Страница 72 из 97
Три пути: замок Орма, обличие зверя и смерть… Временами Руни казалось, что третий желаннее двух предыдущих, но память о страхе, испытанном ей на поляне перед вселением в дикую рысь, не давала принять его. Слишком силен был мучительный ужас небытия… Значит, нужно смириться и жить в новом облике, нужно учиться быть рысью… Недаром же люди так звали ее даже в прежнем обличье! Лес — все же не замок… Никто не укажет, что делать, как жить… И расправа с противником — не преступление… Рысь — это хищник, неподвластный законам людей… В лесу ты не зависишь от воли других, отвечаешь сама за себя…
Страшный шок, пережитый под утро, опять вернул Бронвис в реальный мир. Ярость, ужас и отвращение так переполнили сердце, что она не сдержала тот крик. Бронвис не видела, как Вальгерд вышел, она была просто не в силах смириться с жутким открытием. Ей было проще поверить, что все, что случилось — лишь сон… Отвратительный, гнусный мираж воспаленного мозга… Легко ли понять, принимая “дыхание грез”, где здесь явь, а где призраки? Лучше забыть! Позабыть обо всем! Навсегда стереть в памяти прошлую ночь! Вновь вернуться в прекрасный и сладостный мир дивных грез о любви!
Но сознание Бронвис сыграло с ней скверную шутку. Рассудок, затуманенный порошком, слил в сознании Бронвис облики разных мужчин в один образ, который теперь постоянно был с ней. Орм? Вальгерд? А, может быть, Гольд? И Властитель… Она доверяла им всем, а они предавали ее… Получив то, что нужно, швыряли, как будто игрушку, которая быстро наскучила, или жестоко глумились…
Когда-то способность прекрасного тела испытывать радость от ласки спасала ее от отчаянья, не позволяя возненавидеть весь мир. Бронвис слишком любила физический, чувственный пласт этой жизни, чтобы позволить себе отказаться для мести от радости бытия, но теперь…
Мир видений ей был перекрыт, как и плотская страсть. О чем ей можно грезить, если не о любви? Обольстить… Покорить… Соблазнить… Три заветные слова, три главных столпа, что держали мир Бронвис, служили щитом от реальности, вдруг превратились в чудовищ, способных только терзать, потому что за каждым мужчиной теперь вставал Вальгерд.
Лишившись привычного смысла существования, Бронвис не знала, сумеет ли жить. Но “поля бестелесных теней”, как привыкли звать царство извечных сумерек или мир мертвых до появления культа Святого, не призывали ее, а природа не терпит пустот! Если чувство погибло, его заменяет другое, давая шанс выжить. На смену плотским страстям пришла ненависть. Бронвис хотела теперь одного: отомстить! Но кому?
Пожелав уничтожить Вальгерда, Бронвис признала бы, что он и вправду был с ней этой ночью. Она не снесет такой груз!
— Мне привиделось… Я оказалась во власти ночного морока… Доза “дыхания грез” оказалась уж слишком большой… — повторяла она, словно тень бродя в комнате. — Если бы Вальгерд хотел меня, он бы снова пришел…
Но как жить, не имея врага? Не имея виновного в том, что случилось с ней? Кто-то ведь должен ответить за муки, пережитые ей, за метания, страхи, бессонные ночи и за потерю ее красоты! Слишком сильные дозы “дыхания” не безобидны. За грезы человек платит дорого, много дороже, чем думает сам.
И противник был найден. Проклятая ведьма из леса! И Орм… Да, он тоже виновен в несчастьях, случившихся с Бронвис! Ну что ж, эти двое заплатят! Заплатят за все!
Бронвис вдруг поняла, что ей следует сделать. Ей нужно открыть глаза вирдам, внушить им, насколько опасна нежить из леса, поработившая волю и душу того, кто когда-то был Победителем, а теперь стал лишь игрушкой нелюдя. Перед внутренним взором возникла картина: огромные толпы людей окружают злосчастный замок, готовясь к жестокому штурму… Сигнал… Приставные лестницы к стенам… Свист стрел… Звон мечей… И огромный таран, проломивший ворота… Проклятая ведьма у ее ног вместе с Ормом… Мольбы о пощаде и…
Бронвис не знала, когда потеряла свою путеводную нить в царстве грез, провалившись в тревожный сон. Он не длился особенно долго. Очнувшись, она по привычке взялась за коробочку, но теперь доза была много меньше, поскольку внутренний голос шепнул: “Если хочешь добиться воплощения этой мечты, то сдержись!”
