Русский крест

- Пойдем. Мертвым мертвое, живым живое.

Андрей ногой сдвинул выкопанную им землю и прихлопал ее. Из оградки он вышел первым. Александр прикрыл воротца и пошел следом за ним. Дяди Миши возле вагончика не было. Куда-то отошел по своим старческим делам. Андрей подошел к УАЗу и передал контейнер одному из бойцов, сказав, что на аэродроме их будет ждать самолет. УАЗ сорвался с места, А Андрей подошел к Волге, возле которой стоял Александр.

- Ну что, командир, тоже потихоньку поедем. Я заметил, что не любишь быстрой езды.

- Андрей, давай в поселок заедем. Когда еще там побываю, если побываю.

- Полковник, я вот смотрю на тебя и кажется мне, что у тебя проблемы со здоровьем. У тебя случайно не рак.

- С, чего ты, взял?

- Учителя хорошие были. У тебя белки глаз начали желтеть и постоянно правую руку прилаживаешь в область поджелудочной железы. Ты привык и просто сам этого не замечаешь. В кафе от боли чуть сознание не потерял. Когда пришел из туалета, у тебя на футболке были пятна от воды. Капли попали, когда таблетки запивал. Смотри, у меня есть возможность устроить в военный госпиталь в Москве. Там мертвых на ноги поднимают.

- Андрей, мне этого не надо.

- Хозяин-барин, было бы предложено. Ну что в поселок? Только, давай за руль я сяду.

Волга переваливаясь с боку на бок, выехала с грунтовки на щебенку и сразу за ней потянулся пыльный след. В Рябиновом Александр не был со дня похорон отца. В его воспоминаниях поселок оставался умирающим, как больной человек. У половины домов окна были заколочены крест-накрест досками, а те, в которых еще доживали свой век старики, были почерневшими и покосившимися, улицы, заросшие бурьяном. За рябиновой рощей, когда взгляду удивленного Александра открылся поселок, он попросил остановиться. Выйдя из автомашины, он закурил и часто затягиваясь смотрел на поселок, как на потемкинскую деревню. Вот уж чего-чего, а такого превращения из бедной Золушки в принцессу, он не ожидал. Увеличившийся в два-три раза по площади поселок, современные, из красного кирпича дома, блестевшими на солнце пластиковыми окнами и что самое удивительное, черепичными крышами. Докурив сигарету, сел в автомашину.

- Вот теперь поехали.

Волга, тихо урча двигателем, заехала в поселок. Прямые улицы и переулки. На многих воротах были прикреплены красные пятиконечные звезды, но в основном с траурной черной окаемкой. Как Александр помнил из детства, такие звезды вешали на дома участников войны. По всей дороге и тротуарах лежал асфальт. Лишь где-то вдалеке, за поселком, белесо дымили какие-то трубы. В центре поселка Андрей остановил автомашину.

- Александр, здесь что, коммунизм? И людей не видно. Пока ехали по поселку я видел только трех человек.

- Не знаю. Ну дети понятно, либо на огородах, либо на речке. Знаешь, что, давай в этот переулок и до конца. Я на реку хочу взглянуть.

- На речку, так на речку.

Автомашина подъехала к крутому берегу. Как помнил Александр, речка была неширокая, но местами дна не достать. Огибала поселок с трех сторон. На противоположной стороне берег зарос ивняком, а чуть дальше начинался густой сосновый бор. Недалеко от того места, где остановилась автомашина, в землю была вкопана длинная, из толстой плахи лавочка. Сколько себя помнил Александр, она там была всегда. Ближе к вечеру на ней собирались взрослые, встречали своих кормилиц буренок, которые паслись на заливных лугах, а после собиралась местная молодежь, за неимением клуба. Кто ни будь приносил магнитофон и устраивали танцы, по праздникам, когда никуда не торопились, то и до утра. На скамейке сидел какой-то дед, опираясь одной рукой на трость, наблюдая за барахтающейся в речке детворой. Александр вышел из автомашины и подошел к лавочке.

- Дедушка, присесть можно?

Дед взглянул на полковника, из под седых густых бровей и усмехнулся.

- Присаживайся, коль не шутишь. Скамья не куплена.

Александр сел и достав из кармана сигареты, закурил.

