Страница 52 из 117
Жену Хосрова-муэллима звали Гюльзар, она работала воспитательницей в детском саду. После того как Хосров-муэллим в результате самой удивительной на свете случайности встретился с Гюльзар-ханум, как будто вырвались на свободу все его чувства, все его думы, долгие годы запертые в крепкую клетку. После Гадрута Хосров-муэллим не то что не мечтал о каком бы то ни было счастье, у него даже не было претензий на такую мечту, но как только Гюльзар-ханум совершенно неожиданно превратилась в часть его жизни, выяснилось, что все чувства Хосрова-муэллима, вся его плоть жаждали счастья и любви. Гадрут и последовавшие за Гадрутом годы так раздавили Хосрова-муэллима, так извели, измучили его, что он чуть ли не физически ощущал, как понемногу выходят из его организма усталость, отчаяние, горечь.
Гюльзар-ханум семь лет была замужем, но не имела детей. Они разошлись, и теперь у ее бывшего мужа, парикмахера из мужской парикмахерской, было четверо детей от второй жены. Гюльзар-ханум была создана для поддержания порядка в доме, для мужа, но семь лет - ровно семь лет - она жила одиноко, гнала от себя думы, душила чувства, будоражащие ее тело; в эти годы многие зарились на красивую, полнокровную женщину, но Гюльзар-ханум никого не подпускала близко, не забывала стыд и после своего первого мужа, того парикмахера, ни с одним мужчиной не клала голову на общую подушку. Живший по соседству Хосров-муэллим внезапно, совершенно неожиданно, вошел в жизнь Гюльзар-ханум, и мечтания, сладкие сны одиноких семи лет в два месяца превратились для Гюльзар-ханум в реальность. Хосров-муэллим был хозяином в доме и мужчина, одновременно Хосров-муэллим - этот человек высокого роста с белыми волосами - был для Гюльзар-ханум как будто и ребенком: эти два месяца Гюльзар-ханум служила Хосрову-муэллиму и как мужу, и как ребенку.
Хосров-муэллим положил под столом свою руку на белоснежную, полную руку Гюльзар-ханум; конечно, этого никто не видел, но алые щеки Гюльзар-ханум стали еще алее, женщину охватила безумная страсть, ей хотелось прямо сейчас обнять своего мужа, прижать к груди; в висках запульсировала кровь, и Гюльзар-ханум с трудом сдерживалась и руку из-под сухой, теплой ладони Хосрова-муэллима не убрала.
Напряженность на торжестве понемногу проходила, Калантар-муэллим снова встал, снова поднял рюмку с коньяком, но смотревший на Калантара-муэллима снизу вверх Хыдыр-муэллим и на этот раз внезапно поднялся.
- Дорогие друзья! - сказал он. - Я тысячу раз извиняюсь перед тамадой, что оставляю его в офсайде. Но мне в сердце пришел такой прекрасный тост, что я просто обязан произнести его на этом замечательном торжестве! Эти бокалы мы поднимем за здоровье близкого соратника и ученика товарища Сталина, любимого вождя азербайджанских большевиков, заботливого отца азербайджанских трудящихся, дорогого товарища Мир Джафара Багирова! Да здравствует, пусть живет тысячу лет товарищ Мир Джафар Багиров!
Снова воцарилась тишина, и на этот раз Хыдыр-муэллим не опрокинул рюмку тотчас, а в тишине оглядел по одному всех сидевших за столом.
Хосров-муэллим никоим образом не хотел убирать под столом руку с руки Гюльзар-ханум, но вдруг совершенно неожиданно, совершенно внезапно Хосрову-муэллиму показалось, что он снова видит костер в Гадруте, он даже ощутил жар от того костра, который все годы преследовал Хосрова-муэллима и ночью, и днем, во время урока; из всех, кто сидел на торжестве, никто, даже Гюльзар, ни знали о преследующем его жаре костра, о боли и горечи того преследования. Произнесенный Хыдыром-муэллимом тост был настолько чужд двухмесячной совместной жизни Хосрова-муэллима с Гюльзар-ханум, был настолько чужд его чувствам, радостному волнению, с которым он впервые вместе с Гюльзар появился в обществе, что он и сам не заметил, как вдруг встал и, глядя на Хыдыра-муэллима, дрожащим от волнения голосом сказал:
- Товарищ Мир Джафар Багиров - наш вождь, верно. Но почему вы никак не дадите нам выпить за здоровье этой прекрасной девочки, - Хосров-муэллим, подняв длинную руку, показал пальцем на Арзу, - не дадите поздравить эту прекрасную девочку?
На этот раз в маленькой комнате воцарилась такая глубокая тишина, у всех собравшихся, в том числе и у Хыдыра-муэллима, так вытаращились глаза, что у Хосрова-муэллима невольно затряслись колени, он вдруг понял, что сказал, что наделал...
Первым, кто пришел в себя, опять оказался Алескер-муэллим. Он поспешно встал.
- Одну минуту, одну минуту, Хосров-муэллим! - сказал он и запнулся от волнения. - Арзу же не убегает, она здесь, она своя, мы и за ее здоровье выпьем, и поздравим ее. Но сейчас поддержим тост Хыдыра-муэллима! Правда, Хыдыр-муэллим нас опередил - и хорошо сделал...
От всех нас сказал и от себя тоже, Хосров-муэллим!... Да здравствует товарищ Мир Джафар Багиров! За его здоровье! Чтобы мы никогда не лишились этого великого человека, пусть всегда у нас будет такой мудрый вождь! Пусть всегда он будет над нами! Пусть всегда указывает нам дорогу!
Сидевшие за столом опять поднялись как один, опрокинули рюмки, и Хосров-муэллим, протянув внезапно задрожавшую руку, взял со стола рюмку, выпил за здоровье товарища Мир Джафара Багирова. Хосров-муэллим осознал, что допустил ошибку, непростительную ошибку, и эта ошибка может обойтись ему очень дорого, может разлучить его с Гюльзар, но Хосров-муэллим готов был умереть, но жить опять один не хотел, не хотел, чтобы это двухмесячное тепло опять навсегда осталось в прошлом.
А праздник теперь никак не мог войти в колею. Сидящие за столом гости и хозяева как-то настороженно, пугливо поглядывали на Хыдыра-муэллима. Хыдыр-муэллим мрачно курил и ни на кого не смотрел и не говорил ни слова.
Хосрова-муэллима охватил жуткий страх, жар костра будто опалял волосы на его теле, будто факел, который некто вращал над головой обеими руками, вот сейчас обожжет ему лицо, и когда Хосров-муэллим опять стал делать глотательные движения, когда стал подниматься и опускаться его длинный и острый кадык, стало ясно, что этот человек весь с ног до головы в муках, в страдании.
Только Гюльзар-ханум как будто ничего не понимала (и наверно, это действительно было так!), она все так же улыбалась, так же с любовью, лаской смотрела на мужа, потом Гюльзар-ханум под столом сама положила руку на руку Хосрова-муэллима, но Хосров-муэллим больше не чувствовал тепла этой руки...