Бронвис просто шатало, когда она встала с постели. Однако сил было достаточно, чтобы выбрать наряд и одеться. Она безуспешно звонила, пытаясь вызвать служанку, той не было. Кое-как причесавшись и взяв кошелек, где осталось немного монет, Бронвис вынула шелковый шарф и, сложив украшения, сунула деньги и камни вместе с последней, почти опустевшей коробочкой из-под “дыхания грез”, в потемневший мешочек из кожи. Ей было бы нужно взять несколько платьев в дорогу, но Бронвис не в силах была унести сундучок.
Она сошла вниз, повстречав лишь нескольких слуг. По испуганным взглядам Бронвис могла догадаться, как сильно она изменилась за время, проведенное в комнате, но ей было совсем не до этого. Выбрав в конюшне одну из своих лошадей, она села в седло. Было трудно держаться, поскольку она ослабела. Наверное, Бронвис свалилась бы с лошади, если бы только не вера, что час торжества недалек, придававшая сил…
Вирды грустно вздыхали, сочувственно глядя на пришлую женщину, бесцеремонно въезжавшую к ним во дворы. Они вправду жалели ее, вспоминая, какой была Бронвис еще до разрыва с Победителем. Лепет о ведьме их больше смущал, чем пугал. Осуждая брак с Рысью, они не считали возможным указывать Орму, решив устраниться и посмотреть, как он сможет жить дальше, лишившись привычного круга своих почитателей. Но штурмовать его замок по прихоти Бронвис? Зачем?
Обойдись Орм так с дочерью вирда, отец бы был вправе рассчитывать на их поддержку, поскольку была бы задета честь многих, но Бронвис… Кому было нужно вступаться за пришлую? Вирды охотно давали ей комнату и дозволяли бывшей красавице несколько дней погостить у себя, а потом, проводив ее, горько вздыхали:
— Бедняжка повредилась умом!
Сплетни слуг о загадочной рыси, убившей бродягу, их тоже не волновали. Пока!
Запах свежей, еще не просохшей как следует крови, заставил рысь вздрогнуть и замереть. Ее память хранила недавно испытанный ужас от драки с бродягой, теперь же чутье подсказало: в лесу вновь убит человек! Кем? Без сомненья, таким же, как он, потому что зверь не нападет без причины. В начале осени корма хватает на всех. Ей было бы лучше уйти, не пытаясь приблизиться к телу, но странный зов из глубин подсознания вдруг приказал: “Подойди!”
Труп почти стоял на земле, уже сильно размытой дождем. Человек был привязан к двум кольям, так крепко вколоченным в грунт, что ему не хватило сил вывернуть их. Лицо было искажено страшной мукой. Глубокие узкие раны против сердца и печени, как и надрезы на голой спине, из которых, как жуткие крылья, торчали легкие, вызвали резкий спазм тошноты. Без сомнения, здесь совершен был какой-то обряд… И он связан с ней… Она тоже как-то причастна к нему!
Мысль была совершенно нелепой, но Руни вдруг ощутила, как шерсть встает дыбом. Цветок! “Голубой цветок”! Если Руни могла бы сейчас же сжечь тело, она бы сумела ослабить уже причиненное зло! Дар лесянок был дан не для стычек с людьми, а…
Звериный рассудок был слишком уж слаб, чтобы Руни смогла воспринять целиком информацию, что наполняла поляну… Странное имя: Эногаранэ — очень резкой, болезненной вспышкой внезапно отдалось в голове. Эногаране, враг, который всегда… И опять вспышка боли и темный провал…
Слухи полнили весь Гальдорхейм, наполняя сердца людей ужасом. Слухи о чудище в облике рыси-убийцы, творящей обряды в честь Черного Духа, чье имя не принято произносить.
Первый труп обнаружили в чаще. Несчастный, привязанный к кольям, чьи сердце и печень исчезли, наполнив утробу чудовища! К счастью, земля сохранились следы четырех лап, а клок белой шерсти остался в колючих кустах…
Всем известно, кто этот нелюдь! Жена Орма, Руни, что днем сидит в замке как кукла без чувств, а ночами несется в лес и превращается в Белую Рысь! “На костер ее, ведьму! Идемте на замок!” — такие призывы в последнее время все чаще звучали в корчмах и на мельницах, где собиралась чернь…