Страница 27 из 27
— Тебя угрозыск ищет, фрайер несчастный!
— Доищется… — многозначительно сказал Жора, — Лелька, займи на пару дней сотенку.
— Балда, у меня трояк до получки остался.
— Ну хоть трояк дай. Могу перстень подарить, который ты Милосердову продала.
— Слушай… — Кудряшкина словно задохнулась. — Ты совсем чокнулся? Тот перстень, оказывается, Генки Зоркальцева. Если с ним заметут, вышка тебе.
— Не ворожи… Иду за трояком…
— Не вздумай!
— Чо ты психуешь? Давай встретимся где-нибудь.
— Чтобы за компанию с тобой встать к стенке? Нет, земляк, для такой радости ищи другую дурочку.
Коробченко будто холодом обдало.
— Лелька, я погибаю… — в отчаянии проговорил он. — Ну придумай что-нибудь…
Кудряшкина по доброте душевной «придумала» отправить Жоре последние три рубля через Анжелику Харочкину, подарив той импортную жевательную резинку.
Скрытно пробираясь обходными улицами к макулатурному складу, куда обещала подойти Анжелика, Коробченко украдкой кинул бирюзовый перстень в кузов проезжавшего самосвала, загруженного щебнем. Расписку Милосердова, словно спасительную соломинку, он сохранил на случай, если придется доказывать, что деньгами Зоркальцева не воспользовался, хотя прекрасно понимал — легче от этого ему не будет…
Из Новосибирска Антон Бирюков уезжал рано утром. Умытый вчерашним ливнем город омолодился. В многочисленных лужицах на подсохшем асфальте искрились солнечные блики. Было тепло и тихо. До отправления электрички оставалось около часа, и Бирюков, чтобы развеять гнетущее состояние от ночного допроса, пошел к вокзалу пешком.
У Железнодорожного РОВД хмурый сержант милиции вынимал из витрины розыскную ориентировку с фотографией Жоры Коробченко. Остановившаяся возле сержанта любопытная старушка спросила:
— Словили одного бродягу?
— Так точно, бабушка, — ответил сержант.