Страница 9 из 12
– Сережа! Ты где? – крикнула Люба.
– Любовь Михайловна? – услышала она более отчетливо.
– Любовь Васильевна, – поправила машинально.
– Извините, оговорился. – Уже знакомый ей суровый голос сообщил: – С вами говорит дежурный патрульной службы… – Дальше сквозь гул она слов не различила, а потом послышалось более разборчиво: – …рший лейтенант Приходько. Сергей Шаров кем вам приходится?
– Это мой сын, – испуганно пролепетала мать. – Только он не Шаров, у него фамилия отца…
– Разумеется! – оборвал строгий абонент. – Это не существенно. А существенно то, что ваш сын задержан по подозрению в совершении преступления по статье… – шумы опять помешали ясности сообщения, – …и находится в отделении полиции… – В телефоне снова зашипело, и подробности местонахождения сына остались Любе неизвестными. – …серьезный срок, – неумолимо, хотя и обрывочно информировал полицейский. – Ваш сын уверяет, что ни в чем не виноват, но так, знаете ли, все говорят…
– А в чем его обвиняют? – вклинилась Люба.
– Это не по телефону, – строго возразил лейтенант. И помолчав, добавил: – Я слышу, вы женщина рассудительная. Вообще-то сын ваш тоже не производит впечатления преступника. Но потерпевшие настроены враждебно, к тому же составлен протокол… Это не так легко поправить, однако ради вас мы готовы попробовать. Но и вы должны, со своей стороны… – В трубке воцарилось молчание.
– Что? Как помочь Сереже?! – воскликнула Люба.
– Необходимо приехать по адресу… – Ненадолго шум в трубке почти прекратился, и лейтенант достаточно отчетливо продиктовал адрес. – В течение двух часов привезти двести тысяч российских рублей. Деньги нужны для достижения согласия с потерпевшими и полюбовного решения дела. Но, сами понимаете, все это не вполне законно и делается исключительно ради вашего блага. Поэтому не нужно привлекать других людей, просто привезите деньги, и мы тогда сможем отпустить вашего сына. В противном случае он будет отправлен в СИЗО.
– Но у меня сейчас столько нет! – взмолилась Люба.
– Это ваши проблемы! – отрезал полицейский. – Наши – договориться с потерпевшими и замять дело. Вы хотите помочь сыну? – рявкнул он.
– Конечно, – пискнула Люба сорвавшимся голосом. – Но я…
– Это единственная возможность! Решать нужно быстро! У вас есть родственники, друзья, соседи – займите у них, в конце концов! И срочно везите, пока дело не отправилось в производство. Иначе ничего изменить уже будет нельзя.
– Хорошо. Я что-нибудь придумаю, – залопотала Люба. – Я достану! Я привезу…
– Прекрасно, – оборвал ее полицейский. – Ждем вас через два часа с деньгами.
– А как я вас узнаю? – крикнула Люба.
– Не меня. Подъедет наш сотрудник. Светлая куртка, синяя спортивная сумка через плечо. Он сам вас узнает.
– А как? – еще больше оробела Люба.
– Не задавайте глупых вопросов! – строго осадил лейтенант. – И главное – приходите вовремя, точно на указанное место.
Голова у Любы пульсировала. Что делать? Столько денег! О соседях нечего и думать. Сестра сама еле концы с концами сводит… Генка! Сережкин отец… Но полицейский сказал, чтоб никому, а Генка может кипеш поднять! Люба знала взрывной характер бывшего мужа и побоялась, что тот устроит скандал и как-нибудь навредит Сереже.
Листала контакты в телефоне, пытаясь придумать, кому позвонить, чтобы наверняка… Машинально кликнула Сережкин номер. И вдруг услышала в трубке вполне внятный его голос:
– Ало!
«Не отобрали телефон!» – с испугом и радостью мелькнуло у матери.
– Сережа? – робко позвала она.
– Ну я, я, мам. Что хотела?
– А ты где? – опешила Люба.
– На работе, где ж еще! – возмутился сын. – Говори, чего хотела, а то я занят.
– Сере-ежа, – заплакала она, разом избавляясь от страха и напряжения. – Так ты не в полиции?
– Здрасте! Мам, ты че – прикалываешься?
