Соратницы

Обвела строгим взглядом посерьезневших кадеток и направилась к буфетной, горничных сюда пока не пускали проверяющие прислугу маги.

— А знаете, — задумчиво произнесла сидевшая рядом с воспитанницей Бетрисса, — в последние дни мне часто вспоминается герцог Донгерский, и я все яснее вижу ответы на те вопросы, которых не могла решить все восемь лет, прошедшие с того времени. Его светлость ведь никогда не рвался к власти, и денег у него хватало. Он был весельчак и гуляка, любитель вкусной еды и пышных, ярких женщин. Ему просто незачем было затевать такое трудное дело, подвергать опасности семью и свою собственную жизнь.

— Теперь я тоже жалею, что герцог погиб, — кивнула ей Дора, — а в то время искренне считала его предателем и мечтала увидеть на виселице. Хотя герцогов не положено вешать… самое большое наказание для них — это пожизненное заключение.

— Ты думаешь, — догадалась Тэрлина, — что теперь маги могли бы его проверить и сказать, был ли Донгер подчинен?

— Если это так, то мне тоже его очень жаль, — очнувшись от своих мыслей, тяжело вздохнула Августа. — И всех тех, кто погиб, обманом втянутый в эту битву. Но я очень надеюсь, что теперь маги не допустят новой войны. Карл… он ведь офицер… если с ним…

— Не напророчь, — нарочито строго прикрикнула Бет. — Твой муж не при мечниках офицер, а при баллистах и пушках, да и не отпустит его королева на войну. Не так много у нее верных людей, как оказалось.

— Просто войны больше не будет, — твердо заявила Дора. — Год сказал, раз они напали на Тэри и разбойника, маги плато не остановятся, пока не выловят всех негодяев до последнего.

— А я думаю, — невпопад сообщила вдруг Октябрина, — пора нам дать клятву соратниц. Всегда стоять друг за друга, никогда не слушать сплетен и наветов и не допускать сомнений в верности и честности названых сестер. Ну и всегда поддерживать королеву, как мне кажется, она очень несчастная женщина.

Ее последние слова весьма ошеломили кадеток, и они дружно смолкли, размышляя над неожиданностью сделанного герцогиней Сарнской заявления и пытаясь понять, какие события или действия королевы привели Окти к такому выводу.

— Помогайте, — вернулась Олифания, принесшая заставленный едой поднос и горячий чай.

В этой части дворца была собственная, хоть и маленькая, но очень удобная кухонька, и пользоваться надлежало только ею. Годренс первым делом запретил всем даже пробовать блюда, принесенные из центральной кухни.

— Только ничего не говорите главному повару и горничным, — предупредил он Фанью. — Слуги должны думать, будто мы все съедаем сами. Магистрам сейчас некогда следить за каждой принесенной сюда булочкой, и они просто поставили в нашей кухне безразмерную кладовую, полную готовой еды. Ее достаточно лишь разогреть. Охране приказано следить, чтобы горничные оставляли блюда с кушаньями в буфетной, расположенной за предпоследней дверью. Она защищена особым заклинанием, и никому не нужно о том знать. А ты особо накажи фрейлинам, чтобы ничего не ели в тронном зале, ну и присматривай за ними. У Кати есть привычка от досады или разочарования грызть все, до чего она дотянется. Говорю просто на всякий случай, маги тоже будут следить, ну и я, конечно.

Кадетки поспешили помочь камеристке накрыть на стол и некоторое время пили чай с таким сосредоточенным видом, словно делали очень важную и секретную работу.

— У нас что-то произошло? — наконец не выдержала их упорного молчания Фанья. — Может, вы узнали, что у Годренса есть в Дройвии первая жена, а барон Габерд прячет в подвале своего дома гарем из торемских невольниц? Или у герцога Лаверно нашлось с десяток бастардов?

— Олифания! — первой возмутилась Дора. — Откуда ты такое взяла?

— Сочинила, только что, — невозмутимо сообщила тихоня. — А что, скажите, мне было думать, когда вы молчите с самым мрачным и таинственным видом?

— Мы обдумываем слова клятвы, — серьезно глянула на нее Тэрлина. — Как нам кажется, сейчас самое время закрепить нашу дружбу, чтобы не позволить дворцовым сплетникам и сводням отравить то светлое доверие, которое постепенно связало нас крепко, как родственные узы.

