Страница 60 из 94
За аттракционом, где желающие могли продемонстрировать свою ловкость в бросании бейсбольного мяча, был киоск, где торговали цветами, сорванными в здешних садах, а за ним колесо счастья, и лото, и деревянная эстрада, на которой музыканты продолжали беспрерывно играть один танец за другим. Мозес удивился тому, какие все музыканты были старые. Пианист был старый, саксофонист был сгорбленный и седой, а барабанщик весил, наверно, не меньше трехсот фунтов, и все они, казалось, были связаны со своими инструментами слаженностью, привычками и обрядами длительного супружества.
Когда оркестр кончил играть, какой-то мужчина объявил выступление местной знаменитости, и Мозес увидел у края эстрады девочку, готовую начать свой номер. Она казалась совсем еще ребенком, но, когда раздались звуки фанфары, она подняла руки, выбежала на освещенную часть площадки и принялась старательно отбивать чечетку, с трудом соблюдая ритм и время от времени бросая зрителям деланную улыбку. Набойки на ее серебряных туфельках издавали металлический звон и сотрясали доски эстрады; можно было подумать, что там, в полумраке, она оставила свою юность. Напудренная, нарумяненная, с накрашенными губами, поглощенная техникой танца и стремлением казаться кокетливой, она утратила свою свежесть, и вся горечь и разочарование сладострастной женщины средних лет как бы отяготили ее узкие плечи. В конце она поклонилась под жидкие аплодисменты, опять улыбнулась своей кислой улыбкой и убежала в темноту, где мать ждала ее, чтобы накинуть ей на плечи пальто и сказать несколько ободряющих слов. И когда девочка скрывалась в темноте, Мозес увидел, что ей было не больше двенадцати-тринадцати лет.
Он бросил бумажную чашечку в урну и, заканчивая обход карнавала, заметил в летнем сумраке, насыщенном густым запахом травы, какую-то группу, возможно семейную, среди которой была женщина в желтой юбке. Цвет юбки пробудил в нем острое желание, резкую боль, заставившую его стиснуть зубы, и он вспомнил, что когда-то любил девушку, у которой была юбка такого же цвета, но имени ее он вспомнить не мог.
- Необходим специалист, нейрохирург! - вернувшись в больницу, услышал Мозес крики своего друга. - В случае необходимости закажите самолет. Деньги не играют роли. Если ему нужен консультант, скажите, пусть привезет с собой консультанта. Да. Да.
Он говорил по телефону из конторы, находившейся с другой стороны вестибюля напротив приемной, подаренной семейством Уоткинсов; там стало уже темно, но никто не удосужился включить свет. Во всей больнице горело лишь несколько лампочек. Безутешный пожилой любовник сидел среди закрытых футлярами пишущих машинок и арифмометров; окончив разговор, он посмотрел на Мозеса, и то ли потому, что свет ударил в стекла его очков, то ли потому, что настроение у него изменилось, держался он крайне официально.
- Я хочу, чтобы вы с этого утра считали себя зачисленным в мой штат, сказал он Мозесу. - Если у вас есть какие-нибудь обязательства, вы можете от них отказаться, и не сомневайтесь, я вознагражу вас с лихвой. Больница предоставила мне комнату на ночь, и я хотел бы, чтобы вы съездили в гостиницу и привезли мои туалетные принадлежности. Я составил список, сказал он, протягивая этот список Мозесу. - Подсчитайте примерно километраж и ведите учет времени, а я позабочусь о том, чтобы вы были полностью вознаграждены.
Затем он снова снял телефонную трубку и заказал междугородный разговор, а Мозес вышел в темный вестибюль.
Ничего лучшего у него не было, и он с радостью поехал в гостиницу, не столько из похвального желания сделать доброе дело и прийти на помощь, сколько ради того, чтобы отодвинуть на более или менее значительное расстояние события последних нескольких часов. Как настоящий Уопшот, он сообщил хозяину гостиницы самые скудные сведения о случившемся. "С ней произошел несчастный случай", - сказал он. Он поднялся в комнату, которую занимали бедный мистер Каттер и его любовница. Все предметы, значившиеся в списке, было нетрудно отыскать, все, кроме бутылки водки, но, посмотрев сначала в аптечке и за книгами на полках, он заглянул под кровать и обнаружил целый винный склад. Он налил в стаканчик для зубной щетки шотландского виски и выпил.
В больнице мистер Каттер все еще сидел у телефона. Он прикрыл трубку рукой.
- Теперь поспите немного, мой мальчик, - сказал он одновременно отеческим и официальным тоном. - Если вам негде переночевать, поезжайте обратно в гостиницу и попросите предоставить вам комнату. Вернитесь сюда к девяти часам. Помните, деньги для меня не играют никакой роли. Вы у меня в штате.
Мозес поехал назад на верховую тропу за своими рыболовными снастями, которые нашел в полной сохранности, если не считать, что они отсырели от выпавшей росы, и провел ночь в снятой им хижине.
26
На рассвете следующего дня любовница мистера Каттера пришла в себя, и утром Мозес договорился, чтобы его машину доставили в Нью-Йорк, а сам вылетел туда с мистером Каттером и больной на специально заказанном санитарном самолете. Он не совсем понимал, в качестве кого он зачислен в штат мистера Каттера, но ничего лучшего у него не было. Сразу же по прибытии в Нью-Йорк он пошел к Каверли, не зная, что тот находится на Острове 93. Он застал Бетси дома и повел ее пообедать. Она не была той девушкой, на которой он мог бы жениться, но он находил ее достаточно привлекательной. День-другой спустя он был принят мистером Каттером, а еще через несколько дней его зачислили на службу в Кредитно-финансовое товарищество на более высокий оклад, чем он получал в Вашингтоне, и с более блестящим будущим. Письмо, посланное ему Лиэндером в Вашингтон, лежало на полу в передней его квартиры и гласило следующее:
"30-го с "Топазом" произошло небольшое несчастье. Все пассажиры благополучно спасены. Затонул в проливе и во вторник был поднят со дна береговой охраной как представляющий опасность для мореплавания. Вытащен на берег близ гостиницы "Меншон-хаус" и кое-как отремонтирован. Теперь он у твоего ("Торна") причала, стоит там со времени катастрофы. На плаву, но не пригоден для плавания. Бичер оценивает стоимость ремонта в четыреста долларов. У меня в кассе пусто, а Гонора вовсе не желает войти в мое положение. Не можешь ли ты помочь? Пожалуйста, сын мой, подумай, что ты можешь сделать. Для твоего старого отца наступили чертовски трудные дни.