Страница 31 из 118
В прихожей я разулась, куртку и сумку швырнула на пол и прошла в ванную, чтоб умыться. На носу и под носом были следы засохшей крови, глаза казались зловеще изумрудными из-за красноты белков. Я умылась холодной водой, немного постояла, опёршись на раковину, потом распустила высокий тугой хвост и собрала волосы в слабенький пучок. Сил переодеваться не было, поэтому я накинула длинную клетчатую фланелевую рубашку прямо на платье. Снимая чёрные, отнюдь не дешёвые, чулки, я с сожалением отметила, что они разорваны в нескольких местах, а ведь я их надела всего один раз.
Несмотря на то, что мне стало легче, на душе было так же гадко. Зачем? Зачем? Зачем нужно было впускать в свою жизнь кого-то, чтобы потом было настолько больно? Как можно было за столь короткий срок начать практически жить с малознакомым человеком под одной крышей? Спать с ним в одной постели! Слишком непростительно для человека, считающего себя рациональным. Дура, просто дура! Ради чего нужно было менять свою привычную жизнь? Я была совершенно свободной — одиночество тоже имеет плюсы, когда ты самодостаточна и можешь позволить себе быть независимой. А теперь я чувствовала себя уязвимой. Привязанность к Жене стала моей слабостью. Я поняла: что бы ни случилось со мной, как бы я ни нуждалась в помощи или поддержке, Женя, не задумываясь, помчится к своей истеричной красотке, стоит только Саше поманить его пальцем. А когда Саша в очередной раз причинит боль Жене, Женя, как ни в чём не бывало, придёт ко мне. И это было очень обидно.
Перерыв шкаф на кухне, я выудила из него бутылку «Хеннеси» — подарок благодарного клиента. Вполне подойдёт для сегодняшней ситуации. День рождения, как-никак! Руки не слушались, и я провозилась над откупориванием бутылки довольно долго. Наконец золотистая жидкость оказалась в коньячном бокале богемского стекла из набора на шесть персон, подаренного на прошлый день рождения другим благодарным клиентом. Коньяк приятно обжёг рот, но, видно, я слишком быстро его глотнула, поэтому поперхнулась и закашлялась.
Какого хрена вообще я это делаю! Запивать эмоции — удел слабаков. А я себя к их числу не отношу. Злясь на себя, я швырнула бокал в стену у раковины. Богемское стекло разбилось, осыпав раковину и пространство рядом с ней множеством осколков. А на что я надеялась? Странно было бы, если бы бокал остался целым.
Я стала осторожно собирать осколки в лужице растёкшейся янтарной жидкости и складывать их в одну кучку. Вскрикнув от неожиданности, я даже не сразу поняла, что произошло. В ладонь врезался один довольно крупный осколок. Я тупо смотрела на стекло в руке, на кровь, стекающую струйкой в раковину. Было ощущение какой-то нереальности происходящего. Я вытащила стекло из ранки, довольно глубокой, и, сжав ладонь в кулак, направилась в гостиную, чтобы найти в аптечке бинт. Кое-как я забинтовала руку и приняла единственное верное решение — угомониться и убрать всё завтра, чтоб не покалечиться окончательно.
Я забралась с ногами в кресло, обхватила колени и сидела, уставившись в стену. В голову закралась одна мысль и не хотела покидать её — Саша, каким бы говнюком он ни был, всегда будет для Жени важнее, чем я. Это и понятно. Саша — любовь его жизни. Может ли друг значить больше, чем любимый? Или хотя бы столько же…
Я подумала о своих друзьях. Они остались в той, прошлой жизни, в новой для них просто не было места. Кто-то спился, кто-то сидел, кто-то с длинными засаленными волосами, собранными в неряшливый хвост, до сих пор расхаживал в коже, обвешанный железом, кто-то завёл семью и жил жизнью типичного обывателя. Мы всё ещё созванивались, в основном по праздникам, и считали друг друга друзьями, но уже много лет даже не виделись.
Зазвонил телефон, и я пошла за ним в прихожую, долго рыская в сумке, прежде чем нашла его. Звонила мама. Услышав мой угасший голос, которому я тщетно пыталась придать нормальное звучание, мама забеспокоилась. Я уверяла её, что всё в порядке, и я просто устала, потом пожелала маме спокойной ночи и легла, не переодеваясь, на диван, наглотавшись перед этим успокоительных. Без пяти одиннадцать я проснулась от звонка телефона. На дисплее было Женино имя. Я сбросила вызов и снова легла на диван, положив телефон рядом с собой. Не слишком ли поздно для звонка? Телефон зазвонил снова, я отключила звук, но он продолжал назойливо вибрировать под ухом. Я швырнула телефон в стену, с запозданием подумав, что его может постигнуть участь, похожая на судьбу бокала. Но, судя по жужжанию у стены, он был цел, по крайней мере, работал.
Уснуть не получалось. Где-то через час зазвонил домофон. Я медленно подошла к нему и сняла трубку.
— Том, пусти меня, — это был Женя.
— Иди туда, где был, — это прозвучало тихо и безэмоционально.
— Том, я всё объясню.
— Не трудись. Заберёшь свои вещи завтра.
— Если ты меня не пустишь, я буду кричать под твоим окном, пока не откроешь.
— Кричи сколько угодно, — я повесила трубку и отключила звук на домофоне. В конце концов, не такой же он дурак. Постоит и уйдёт.
Через некоторое время на улице и правда раздались крики. Да, я, похоже, не очень хорошо разбираюсь в людях. Женя во всю глотку орал моё имя. Господи, как же стыдно перед соседями! Как я им в глаза смотреть буду? Но впускать его я всё равно не собиралась. С такими истошными воплями недолго и голос сорвать. Сорвёт — и тогда точно уйдёт. Немного погодя крики прекратились. Как и предполагалось, Женю надолго не хватило. Я удовлетворённо ухмыльнулась и закрыла глаза. Но буквально через пару минут раздался дверной звонок. Неужели это то, о чём я подумала? Я приоткрыла дверь.