Горечь жестоких людей

Он резко щёлкнул пряжкой на брюках и снял с себя пояс. Услышав этот звук, я снова всхлипнула, на этот раз громче, не таясь. Я пыталась отвести взгляд от мужчины со свирепым лицом, но не могла. Страх парализовал моё тело.

– Но тебя я убивать не собираюсь… пока. Мне всего лишь нужен Тебрис. Когда получу его – ты можешь быть свободна.

Мужчина резко сдёрнул меня с дивана и потащил за собой. Я и не думала сопротивляться – пусть делает что угодно, лишь бы больше не было физической боли.

Но в руках у него по-прежнему был ремень, и взгляд невольно возвращался к этой детали его туалета.

Ревокарт открыл дверь в соседнюю комнату и буквально швырнул меня внутрь. Толкнул ещё раз – я упала на кровать. Он резко бросил ремень на пол.

– Просто скажи мне, под каким именем он скрывается, и я оставлю тебя в покое.

Я вытирала слёзы, но их поток не прекращался. Я была жалкой и напуганной.

– Неужели вы не умеете укладывать своих женщин в постель другими способами, господин Ревокарт, кроме как шантажируя?

– Ты – не моя женщина, Клара, – ответил мужчина, снимая рубашку. – Ты – дочь труса, виновного в смерти десяти тысяч людей. Будет нужно – я с тебя шкуру спущу, но узнаю, где он скрывается.

Он навалился на меня сверху и резко дёрнул воротник платья. Ткань порвалась.

– Нет! – закричала я, вырываясь изо всех сил.

Он завёл мои руки вверх, вынуждая выгибаться от желания сбросить с себя ненавистное тело.

– Ну же, покажи, чему научилась за последние два года, – прошептал Ревокарт мне на ухо.

Я плакала. Так сильно, что слёзы застилали глаза.

– Ничему не научилась! – выкрикнула я сквозь слёзы. – Пусти меня, пожалуйста!

Его рука полезла под платье, сжала грудь, и я заплакала сильнее. «Ничему не научилась, – хотелось закричать. – После тебя мужчины были мне отвратительны! И лишь с Парижем было хорошо, ведь он мой, родной, тёплый. А ты – чужой, противен моему телу».

Я знала наверняка – Ревокарт меня наказывает. За то, что я дочь своего отца, за ужасную историю, случившуюся двадцать лет назад. Но в первую очередь – за то, что посмела быть счастливой, несмотря на всё, что он со мной сделал.

– Ну же, милая, просто скажи мне, где он, – шептал Ревокарт мне на ухо, шаря рукой по животу. Это была неприятная ласка, призванная наказать и унизить.

Я плакала.

– Не знаю!

– Врёшь, милая Клара!

Он сел на меня сверху и начал стягивать платье. Я, как могла, пыталась ему помешать, но что ему мои слабые попытки?

– Господи, Таир, ну не делай этого, – плакала я. – Пожалей меня!

Он наклонился ко мне так близко, что наши лица почти соприкасались. Я была готова молить, ползать на коленях, лишь бы он меня не трогал.

Мужчина схватил меня за волосы.

– Открой глаза, Клара! Смотри на меня! Смотри!

Убедившись, что я исполнила приказ, он сказал, негромко, властно:

– Я хочу тебя, здесь и сейчас. Даже если ты мне назовёшь его имя, я не остановлюсь. Но…

Он резко дёрнул меня за волосы, и я снова закричала.

– Но если скажешь правду, обещаю: больно тебе не будет.

Я до сих пор не могу понять, каким образом мне удалось не выдать отца. Почему я не призналась, почему не попыталась облегчить свою участь? Возможно, от страха я просто не понимала, что именно Ревокарт от меня требует. Как бы там ни было, одно я знаю точно: имени отца я так и не назвала.

Я лишь молчала, всхлипывала и смотрела ему в глаза, пока мои слёзы растекались по всему лицу.

– Ну?! – спросил он строго.

В ответ я лишь зажмурилась, ожидая чего угодно: удара в лицо, резкой боли, вырванных вместе со скальпом волос. Но… ничего не происходило, и спустя какое-то время я решилась открыть глаза.

