Страница 68 из 118
Мы поднялись в мансарду, в которой располагались хозяйственные комнаты и комната Ника. Его комната была огромной и отличалась по стилю от остальных комнат в доме, которые я видела. Стены были обшиты вагонкой. У одной из стен в глубине комнаты стояла деревянная полутораспальная кровать с высокими массивными спинками из неокрашенного бруса, у другой — обитый плюшем старенький диванчик. К одной из балок на потолке был прикреплен шар-гамак из ротанга. На стеллажах у стен стояли книги. С потолка свисали деревянные самолётики разных размеров.
— Сам делал в детстве, — улыбнулся Ник, проследив за моим взглядом. — Тебе здесь нравится?
Я молча кивнула головой. Пустую кружку я поставила на небольшой письменный стол, на котором лежал ноутбук. Спросив разрешения у хозяина комнаты, я села в гамак, так как никогда раньше в таком не качалась, а Ник расположился напротив меня на диване.
— Спрашивай, — сцепив руки в замок и свесив их между расставленных ног, произнёс Ник.
Я подумала пару секунд и задала свой первый вопрос:
— Ты говорил, что причина всему ревность и зависть. Можно подробнее?
— Я ревновал, а Женя завидовал. Достаточно подробно?
— Нет, — я покачала головой, — я жду развёрнутый ответ. Мне важно знать, почему вы так себя ведёте.
— Ну ладно, слушай. Мне было пять, когда родился Женя. Я радовался, что у меня появился младший брат. Мне нравилось чувствовать себя старшим и значимым, заботиться о нем, кормить из бутылочки, менять пелёнки, смешить его. Но постепенно я начал замечать, что родители относятся к нему не так, как ко мне. До его появления холодность родителей я считал вполне нормальной, так как мне не с чем было сравнивать. Мать практически никогда не ласкала меня, не обнимала, не прижимала к себе. Я мог рассчитывать только на поцелуй в лоб на ночь. Женю же она не спускала с рук. Я думал, что так и должно быть, с младенцами ведь все нежничают. Но время шло, а отношение к Жене не менялось. Мать так же расцеловывала его. Отец гордился любыми его успехами. В то же самое время, что бы я ни сделал, я слышал просто сухое «молодец», звучащее как «отвяжись».
Он замолчал, видимо, ему было не очень приятно об этом говорить.
— С ревностью понятно, а зависть? — тихо спросила я.
— Так уж случилось, что с детства я был здоровым, крепким и более физически развитым, чем Женя. Я занимался с восьми лет карате. Мама хотела отдать меня в студию русского народного танца. Когда я попытался объяснить ей, что если мне соберутся набить морду, то присядка мне мало чем поможет, мама стала хвататься за сердце и говорить, что я её самое большое разочарование. Отец, не разделяя её любовь к танцам, поддержал меня, за что ему большое спасибо. В этом был большой плюс и для Жени. Его никто никогда не обижал, потому что знали, что любому, кто косо на него посмотрит, влетит от меня. Время шло, стали появляться девушки. Некоторые подкатывали к Жене, чтобы через него познакомиться со мной. Его это злило. У меня никогда не было проблем со спортом, математикой, физикой, да много с чем, что у Жени получалось из рук вон плохо. У меня было много друзей, Женя же предпочитал страдать в одиночестве, читая книжки и выискивая новые поводы для зависти. Вот и всё. С этого всё начиналось, а потом разрослось как снежный ком. Женю раздражало, что я спорил с родителями, когда чувствовал, что они не советуют мне, а просто навязывают своё решение. А меня всегда бесило, что Женя всегда соглашался с родителями, как будто у него никогда не было своего собственного мнения. За всё время я помню только два раза, когда он взбрыкнул: первый, когда решил стать юристом, а не музыкантом, и второй, когда устроился в фирму, которую не одобрила мама. И то мама пережила это довольно сносно. Поохала для приличия и смирилась.
— Зато не смирится до сих пор, что ты стал каскадёром, — вставила я. — А почему такой выбор профессии?
— Не знаю. Я учился на инженера. Бросил, потому что мне это показалось скучным, и решил заняться тем, что по душе.
— А шрам?
— Какой из них? — улыбнулся Ник. — Самый свежий?
Я кивнула.
— Неправильно рассчитал траекторию падения с крыши.
— Дурацкая работа, — проворчала я.
— Ты не считаешь её романтичной? Постоянная игра со смертью. Работа, которая может убить.
— Моя работа тоже может убить. Ты слышал, что стресс убивает?
— Да, ещё никто из моих знакомых не приравнивал работу каскадёра к работе юриста, — рассмеялся как мальчишка Ник.
Найдя в моем лице благодарного слушателя, Ник ещё долго рассказывал о своей работе, о трюках, о фильмах и шоу, где он принимал участие, о своей любви к мотоциклам, лошадям и машинам. Чтобы было удобнее, я почти легла в гамаке, подложив под голову согнутую в локте руку. Я старалась не зевать и держать глаза открытыми, несмотря на то, что веки мои наливались тяжестью. Сквозь сон мне показалось, что в комнате ещё кто-то есть, будто к голосу Ника добавился ещё чей-то, приглушённый и знакомый. Я почувствовала, как чьи-то сильные руки подняли меня и понесли куда-то. Я пыталась сопротивляться, но усталость и алкоголь сделали своё дело, проснуться я так и не смогла. Почувствовав, что я лежу на горизонтальной поверхности в чьих-то тёплых объятьях, как ни странно, я расслабилась и провалилась в глубокий сон.