Страница 2 из 5
Доказать смиренность;
Уважать правосудие;
Быть милосердным;
Быть искренним и чистосердечным;
Выдерживать жестокость.
С некоторых пор мальтийский крест в виде жетона стал вручаться некоторым членам Ордена. Мальтийский крест может быть пожалован только человеку из знатного рода, известного не менее двухсот лет.
2
Получив известие о трагической гибели жены, Венедикт, молча, понурый вышел из кабинета Власова, сел в машину и долго бездумно ехал. В себя он пришел где-то далеко за городом на какой-то разбитой проселочной дороге. Что это за место, и каким образом он туда попал, так и осталось для Венедикта загадкой.
Вокруг простирались бескрайние поля, поросшие высокой травой. И насколько хватало взгляда, не было видно ни одного, даже самого малого деревца. Венедикт остановился, заглушил двигатель и растерянный вышел из машины.
Его оглушила странная тишина. Даже птиц не было слышно. Лишь иногда слабый, едва ощущаемый кожей, ветерок чуть слышно шуршал травой.
Но через несколько минут покоя и всеобщего природного благодушия, погода неожиданно стала портиться. Ветра по-прежнему не было, а по небу таинственным образом быстро понеслись тяжелые свинцовые тучи, грозящие земле проливным дождем.
Венедикт почувствовал, как его властно охватывает безудержное отчаяние, невероятная ярость ко всем и всему окружающему. Его лицо перекосила маска ярости, голубые глаза странно потемнели и налились тяжелой кровью. Он запрокинул лицо к небу и со всей силы закричал.
Кричал он долго, до крайности напрягая голосовые связки, исступленно, отдавая ему без остатка всю накопившуюся в душе боль от бесконечных потерь тех, кого он искренне любил, к кому прикипел всем сердцем. Это был даже не человеческий крик, а скорее рев животного в бессильной ярости, загнанного в безвыходную ситуацию.
И так продолжалось мучительно долго. Только выплеснув наружу всю свою боль, Венедикт, обессиленный, сел на проселочную дорогу, положил неожиданно отяжелевшую голову на колени и замер неподвижно. Опустошенный и бесконечно одинокий в этом огромном безжалостном мире маленький человек. Песчинка в бесконечном пространстве.
Словно в хорошо отрепетированном спектакле - после отчаянного сольного выступления человека картина на поле начала быстро меняться. В небе засверкала молния, и прогрохотал гром. Затем небо разорвала вторая, третья... Небо словно сбесилось, выбрасывая на истерзанную землю всю колоссальную накопленную энергию. И сразу же разверзлись небеса и на землю хлынули потоки воды.
Венедикт, инстинктивно ища облегчения своей боли, подставил разгоряченное лицо прохладным струям дождя. В голове была звенящая пустота. Ни одной мысли. Для него исчезло понятие времени и пространства. В природе был лишь он, его безграничное горе и бесновавшаяся в своем гневе природа. И это его беспокоило, принося дополнительные страдания.
Неожиданно, пробившись сквозь ненастье, к нему подлетела и села на руку небольшая серенькая птичка. Венедикт удивленно смотрел на смелую птицу, которая по-хозяйски устроившись на его руке, вцепившись в нее остренькими коготками, вдруг взглянула на него удивительно голубыми бусинками глаз.
И от ее укоризненного взгляда большому сильному мужчине вдруг стало стыдно за свою вполне оправданную слабость в данной ситуации. Эта неожиданная встреча длилась всего несколько коротких мгновений - птичка что-то сказала ему на своем птичьем языке, вспорхнула и бесследно исчезла в бушующем ненастье.
И он начал приходить в себя. А придя в себя, очень удивился, поняв, что он сидит на какой-то проселочной дороге, в огромной луже, весь промокший и продрогший в полусотне метров от автомашины. А с неба продолжают извергаться потоки воды, а раскаты грома то и дело сотрясали землю.
Он, дрожа от охватившего озноба, с трудом поднялся и неуверенной походкой, скользя на размокшей земле, побрел к "Лексусу". Несколько раз, поскользнувшись, он падал, но упорно поднимался и продолжал движение. Забравшись в теплый и сухой салон автомашины, он включил двигатель и кондиционер.