— Не в каждой семье они так крепки, как тебе кажется, — невесело усмехнулась Фанья. — Бывает, родные братья и сестры готовы друг другу горло перегрызть из-за сущей безделицы, а уж как дойдет дело до дележа наследства, то и вовсе становятся злее и кровожаднее диких зверей. Но такую клятву, про какую ты говоришь, я знаю и амулет — закрепить сказанные слова — могу достать. Однако есть одна тонкость — клясться нужно от души и не позволять себе никаких оговорок или послаблений. Тогда обет войдет в полную силу. Но сейчас уже не успею, только после совещания.

— Тогда мы пока просто поклянемся на наших амулетах, сложим их в одну чашу, — решила Бетрисса. — Когда я работала в лечебнице, так принимали клятву у новеньких сиделок и помощников целителя. И хотя магии здесь нет, но она действовала, уж не знаю почему.

— Не может совсем не быть магии в мире, где есть такой мощный источник, как плато, — бледно усмехнулась тихоня. — Просто там, где для сильных магов пусто, — для ведьмы или оборотня вполне достаточно. А кроме того, и у нас есть источники, только мало и в самых недоступных местах.

— Значит, клятва будет закреплена, — освобождая вазу, обрадовалась Октябрина. — А то как представлю этих придворных интриганок, так начинаю тосковать по горному замку. Знаете, никогда не думала, что однажды скажу нечто подобное, но лишь теперь я поняла, как хорошо нам там было. Даже враг был всего один, и тот простой и понятный.

— И даже милый, — вздохнула мечтательно Кати и тут же смутилась, рассмотрев направленные на нее заинтересованные взгляды подруг. — Ну, он ведь всегда был учтив и спокоен? И мы точно знали… в глубине души, что ничего плохого разбойник никогда нам не сделает…

— Убирай, — досадливо морщась, рыкнул Рад, отворачиваясь от развернутого над шаром туманного зеркала. — Давай лучше караулки проверим.

— Как хочешь, — пряча улыбку, согласился Год, он и сам не ожидал от кадеток таких слов. Это надо же додуматься — назвать милым сурового и язвительного наставника!

Тяжелая чаша горного хрусталя показалась Октябрине самой подходящей для их замысла, и теперь, для верности тщательно протертая крахмальными салфетками, она стояла перед Бетриссой, с самым серьезным видом опускавшей в томно сияющую глубину амулеты кадеток.

— Клянемся… — припоминая слова клятвы, произнесла Бет неуверенно и вопросительно глянула на Олифанию, остановившую ее прикосновением к плечу: — Да?

— Сейчас я напишу, — невесть откуда выудив листок бумаги, стремительно черкала та магическим стилом, — а прочтет пусть Тэрлина, вернее будет.

— Правильно, — ничуть не обиделась герцогиня Лаверно, — как я забыла! Тэри, ты сможешь?

— Если нужно… — спрятала вздох маркиза, готовая ради подруг преодолеть стойкое нежелание пользоваться силой своего голоса, — то даже спою.

— Попробуй говорить, как жрецы в храмах судьбы, — подавая ей листок, осторожно посоветовала заметившая смятение кадетки Фанья. — Торжественно и прочувствованно, от всей души желая, чтобы сказанное тобой влилось в эти браслеты, как мед в сосуд.

— Хорошо. — Несколько минут Тэри молча читала клятву, стараясь запомнить ее как можно точнее, потом взглянула в чашу, рассматривая с виду разные, но чем-то неуловимым схожие украшения, и наконец тихо, проникновенно заговорила: — Мы, тайные кадетки ее величества Зантарии Риталены Селваронской, даем добровольную и нерушимую клятву в вечной дружбе и верности соратницам, королеве Зантарии и ее преданным советникам, обязуемся всегда и во всем поддерживать своих подруг и единомышленников, никогда их не предавать и не допускать недоверия или подозрений. Пусть свяжут нас незримым кольцом, оберегающим от нарушения этой святой клятвы, наши защитные амулеты.

Вибрирующий от напряжения голос сирены постепенно креп и набирал силу и с каждым произнесенным истово и нараспев словом звучал все возвышеннее, значимее, заставляя ее подруг и Фанью замереть ошеломленными изваяниями.