Phantoms and friends

Виктор смотрел в её зелёные — как у отца! — глаза и думал о том, было бы ей легче, если бы его не поймали? Если бы он сразу покинул город, как и планировал? Если бы Чейз остался жив?

А может, ей было бы проще пережить всё это дерьмо, если бы в той драке скальпель оказался бы не у него, а у Чейза? Может, тогда она смогла бы спокойно спать по ночам, зная, что все чудовища на этот раз точно мертвы?

— Зачем ты так спешил в кабинет мамы? — Лив подалась вперёд, опираясь локтями о стол и сокращая расстояние между их лицами. — Ты хотел её убить? Её, а не Роберта? Да? Но он так не вовремя встал на твоём пути, и ты не…

— Я шёл к тебе, — Виктор тоже наклонился, краем глаза отмечая реакцию надзирателя: он отлип от стены, бросая настороженные взгляды то на них с Лив, то на зеркало.

Ага. Значит, за ними всё-таки следят.

Интересно, кто именно сейчас находится по ту сторону стекла? Форд? Наверняка. Один ли? Может, с Джульетт?

Был ли этот разговор на самом деле инициативой самой Лив? Так ли сильно она хотела получить ответы на все свои «почему» и «зачем», что пересилила себя и пришла сюда?

Не припрятала ли она в рукаве скальпель, чтобы разделаться с ним так же, как хотела убить и Кэссиди?

От этой мысли Виктор, не сдержавшись, улыбнулся. Маленькая храбрая Лив.

— Я шёл к тебе, — повторил он, видя лёгкую растерянность на лице собеседницы, которую она тоже пыталась скрыть. — Мне нужно было тебя увидеть. Я мог думать только об этом. И совсем потерял голову.

Оливия скептично повела бровью.

— Хотел меня увидеть? Чтобы что?

Именно этим вопросом он задавался перед тем, как окончательно сорваться с катушек. Ответ на него с самого начала вертелся на задворках сознания, но признаться в том, что он испытывал, было катастрофически сложно. Даже самому себе. Что уж говорить о том, чтобы сказать об этом Лив? Тем более при ловящих каждое его слово свидетелях.

Но, похоже, иной возможности ему не представится.

— Зубы мне заговариваешь?

Лив прикрыла глаза, прерывая зрительный контакт, и будто бы с разочарованием покачала головой, отодвигаясь. Момент был упущен. Виктор нахмурился.

— Нет. Я говорю тебе правду. Ты ведь за ней сюда пришла.

— Разве? — процедила Лив, практически не разжимая губ. — А мне кажется, ты просто пытаешься сыграть на моих чувствах.

— Сейчас речь о моих чувствах.

Ему стоило неимоверных усилий произнести это вслух, и Вэйл ожидал какой угодно реакции, но уж точно не приступа нервного хохота, которым разразилась после его слов Оливия.

— А они у тебя есть? — отсмеявшись, едко поинтересовалась девушка, и в её тоне Виктор вдруг различил какое-то мрачное удовлетворение. Будто именно этого признания она с самого начала от него добивалась.

Вэйл разозлился.

— Я очень рад, что, учитывая обстоятельства, мне всё-таки удалось тебя развеселить.

— Да, давай. Сделай вид, что до глубины души оскорблён. Ой, погоди…

— Да, давай. Пошути, что души у меня тоже нет, — в тон Лив отозвался Виктор, раздражённо передёрнув плечами и в очередной раз всколыхнув сковывающую его цепь. — Ты пришла сюда не за ответами, верно? Ты пришла сюда унизить меня. Ты пришла сюда уже зная, что я к тебе испытываю. Ты пришла сюда насмехаться над моими чувствами. И да, они у меня, представь себе, есть. Я и сам не подозревал, но так уж вышло.

— А разве ты не насмехался надо мной все эти годы?

Несмотря на её попытки удержать на лице ухмылку, губы Лив задрожали. Складывалось впечатление, что она вот-вот заплачет, но глаза девушки при этом оставались абсолютно сухими. И холодными.

— Я никогда не насмехался над твоими чувствами. Да, какое-то время я вёл себя по-свински, но только потому, что… — Вэйл сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, стараясь успокоиться. Помолчав ещё полминуты, он всё-таки смог заставить себя продолжить: — Я не хотел к тебе привязываться, ясно? Я должен был тебя ненавидеть. Но не смог. Я должен был тебя убить. Но я не смог. Я пытался держаться от тебя подальше, но при этом постоянно следил за тобой. А после случая с Нилом… ты сама ворвалась в мою жизнь. Ты захотела проходить практику в морге. Затем тебе вдруг взбрело в голову остаться. Я был против. Со мной даже твоя любимая мамочка разговаривала, понятно? Но вопрос решил Голд.

