Отель «Парк»(Повесть)

— Идем навстречу, — прошептал я. — Вроде бы ничего подозрительного нет.

— Мне тоже так кажется, — ответил он. — А если что-нибудь заметим, постараемся опередить.

Жандармы спокойно разговаривали. До нас долетали отдельные слова, фразы. Мы не сводили глаз с винтовок и рук, которые они по старой солдатской привычке держали на винтовочном ремне. Не перекинут ли они винтовки молниеносным движением вперед с криком «Руки вверх!»? Может быть, они только прикидываются такими безобидными? Перед глазами у меня возникла картина детства. К нам в село нередко приходили жандармские патрули. Я любил смотреть на их оружие. Среди них был один пожилой, которому предстояло уходить на пенсию. Он давал мне незаряженную винтовку и показывал, как с ней обращаться. Из всего этого мне запомнилось только одно: как лихо брал он винтовку на плечо и с плеча наперевес…

Мы уже различали лица жандармов. Один был постарше. Второй — молодой, холеный. Я искоса посмотрел на Черного. Лицо его было спокойным. Ни один мускул не дрогнул, словно оно было высечено из камня. И только правая рука в кармане время от времени вздрагивала.

Еще несколько шагов, и мы разойдемся. Напряжение достигло своей вершины. Они продолжали болтать, не обращая на нас никакого внимания.

— Не будь таким серьезным! Улыбнись! — шепнул я Черному.

И несмотря на то что жандармы о чем-то оживленно беседовали, мы оба находились в таком напряжении, словно они собирались арестовать нас. Нам казалось, что им все известно. Тем не менее они были спокойны. Два шага разделяли нас. И только тогда пожилой жандарм посмотрел на Черного. То же самое сделал второй. Оба внимательно оглядывали его. Прервали свой разговор. Мы сблизились. Разошлись. На меня они даже не взглянули, и я спокойно мог наблюдать, как они пожирали глазами Черного. Не оборачиваясь и не ускоряя шага, мы продолжали свой путь.

За нашей спиной глухо отдавались их шаги. Потом они затихли. Наверное, жандармы остановились. Из-за нас? Мне стало казаться, что они смотрят нам вслед. Я ждал окрика «Стой!» Вероятно, они сняли с плеча винтовки. Значит, мы вызвали у них подозрение. А может быть, они остановились по какой-нибудь другой причине?

Черный посмотрел на меня. Он был взволнован.

— Спокойно иди вперед, — шепнул я. Напряжение росло. Пока мы двигались навстречу друг другу, можно было видеть их руки, винтовки за плечами. Сейчас же мы были лишены и этого преимущества.

Слава богу! Позади снова зазвучали шаги. Послышались голоса. Мы переглянулись. С какой охотой мы пустились бы бежать!

Постепенно стали приходить в себя.

— А почему они тут оказались? — вырвался у меня вопрос.

— Наверное, патрулируют в этом районе и хотят переправиться на пароме.

— Или стерегут его, — добавил я и тут же вспомнил о чабане. «Нет, он ничего не мог сообщить, — возразил я самому себе. — А мужики в поле? Тоже не то». Я задавал себе вопросы и сам отвечал на них.

Мы отошли достаточно далеко. Метров сорок-пятьдесят разделяло нас. Стало легче. Еще немного — и узкая улица пересечет ту, по которой мы шли. Из нее вышли жандармы. Теперь мы свернем туда.

Голосов за нашими спинами не слышно. Снова воцарилась тишина. Повинуясь какому-то странному инстинкту, мы одновременно обернулись назад. Жандармы стояли и глядели нам вслед. Толковали о чем-то. Заметив, что мы обернулись, они, видимо, решили что-то предпринять.

— Эй, вы! Стойте! — крикнул один из них, махнув рукой. Оба разом двинулись к нам.

Я взглянул на Черного. Он нахмурился. И неожиданно крикнул:

— За мной!

Пружиной отскочив от земли, он помчался к перекрестку. Я побежал за ним, позабыв о жандармах. Несколько прыжков, и мы оказались на перекрестке. Позади глухо раздавались вопли:

— Стой! Стой! Стреляю!

Черный свернул за угол. Там были какие-то сады, огороды. Мы мчались стрелой. Позади раздавалось: «Стой, стой!» Прогремел выстрел. За ним второй. Это придало нам силы.