С трудом развернувшись на скользкой узкой дороге, погнал машину в город. А в голове была по-прежнему пустота. И только иногда всплывали воспоминания о смелой маленькой птичке, которая на своем птичьем языке пристыдила его, большого сильного мужчину, за недопустимую слабость. И тогда он невольно краснел и смущенно кряхтел.
Город встретил его удивительно ясной погодой, размеренной жизнью его жителей, которые даже и не подозревали о происходящих катаклизмах совсем недалеко от них. А в его голове постепенно стали появляться мысли, начали выстраиваться планы его дальнейшего существования. Судьба, словно проверяя его на прочность, нанесла ему в очередной раз болезненный удар. Удар, который едва не привел его к конечной черте. А он был уже готов переступить ее. Созрел морально, физически. Как это ни удивительно, но на этот раз его спасла маленькая птичка, непонятно каким образом, появившаяся в самом эпицентре разбушевавшейся стихии. Нет, надо жить. Жить наперекор коварной судьбе.
Добравшись до офиса, он, насквозь промокший, грязный, всклокоченный, не обращая внимания на удивленные взгляды Зайца, прошел в кабинет, взял сухую одежду и отправился в душ.
Приведя себя в порядок, он приготовил две кружки своего любимого кофе, вошел в рабочую комнату сотрудников. Поставив кофе перед Алексеем, сел напротив своего помощника.
- Венедикт, с тобой все в порядке? - встревожено поинтересовался Алексей, внимательно вглядываясь в осунувшееся, покрытое жесткой светлой щетиной, лицо друга. - Ты меня сейчас основательно напугал, явившись в офис в таком растрепанном состоянии. Может, поделишься со мной, что случилось? Если беду разделить пополам, то это будет и не она вовсе, а так, маленькая неприятность.
- Со мной все хорошо, - усмехнулся Венедикт своей фирменной усмешкой, и, сделав небольшой глоток обжигающе горячего кофе, поставил чашку на середину стола, - не беспокойся. Я в порядке. Сейчас уже в порядке. Я ездил... Представь себе, я даже не знаю, куда ездил. Я впервые попал в то место. Какое-то странное оно. Я бы сказал, с налетом какой-то мистической нереальности. Но, если ты меня попросишь сейчас отвести на то удивительное поле я не смогу его найти. Представляешь? Я ехал на каком-то автомате. До сих пор не могу никак понять, как я никого не сбил, не попал ни в какую аварию. Просто мистика какая-то. Заехал на какое-то поросшее высокой травой огромное, без конца и края, поле. Попал под страшный ливень. Ко всему прочему гроза началась кошмарная. Молнии вокруг меня метались, как угорелые. Как ни одна из них не попала в меня, для меня так и осталось загадкой. - Венедикт на несколько мгновений замолчал и слегка севшим голосом заметил: - Мне необходимо было побыть одному, чтобы привести свою слегка потрепанную последними событиями психику в порядок. Теперь со мной все в порядке. Надеюсь на это. Я думаю, что пока Светлана в отпуске по выращиванию будущего детектива, мы с тобой вдвоем будем выполнять все обязанности - и свои и наших девушек. Мне кажется, что нет никакой особой необходимости брать сотрудника на освободившееся место. Во всяком случае, пока.
- Я понимаю тебя. Ты прекрасно знаешь, что я и Светочка любим тебя и... - Алексей, стушевавшись, отвел глаза и произнес едва слышно: - любили Надежду. Мы скорбим по поводу ее смерти и полностью разделяем горе, обрушившееся на тебя. А по поводу нового сотрудника - ты прав. Действительно, зачем он нам? Мы и втроем прекрасно справимся. Пока Светлана занята, будем работать вдвоем. В крайнем случае, можно и у Власова попросить поддержки, если понадобится.
- Да, спасибо. Я знаю, как вы относитесь ко мне и очень благодарен вам за поддержку. Я вас тоже люблю. Понимаешь, Леша, - Венедикт снова почувствовал волнение, - всю мою жизнь беда упорно повсюду следует за мной по пятам, не сводит с меня внимательного взгляда. Это фатализм какой-то. Она по какой-то непонятной для меня причине безжалостно уничтожает тех, кто мне близок и дорог. И я искренне удивлен, почему она благосклонна к вам - тебе и Светлане. Я вас знаю уже много лет, вы мне очень дороги. Вы стали членами моей семьи. И вы живы и здоровы, чему я искренне рад. Но почему такая избирательность?