Вэйл перевёл взгляд на зеркало за спиной девушки и, растянув губы в фальшивой улыбке, выкрикнул:

— Да, я признаю, что связан с этим ублюдком. Я признаю, что он крепко держит меня за яйца, — Виктор вновь встретился глазами с сидевшей с каменным лицом Лив и заговорил на полтона ниже: — Пусть меня сегодня же покромсают на куски его люди, но если это необходимо для того, чтобы ты мне поверила, я признаю. Я взял тебя на работу не из жалости или из-за угрызений совести. Я взял тебя только потому, что на этом настоял Голд.

— И зачем ему это? — прочистив горло, тихо поинтересовалась девушка.

— Сказал, что хочет, чтобы ты постоянно находилась у меня на глазах, — Виктор пожал плечами. — Кое-кто ведь завел тёплую дружбу с Джонсом. И Голд всё опасался, что ты когда-нибудь вспомнишь о том, что на самом деле произошло в ту ночь в «Прометее». Одна ты для него не представляла никакой угрозы. Но лишний раз связываться с Джонсом старик не рисковал. Хотя, подозреваю, что Голд испытывал какое-то извращённое удовольствие, заставляя меня работать с тобой. Нил ведь сказал ему, что я…

Вэйл вдруг запнулся. Всё сводилось к тому, что Лив пришла к нему уже проинформированной федералами. Она знала его настоящее имя. Знала о его одержимости местью Джульетт. Но знала ли она о том, что они не чужие друг другу по крови?

— Что ты что? — глухо проронила Оливия, приподняв брови. — Что ты пытался остановить его? Что ты был там в ту ночь?

— Нет, но…

— А ведь каким ты был душкой в прошлый раз, когда мы обсуждали произошедшее, помнишь? Ох, Лив, милая, ты только не реви, но я так хочу, чтобы ты знала, как ты мне дорога, но я не могу ответить тебе взаимностью, — вся напыщенная язвительность Лив, ненадолго уступившая место истинным эмоциям, вновь вернулась, и Виктор, глядя на её передразнивания, с досадой поморщился. — Говоришь, никогда не насмехался над моими чувствами? Ага. А чем же ты тогда всё это время занимался? Сколько раз ты давил на них только ради собственной выгоды? Так ведь было и тогда. Я начала вспоминать, а ты решил подыграть бредовой теории Хоппера, выставив меня влюблённой дурочкой. И втоптав меня попутно в грязь.

— Чёрт, женщина, я ведь уже объяснил! — Вэйл запустил обе руки в волосы и прикрыл глаза. Почему-то с каждым словом Оливии в нём все сильнее крепло желание встать и начать биться головой о стену. — Я сказал всё это не потому, что задался целью сделать тебе больно. Или отвести подозрения.

— Ах, да, ты просто не хотел ко мне привязы…

— Ты моя сестра! — выкрикнул он, всё-таки взорвавшись. — Я не мог позволить себе начать к тебе привязываться, идиотка! Не мог, но сделал это!

Лив вновь зашлась в истерическом хохоте, и на этот раз смех плавно перешёл в придушенные всхлипывания.

— Ещё скажи, что влюбился в меня, — на её губах играла всё та же презрительная усмешка, но в глазах стояли злые слёзы.

— Не скажу, — буркнул мигом сдувшийся, словно дырявый воздушный шарик, Виктор. И без слов всё было понятно. Зачем доставлять лишнее удовольствие собравшимся?

Они молчали с минуту, в течение которой уже остывший Вэйл гадал, почему Оливия не уходит. Она получила то, чего хотела. Почему же всё ещё сидит? Чего она ждёт? Она и так достаточно унизила его, отомстив за все прошлые годы одним прицельным выстрелом.

— Не знаю, расстроит тебя или, напротив, обрадует, — когда Лив заговорила вновь, в её голосе зазвучала какая-то противоестественная мягкость, — но я не твоя сестра.

Ага. Значит, она всё-таки не была в курсе. Значит, ни мать, ни Форд не захотели травмировать бедняжку, сообщая ей, чья кровь течёт в её жилах.

— Я понимаю, в это непросто поверить, — начал Виктор, подавшись вперёд и осторожно накрыв своей ладонью лежавшую на столе руку Лив. Надзиратель сделал замечание, но ни Вэйл, ни сама девушка не обратили на него внимания. Руку она почему-то не отняла, и Виктор, воодушевившись, продолжил: — Ты действительно много значишь для меня. Да, даже для меня самого это дико и… неправильно, но… ты и я… мы похожи. То, что живёт в нас, оно нас объединяет. Наш отец…