Ревокарт по-прежнему нависал надо мной, мои волосы были зажаты у него в кулаке. Он меня рассматривал, и я, не имея другого выбора, была вынуждена смотреть на него. И тогда он наклонился ко мне… и поцеловал, вырывая из груди остатки дыхания, перебарывая тщедушное сопротивление. Его руки начали блуждать по моему телу, его возбуждение нарастало. Мужчина снял с меня платье, бельё, на мгновение отвлёкся и сбросил с себя остатки одежды.

Затем Ревокарт резко перевернулся, садясь на край кровати, а меня усадил к себе на колени, лицом к нему. Он заставил меня положить руки ему на плечи, и я почувствовала, как его рука направляет половой орган между моих бёдер.

– Ну же, Клара, двигайся, – и его член вошёл в меня.

Я не шевелилась. Двигался он, активно толкаясь бёдрами и загоняя в меня возбуждённую плоть. Ему было хорошо, он бродил в закоулках собственного наслаждения, я же, как железный солдатик, застыла, и лишь глаза мои напряжённо наблюдали за Таиром.

Я вспомнила день, когда увидела его впервые. Почему я тогда не могла оторвать от него взгляда? Кем он мне показался в самый первый момент? Почему моё воображение зацепилось именно за это лицо, хоть в Древесной Академии было так много привлекательных мужчин?

Продолжая двигаться, он смотрел на меня, а я – на него. Непримиримые враги до конца наших жизней! Жертвы ситуации, где он жаждет мести, а я – дочь своего отца, хоть и не знала об этом вплоть до совершеннолетия.

Не останавливаясь, он прикоснулся к моему лицу и стёр со щеки слезу. Я не отреагировала, ведь оловянные игрушки не способны на чувства.

Ревокарт ощерился, опять уложил меня на кровать, навалился сверху и ускорил темп. Кончил громко, сильными спазмами сдвигая кровать. Я видела, как переливаются мышцы на его руках, и представляла… Нет, я уже не помню, что именно представляла.

Он прикусил мою шею, оставляя на коже след. Полежал без движения несколько секунд и лишь тогда быстро поднялся. И опять – собран, с холодным взглядом. Пресыщенный, а потому возвративший себе возможность мыслить здраво. С Парижем было по-другому, с ним после занятий любовью мы, утомлённые, чаще всего просто засыпали.

Мужчина застыл над кроватью, наблюдая за мной. Я уже не плакала, мне лишь хотелось свернуться в клубок и оказаться подальше от этого места.

– Не плачь, Клара, – сказал он, рассматривая меня, лежащую на кровати. – Не произошло ничего ужасного.

Я не отвечала.

– Когда-нибудь я тебя убью, – сказал Таир, снова наклоняясь ко мне. – На глазах у твоего отца, чтоб вы оба корчились от боли.

– Этим ты себя оправдываешь, да? – прошептала я. – Ты оправдываешь свою жестокость тем, что я дочь Рема Тебриса? Будь ты проклят, Таир Ревокарт! Ты, твои дети и весь твой род!

– Заткнись! – приказал Таир.

В какой-то момент показалось, что он способен меня ударить. Из глаз снова непроизвольно брызнули слёзы. Я боялась, что он меня изобьёт, а потом оставит умирать где-нибудь на пустыре.

Мне стало себя так жаль! Я повернулась на бок и пождала колени к груди.

– О тебе говорят, что ты очень благородный человек, – сказала то ли ему, то ли самой себе. – Говорят, ты следуешь правилам и никогда не превышаешь полномочий.

Мои слёзы стекали на подушку и впитывались в мягкую ткань. Я изо всех сил старалась не шмыгать носом, чтобы на нарушить господствующую тишину.

– Говорят, ты сдерживаешь президента от необдуманных поступков, которыми он славился в начале своего правления. Тебя считают чуть ли не героем. И я пытаюсь понять, почему ко мне ты относишься так… так… пытаюсь, но у меня не получается…

Я снова заплакала, громко, надрывно, ведь боль была такая, что некуда убежать, нечем её заглушить. Мне было противно находиться в собственном теле!

– Небеса, за что ты так со мной, Таир?! – закричала и залилась слезами одновременно. – Я росла без отца, неужели ты этого не понимаешь? Я понятия не имею, кто такой Рем Тебрис, я ни в чём не виновата.

Мне так хотелось отыскать в его душе остатки чувства, называемого состраданием.

– Таир, – на коленях я подползла к краю кровати, – за что!? Я не сделала тебе ничего плохого. Просто объясни мне, почему ты так поступаешь?! Почему не позволяешь мне жить своей жизнью?!