
— Господин Цеппелин. Вы не смогли понять, за кем гонитесь, за дочерью или за заложницей. Вы наделали очень много шума. Вы подняли со дна реки слишком много ила. И мне теперь кажется…
Неожиданно Цеппелин резво вскочил со своего кресла и запрыгнул на стол. Он сделал это как раз вовремя: между подлокотниками его опустевшего кресла с оглушительным хлопком проскочила толстая электрическая искра. Запахло озоном.
Цеппелин прошелся по столу и встал вплотную перед бабушкой Нгуэн.
— Я смотрел фильмы про Джеймса Бонда. Я готов к таким штучкам — лучше, чем вы думаете. Во-первых, домик заминирован.
Отец Грубер снова принялся мусолить четки, дон Темпеста затаил дыхание. Бабушка Нгуэн сомкнула челюсти с такой силой, что ее лицо потеряло цвет воска и приобрело цвет бумаги. А Цеппелин продолжил:
— Если я не появлюсь отсюда через пятнадцать минут, в Аппаллачах появится новый вулкан. Прямо здесь. Это раз. И еще два. Я собрал сведения не только о Рыбаке. У меня есть полное досье на рыбок. На акул. На вас всех. Регионы, связи, каналы — все! Вы друг о друге и сами о себе того не знаете, что теперь знаю я. Тринадцать лет ушло на работу, тринадцать лет! Но я не собираюсь толккаться жопой, у меня просто сил нет контролировать еще и ваши регионы. Моя цель — сохранить ситуацию в ее теперешнем виде. Правда, на роль хранителя теперь претендую я — вместо нашей уважаемой бабушки.
Цеппелин обвел взглядом остальных. Ногами в аккуратных рыжих бтиночках он стоял на изображении Австралии. Потом переместился к центру стола и стал топтать Северный Полюс.
Бабушка Нгуэн злобно процедила:
— Ваше предложение надо обсудить отдельно.
— Разумеется. Приглашаю всех в Ливадию через неделю. И Бар Аввану передайте…
Его прервал резкий писк зуммера. Дверь открылась, и на пороге с поклоном появился низенький вьетнамец. Он что-то прощебетал бабушке Нгуэн на своем языке.
— Повтори для всех по-английски, — приказала бабушка.
Вьетнамец еще раз поклонился и сообщил:
— Только что над плато пролетел самолет, и с него нам скинули посылку. Мы проверили посылку. Ничего опасного. Но много печали.
И вьетнамец поставил на стол, к ногам Цеппеллина, ящик. Ящик был открыт. На дне ящика, выставив к потолку огромный холеный нос, лежала отрубленная голова Бар Аввана.
Бабушка Нгуэн посмотрела на Цеппелина и улыбнулась — левым уголком рта.
— Говоришь, убили Рыбака? Дур-рак!
Солнечный разворот причала, вечер уже, темнеет, и пляжи похожи на раскрытую книгу. Кораблик притерся к пирсу, словно котенок к плюшевому мишке, которого по ошибке принял за свою мамашу. Галантный молодой человек подает крепкую руку неловким пассажирам и пассажиркам, помогая им перебираться на берег, чтобы не искупались раньше времени. Улыбчивый паренек, вырвавшись из объятий алкаша, забрался на борт и сиганул в воду как был, в шортах, красивой смуглой рыбкой.