– Сережа, – опять проскулила мать, – а мне из полиции звонили, сказали спасать тебя… деньги привезти… Да! И ты ж еще сам со мной вроде и разговаривал, хотя…
– Мам, – усмехнулся Сергей, – ну это ж старая разводка! Небось еще плохо слышно было, да?
– Ну да! – изумилась его прозорливости мать. – Я даже не сразу поняла, что это ты, просто услышала: мама! Сначала вроде ты, потом лейтенант полиции…
– Мам! Ты что, не знаешь этого трюка? Все уже давным-давно знают!
– Как это? – никак не могла до конца опомниться мать.
– Да на деньги тебя разводили! – вразумлял Сережа. – В следующий раз скажи: сам крутись, подонок! – Он заржал, радуясь собственной шутке. – Забей, в общем, и с такими мудаками больше не разговаривай. Сразу посылай! Поняла?
– Поняла! – радостно воскликнула мать.
– Ну бывай, я тогда еще поработаю, – дружелюбно попрощался Сережа.
– Целую, сынок, – улыбчиво откликнулась мать.
На душе было так светло, словно не мошенники только что пытались ее обмануть, а в ближайшем магазине сразу на все нужные продукты внезапно оказались бешеные скидки…
Люба позвонила Вере.
– Вот видишь, – рассудила сестра. – Что бы ни было, а родной человек всегда важнее.
– Да-а… Страшно подумать, если бы это была правда! Ну что бы я делала? У кого занять-то?
– Ну ты даешь! – засмеялась Вера. – Что сейчас об этом гадать! Сережка, слава богу, в порядке. И тебе теперь легче будет его простить.
– Да, наверное, – вздохнула Люба. – Если бы он еще сознался… Уже и бог бы с ней, с этой проклятой заначкой. Ему, видать, очень нужно было…
Через неделю деньги нашлись.
Они мирно лежали в одной из совсем старых и негодных сумок, которые Люба не решалась все-таки выбросить и хранила отдельно, на самой нижней длинной и узкой полке шкафа, предназначенной для обуви. Туда она залезла без каких-либо надежд, просто по сформировавшейся в последнее время привычке к поискам. Вытащив, тряхнула сумку за дно, а потом, уже убирая на прежнее место, не глядя повозила внутри рукой, бегло просунув ее в зев слежавшейся кошелки. И неожиданно поймала шершавый и плоский полиэтиленовый пакет, залипший в складке смявшегося дна и покоробившейся стенки, а вытянув, сразу различила сквозь мутный полиэтилен сложенные стопкой купюры. Все деньги были на месте. И Люба даже довольно отчетливо припомнила, как действительно перепрятывала отложенную сумму на эту нижнюю полку, в эту старую невзрачную сумку из кожзаменителя, вдруг показавшуюся более надежным местом.
Радость и ужас девятибалльной волной окатили и без того измученное сердце Любы. Ее материальный запас, необходимый и единственный «подкожный жир», таким трудом достававшиеся деньги, – оказались теперь возвращенными ей очередным зигзагом судьбы! К тому же становилось ясно, что Сережка ни в чем не провинился и никак ее не предавал! Это были мощные, уже не ожидаемые и потому еще более яркие радости. Но с другой стороны, получалось, что она все последние недели обвиняла и третировала, и ненавидела, и презирала родного сына совершенно напрасно! Он действительно ничего не крал у нее – она же призывала зло на его голову, не в силах справиться со злом в собственном сердце. И это было чудовищно. Это заставляло Любу содрогаться от осознания ужасной своей вины.
«Ты вор!» В голове ее гулом раздавался тогдашний собственный голос, клеймивший сына, – и ей делалось страшно. Она с такой готовностью отреклась от Сережки, совсем не цеплялась за его объяснения, наоборот, старой ищейкой неслась по следу, выискивала улики, спешила с разоблачением… Думать об этом было невыносимо. «Но все ведь сходилось…» – мысленно оправдывалась Люба. Все словно само собой подгонялось под подозрение – и оно становилось уверенностью. «Что я сделала! – терзалась преступная мать. – Нужно было хоть раз притормозить, остановиться, оглянуться… А я… Меня будто несло! Но где, где нужно было остановиться?» Люба перебирала в голове своей эпизоды последних дней и видела, как уверенность в Сережиной виновности уносила ее дальше и дальше от истины. А ей-то казалось, что она так вот в эту горькую истину и смотрит…