Страница 97 из 118
— Зачем? — Ник скривился. — Я пойду уже.
— Проверю кое-что. А потом иди куда шёл, — Ник слегка наклонился, я дотронулась рукой до его лба. Лоб был горячим.
— Никуда ты не пойдёшь. Заходи, — это вырвалось спонтанно, я сама удивилась сказанному.
— Том, ну ты чего?
— Заходи и не спорь, — я буквально затащила его за руку.
Усадив Ника на диван, я отыскала электронный градусник в аптечке и протянула ему, игнорируя недовольное выражение его лица.
— Как можно быть таким безответственным? — я продолжала его отчитывать. — Вроде взрослый мужик, а ума меньше, чем у младенца.
Услышав противный писк, я протянула руку за градусником. Ник со вздохом дал его мне. Тридцать девять и пять.
— У тебя жар. Неужели ты не чувствуешь?
Я быстро нашла нужное лекарство, принесла из кухни воду, и когда он, морщась, проглотил таблетку, заставила его лечь на диван:
— А теперь спи.
Но Ник тут же поднялся:
— Мне нужно в машину. Там вещи мокрые, ещё заплесневеют.
— Я сама схожу.
— Том, возьми ключи от машины. Там сумка спортивная с вещами, захвати её тоже, — он достал из кармана джинсов ключи и дал мне. — Машина на парковке недалеко от твоего подъезда.
Я кивнула головой и вышла из квартиры. На парковке почти входа в подъезд увидела серебристую «Ауди». Я открыла машину. На заднем сидении лежала большая синяя спортивная сумка. Под сиденьем валялись влажные джинсы и футболка, в которых Ник был на дне рождения. Повесив сумку на плечо и прихватив мокрую одежду, я, лавируя между лужами, поскакала к дому. Нужно было решать, каким образом пережить эту ночь. Ника с температурой я бы никуда не отпустила. Но желания спать на голом полу не было никакого. И просить больного человека лечь на пол я не могла. Спать с ним на одной кровати я бы не стала. Он же не Женя. Тем более после его поцелуя. Нужно зайти к Ольге Ильиничне, может, у неё есть лишнее старое одеяло, чтобы постелить на пол. Стараясь не хлопать дверью, я оставила вещи в прихожей и поднялась к Ольге Ильиничне.
Старушка вышла в белой футболке с молодёжной надписью и синих бриджах, с буклями на голове. Складывалось такое впечатление, что она только что сняла бигуди, но расчесаться забыла. Зато губы были, как всегда, накрашены.
— Чего припёрлась-то? — вместо приветствия сказала она.
— Мне помощь ваша нужна, — ответила я.
— Просто так никогда не придёшь, — хмыкнула Ольга Ильинична. — Случилось чего?
— У меня гости. А уложить спать некуда. У вас нет старого одеяла? Или матраса?
— А кто у тебя? — с видом ищейки, внезапно взявшей след, спросила старушка.
— Брат Женькин.
— А что это он с тобой не пришёл? Помог бы. Что за мужики пошли!
— Он болеет.
— Чем? — продолжала бабка допрос.
— У него жар. Он простыл.
— А чего это он к тебе больной притащился? Дома болеть надо, а не по гостям шарохаться, — бабка подумала немного и добавила с ехидной улыбочкой: — Том, ну ты мне вот что скажи: красивый? Или как Женька?
— Ольга Ильинична! Ну что за вопросы? — возмутилась я.
— Не отвечай. Сама поняла, что страшный, раз под бочок к себе пустить не хочешь, — махнула рукой соседка.
— И ничего не страшный, вполне нормальный, — проворчала я под нос. — Зря я к вам пришла. Пойду, наверное.
— Да ты постой, сейчас я тебе матрас вынесу. Он у меня, правда, в кладовке пылился.
Бабка исчезла в квартире, а потом появилась, еле держа в руках полосатый матрас неизвестно каких времен. В глаза сразу бросились большие тёмные расплывчатые пятна, не вызывающие хороших ассоциаций. Как только я приняла его в руки, в нос шибанул ужасный запах то ли сырости, то ли кошачьей мочи.
— Спасибо, — морща нос, поблагодарила я Ольгу Ильиничну.
— Не за что, милая. Не за что, — как-то подозрительно слащаво ответила она.
В лифте, в замкнутом пространстве я чуть не задохнулась от удушающего запаха матраса. Голову я старалась держать от него на максимально возможном расстоянии. Но это не помогало. Не спасал и насморк. Я не представляла, как на нём можно спать. Нужно будет вынести его на балкон. Запах должен выветриться.
Дома я так и сделала, разложив матрас на балконе и распахнув окна. Ник лежал на диване с закрытыми глазами. Вряд ли он спал: я слышала, что стиралка гудела, и мокрых вещей Ника, которые я оставила на сумке, в коридоре не оказалось. Вздохнув, я собралась приготовить что-нибудь на ужин. Сама бы могла обойтись и бутербродом, но мужчину нужно кормить. Проходя мимо Ника, я прикоснулась к его лбу. Всё ещё горячий. Надо же быть таким придурком, чтобы купаться в грозу, в жуткую холодрыгу. Говорят, море во время грозы как парное молоко, но не проверять правдивость этого утверждения мозгов у меня хватало. Это же надо — так не дорожить своей жизнью. Но он был пьян, а пьяному море по колено.