Страница 79 из 118
— Ну-ну, всё. Всё хорошо, — Ник одной рукой прижал меня к себе, а другой гладил по мокрым волосам, как ребёнка. — Мне тебя даже согреть нечем.
Трясущаяся и мокрая, я бы так простояла с ним как можно дольше, в первый раз чувствуя себя слабой и беспомощной, и совсем не стыдясь этого. Я не видела его лица, но я буквально осязала, что он раскаивается в том, что накинулся на меня, и теперь винил себя в моих слезах. Я бы сказала ему, что он ни причём, что человеческая грубость меня давно не трогает, но говорить ничего не хотелось.
Где-то в отдалении послышался звук осыпающихся камней. Потом я услышала срывающийся Женькин голос:
— Как она? Она жива? С ней всё хорошо?
Я почувствовала, что Ник ответил Жене кивком головы, и развернулась на Женин голос, но Ник продолжал прижимать меня к себе, будто боясь, что если меня отпустит, я повалюсь на землю как сноп скошенной травы.
Женя выглядел ужасно, он был бледен как нежить, руки и ноги сплошь в кровоточащих ссадинах.
— Что с тобой? — я кинулась к Жене, вырвавшись из крепких рук Ника.
Женя проковылял ко мне, волоча больную ногу, протянул руки, заметно подрагивавшие, и порывисто прижал к себе, шепча как в бреду:
— Живая, живая…
Я отстранилась, вглядываясь в его лицо: губы его дрожали, подбородок трясся.
— Да живая, живая, с тобой что?
— Я испугался за тебя. Спускался, спешил, упал и съехал вниз вместе с потоком камней. А они острые, собаки.
— Бедный Женечка, если б я знала, что ты так пострадаешь, я бы в жизни не прыгнула.
Когда мы доковыляли к нашему месту, мать, увидев Женю, с полными ужаса глазами подскочила с места:
— Женечка, сынок! Что с тобой? Бедняжка! Да на тебе живого места нет. Лёша, звони Алику, пусть принесёт аптечку. И пусть поторопится. Что случилось?
— Мам, я оступился и упал, ну и ногу проткнул, — виновато сказал Женя.
— Господи, какой кошмар, — Татьяна Николаевна размотала Женину повязку и запричитала. — Какая жуткая рана, надо продезинфицировать как можно скорее!
— Что ж вы за ним не проследили? — с упрёком глядя на нас, воскликнула она.