Страница 14 из 34
В ответ неслась ругань, выстрелы из-за двери и из окна.
Вася отполз к раненому красноармейцу, взял у него две обоймы, а затем открыл частый ответный огонь по окну, из которого мелькали вспышки пистолетных выстрелов. Выстрелы из окна прекратились, что дало возможность Бардину, прижимаясь к стене, подобраться под самое окно и начать счет:
— Раз, два, три, четыре. Пеняйте на себя! — после счета пять он бросил в окно гранату и приготовил другую.
Глухо бухнул взрыв. В наступившей тишине из глубины дома донесся одиночный пистолетный выстрел, потом крики:
— Сдаемся! Сдаемся!
— Выбросьте оружие в окно! — приказал Бардин.
Из окна во двор полетели четыре пистолета.
— Выходить в дверь, по одному с поднятыми руками, — командовал Бардин.
За дверью загремел отодвигаемый засов, щелкнул замок, и в проеме двери показался высокий мужчина в светлом костюме. Он держал одну руку вверх, другая опущена вниз, рукав ее залит кровью.
— Этот, этот был у иллюзиона! — закричал Вася. — Будешь знать, гад, как на людей шпалером клацать! Доклацался!
— Прекрати, Рубаков! — прикрикнул на него Бардин, а Гулливер стал обыскивать раненого. Из двери вышли сразу двое. Один, помоложе, поддерживал еле переступающего ногами пожилого. Едва спустившись со ступенек, он грузно плюхнулся на землю и застонал.
— Есть еще кто в доме? — спросил Бардин.
— Поручик Георгий Волынский, — простонал пожилой. — Он мертв, царствие ему небесное! Застрелился… Ваша… ох… взяла, господа чекисты!
— Семчук, — закричал Бардин в сторону сада, — зови Гаврилюка с ребятами. Все кончено! Пока они не подойдут, оставайся с Костей на месте!
Через несколько минут Гаврилюк с одним красноармейцем прибежал во двор.
— Одного бойца и Гуркина я оставил против окон. Там же и Костя Горлов, — доложил он Бардину.
— Ладно! Пойдем, Гулливер, посмотрим «шмелиное гнездо», а ты, — приказал он красноармейцу, — бегом к машинам. Пусть подъезжают сюда. Да перевяжите чем-нибудь раненых. — Свети, Гулливер.
Держа пистолеты наготове, они вошли в дом. В передней и коридоре никого. В первой комнате, иссеченной осколками гранаты, разбросанная взрывом во все стороны мебель. Во второй стояли рояль и обеденный стол, несколько чемоданов. В третьей — две кровати, а на полу, в углу сидел человек. В опущенной руке у него был зажат тяжелый кольт, грудь залита кровью.
— Посвети получше, — сказал Бардин.
Гулливер направил свет фонарика на лицо мертвеца. Подбородок рассекал шрам.
— Жорж-Георгий! — воскликнул Гулливер.
— Он самый, — подтвердил Бардин. — А голову ему проломили сегодня вечером во время налета. Банда «Шмелей» больше не существует! Пойдем, Гулливер, здесь нам больше делать нечего, — заключил Бардин.
На улице уже фыркали машины.
— Забери, Кирилл Митрофанович, раненых и езжай с ребятами в Управление. Я пока постерегу задержанного, — предложил Гулливер. — А чтоб не скучать, с Гаврилюком пошуруем в доме. Наверно, «Шмели» что-нибудь запасли на черный день.
Уже светало, когда Бардин с Костей и Васей Пилотом подъехали к Управлению.
— Ну, Василий Кузьмич, заходи, — пригласил Бардин. — Сейчас мы с тобой будем чаевничать, потом спать, а уж утром подумаем, как тебя отблагодарить. Большое ты сделал дело!
— Да я что? — застеснялся Вася. — Разве я думал… Случай вышел. Вижу, беляки, а я на этих гадов ух какой злой, да еще на меня шпалером клацают. Этого мне уж никак не стерпеть было. Чайку попью, а благодарить меня не за что.
За чаем в кабинете Бардина Костя спросил Кирилла Митрофановича, что было в той записке, что принес Вася?