Черный снова свернул налево. Юркнул в открытые ворота. Я за ним. За домом виднелись сад и кукурузное поле. Мы пролетели по двору, инстинктивно держа пистолеты в руках. В дверях дома заметили женщину. Она с изумлением смотрела на нас. Куры разлетались из-под ног в разные стороны. Обходить их не было времени. Быстрее добраться до кукурузы. За спиной что-то кричали. Раздался еще один выстрел… Послышался топот сапог. Мне почудилось, что жандармы преследуют нас по пятам. Выстрелы утроили наши силы. Мы стремительно бежали вперед, следя, чтобы никто из нас не отстал.

Миновали двор. Впереди — запертая калитка. Перепрыгнули ее. Я растянулся во весь рост по ту сторону ограды. Черный остановился, но увидев, что ничего серьезного не произошло, побежал дальше. Мы влетели в высокую кукурузу. Побежали по ней. Острые листья больно хлестали по лицу. Трава и плети тыквы опутывали ноги…

Бежать было тяжело. Тогда мы переменили тактику, побежали вдоль борозд. Теперь листья мешали меньше. Выбрались на противоположную сторону кукурузного поля. Миновали сад, огород. Снова началась кукуруза. Мы уже достигли подножия горы. Впереди склон. На нем — сад и снова кукуруза.

Миновали густые заросли. Впереди открывалась долина. Бежать не было сил. Мы пошли быстрым шагом. Выбрались на гору. Внизу расстилалась равнина, покрытая садами и полями зеленой кукурузы. Немного левее лежало село. Мы пулей промчались через него. Черный окончательно выбился из сил. Он посмотрел на меня и проговорил:

— Присядем на минутку. Они далеко.

Мы повалились на землю. Сердце готово было выскочить наружу. Внутри все содрогалось и трепетало. Черный утирал пот. Потом, словно вспомнив о чем-то, ударил себя рукой по лбу.

— Ну и дураки же мы! Ведь их можно было разоружить. — Он с любопытством уставился на меня, ожидая моего ответа.

Перед глазами у меня снова возникли лица наших преследователей в тот момент, когда они проходили мимо. Черный был прав. Разоружить их можно было сравнительно легко. Я почувствовал, как по лицу у меня пробежала ироническая усмешка, усмешка раскаяния.

Времени у нас было в обрез, и долго отдыхать мы не имели права: жандармы могли незаметно подкрасться к нам. Повсюду тянулись сады и кукурузные поля. Да и преимущество оставалось на их стороне: у них были винтовки. Поэтому скоро мы снова тронулись в путь. Вот слева остался Мрамор. Впереди опять открылись кукурузники и виноградники. А позади тихо. Ни шума, ни выстрелов.

Постепенно мы начали успокаиваться. Появилась жажда. Она была нашим постоянным спутником, и ее увеличивало сознание того, что поблизости не было воды. Ни ручейка, ни источника. И домов не видно. Странным показалось и то, что людей на полях мы тоже не замечали. Вокруг царило непривычное безмолвие.

Мы шли то по стерне, то по кукурузе. Черный молчал. Но я знал, что ему страшно хотелось пить: его лихорадочный взгляд искал что-нибудь такое, что помогло бы утолить жажду. Неожиданно парень остановился. Стал всматриваться в долину. Солнце светило нам в спину и не мешало разглядывать окрестности. В голову мне пришло самое худшее:

— Что, жандармы?

Нет, — последовал бодрый ответ. И, бормоча что-то, Черный быстрыми шагами пошел вперед. Я шел рядом. И чем быстрее он шел, тем скорее, казалось, улучшалось его настроение. «Чего он так заспешил?» — раздумывал я. Вскоре мне все стало ясно.

Мы вышли из кукурузы. Впереди открылась бахча с небольшой соломенной хижинкой, где спал сторож. Вокруг зеленели арбузы. Мы ускорили шаг.

— Лучшей влаги нам и не нужно, — заметил Черный.

Мы приблизились к сторожке. Внутри никого не было. На земле валялась старая подстилка. Возвышался ворох соломы. Черный осмотрелся. Сторожа нигде не было. Наверное, он ушел в село. Но, не утолив жажды, мы не могли идти. Кто знает, сколько еще пришлось бы шагать, пока мы нашли бы источник.

Черный поглядел на меня, словно ожидая моего разрешения. Я смотрел на арбузы и молчал. Это было молчаливое согласие. Черный нагнулся и поднял огромный арбуз.