— Ничего особенного. Так, различные семейные дела. А вот одна фраза меня сразу насторожила: «Георгий узнал адрес Мордвинова», а это бывший контрразведчик, палач и убийца. Те двое шли к Георгию, тут у меня и сплелось все вместе: раненый Жорж, раненый налетчик, адрес белогвардейца у Жоржа. Я и подумал: а что, если этот Георгий и есть Жорж, со шрамом на подбородке? Да и на всякий случай надо было выяснить, кто это шляется с пистолетом и кто он такой? Кого может интересовать адрес Мордвинова? Видишь, сколько вопросов нашлось к дому в Поповом переулке. Жаль только, что адрес Мордвинова у Жоржа теперь не узнать. Да ты ешь, Вася, не стесняйся, — подвинул он мальчику нарезанное сало.
Вася посмотрел на него сонными глазами.
— Ей-богу, больше не лезет! Прожевать еще смогу, а сглотнуть — никак!
Отодвинув кружку с недопитым чаем, он положил голову на край стола и уснул. Бардин перенес мальчика на диван и укрыл кожанкой.
Утром в кабинет Бардина пришел Гулливер и принес два чемодана.
— Вот что натащили «Шмели», — показал он, раскрывая чемоданы, набитые ценностями, пачками денег и какими-то бумагами. — Наверное, это еще не все, — докладывал он Бардину. — Я оставил там Гаврилюка и Семчука, пусть поищут в саду. Больно уж сад подозрителен, грядочки, клумбочки…
— Ладно, — остановил его Бардин. — Пусть роются. Деньги и ценности сдай в финчасть, а бумаги мы с Костей посмотрим. Может, и найдем что дельное. Ты мне лучше скажи, что будем делать с Васей? Не отправлять же его в детдом, откуда он сбежит. Парень мне нравится, разбитной, смышленый и гордый.
— А что, если его пристроить воспитанником в эскадрон? — предложил Гулливер.
— Дело! — согласился Бардин. — Звони, Костя, Зотову, пусть скачет сюда, и позови Васю.
Командир эскадрона особого назначения не заставил себя долго ждать. Через пятнадцать минут рослый кавалерист с орденом Красного Знамени на груди, щелкнув шпорами, четко отрапортовал Бардину о прибытии для получения задания. С удивлением он выслушал приказ.
— Зачислить этого парня, — Бардин указал на Васю, — воспитанником в эскадрон. Умыть, одеть в красноармейское обмундирование, а чтоб не зря ел казенный хлеб, назначить ездовым на патронную двуколку. Согласен? — спросил он просиявшего мальчика.
Вася прижал к груди свою пилотку и от волнения не мог выговорить слова, а только кивал головой и улыбался, а на глазах его выступили слезы радости.
— И еще, — добавил Бардин, — пусть политрук займется с ним. Парень неграмотен…
— Нет, товарищ начальник, — смущенно возразил Вася. — Это я вчера сказал так, понарошку. Думал, если вы мне не поверите, то обижаться не будете. Что взять с неграмотного? — И, посмотрев на Бардина, хитро прищурился: —Верно ведь?
Бардин с Гулливером рассмеялись, а командир эскадрона спросил:
— А ты, хитрюга, шибко грамотен?
— Церковно-приходское двухклассное кончил с похвальным листом, — скороговоркой выговорил Вася.
— Ну, силен! Профессор, — одобрительно заметил Бардин. — Все же пусть политрук с ним займется.
— Пошли, «ученый», в баню, а потом переодеваться, — позвал командир эскадрона. — В такой амуниции я тебя и на конюшню не пущу!
На пороге Вася повернулся и, обращаясь к чекистам, торжественно сказал:
— Спасибо, товарищи начальники! Пилот, нет, Василий, — поправился он, — Рубаков на всю жизнь, по гроб жизни будет истреблять гадов, где бы они ни появились! Верно, верно! — засмущался он, увидев улыбки чекистов, и юркнул за дверь.
Вторую неделю Костя отстукивал на пишущей машинке порученную ему Бардиным опись архивных дел за истекший год. Печатал он одним пальцем, беспрестанно ошибаясь и попадая по соседним буквам, отчего ему приходилось по нескольку раз перепечатывать одно и то же. Опись не подвигалась, а груда папок с делами у Костиного стола, казалось ему, росла все выше и выше.
— Ничего, ничего, — подбадривал Бардин. — Зато научишься печатать на машинке.
— А зачем это мне? — пробовал спорить Костя. Он считал печатание на машинке женской работой, и уж во всяком случае, не нужной для мужчины-чекиста.
— Зачем? — повторил Кирилл Митрофанович. — А затем, что чекисту нужно уметь и знать многое! Быть смелым, решительным, не кланяться пулям, — это ты умеешь. А вот терпению, еще большему, чем у рыбака, и внимательности тебе еще следует поучиться.