Дед осуждающе покачал головой.

- Бросал бы ты, мил человек, это зелье. У нас в поселке не пьют, а сейчас и от курева народ отучают.

- Что, совсем не пьют?

- Совсем. Как построили кирпичный завод и люди сюда потянулись, так директор поставил условие, что пьющие ему на заводе не нужны. Кто не пил, тому премию хорошую давал, создал при сельском совете женсовет. А те, как возьмут в оборот. Ух, мало не покажется. На заводе еще кроме кирпича черепицу делают. Так своим работникам продают по себестоимости, да еще и в рассрочку. Вот люди и строятся. Так что некогда им белую пить. У нас в поселке еще и не каждому разрешают селится. Новенькие приезжают, сначала три месяца живут в семейной гостинице. Затем находишь трех поручителей. Из тех, кто здесь прожил не менее пяти лет. И лишь после этого на сельском совете решают, дать тебе место под строительство, или нет. Как себя обществу покажешь.

- Дедушка, да я гляжу вы коммунизм построили в отдельно взятом селе.

- А, ты не смейся. Чем тебе коммунизм не нравится. У нас и директор завода коммунист и партийная ячейка есть. И на выборах все за них голосуют. А чего не голосовать, если школу новую построили, клуб, асфальт везде положили. Ты знаешь, у нас даже своя оппозиция есть, Славка Сорокин. Вечно чем-то недоволен. То он против завода с карьером был, то против приезжих. И вечно то он с какой-то подковыркой. Вот сколько смотрю их по телевизору, ну прям наш Сорокин. Завидущие и пакостники мелкие. Нагадят и в кусты. А сам работать не хочет. Жена со старшим сыном пластаются. Живут в развалюхе. Последняя в поселке осталась.

- И что, все на заводе работают?

- Да какой там. Братья Соколенко ферму завели. Коров и бычков аж с самой Голландии завезли. Васька Казах лошадей разводит. Санаторий в бору открыли. Бурили скважину, нефть искали, а нашли море горячей минералки. Хватает работы, лишь бы руки и голова были на месте. А ты, чего расспрашиваешь? Аль сам решил сюда переселиться.

- Поздно уже переселяться. Решил навестить места где рос, где детство прошло. Предки мои отсюда. Когда еще получится выбраться.

Дед внимательно посмотрел на Александра.

- А, ты чьих будешь. Кого-то мне напоминаешь. Старый я уже стал, память никудышная.

- Дед с бабушкой Дворниковы были.

- Так ты может и меня помнишь. Я Ерофеев Павел Яковлевич.

- Помню. Вы нас как-то крапивой гоняли, когда к вам за малиной залезли.

- Может быть. Ваш дом угловой был. Затем мой. А дальше Авдеевых. Вы же с Валеркой Бомбистом были не разлей вода в детстве.

- С, каким Бомбистом?

- Да с Валеркой Авдеевым. Он же в девятом классе как рехнулся. Что ни будь, да взорвет. Мать краску, серебрянку купили, так он алюминий намешал с селитрой, сарая как не бывало. Спер где-то ведро карбида, ладно бы бутылки взрывал. Так он раскрутил газовый баллон, насыпал туда карбида и залил водой. Скатил баллон в яму. Так бабахнуло, что во всех окнах стекла дребезжали. Его с тех пор старики Бомбистом и прозвали. Может ты что-то о нем слышал? Так где-то и пропал. Пока воевал, у него родители за печкой недосмотрели, оба и умерли, угорели. Мы и похоронили их без него. Он как-то пару раз появлялся, а потом совсем пропал. Слухи ходили, что вроде посадили его.

- Дядя Паша, погиб Валерка геройски. Выполнял спецзадание. Когда его окружили, себя взорвал и боевиков.

- Не опозорил значит. Он же мне по матери племянником приходился. Вот только род Авдеевых прервался. Он же последним из мужиков был. Не осталось в деревне больше Авдеевых. А ты на деда своего, на Федора походишь, вылитый. Я и думаю, что где-то видел. На вашем месте у меня внучка построилась, а на месте Авдеевых внук. Я здесь вот и сижу, за правнуками наблюдаю. Все занятие. Старший вон, в кустах с удочкой сидит, а младшие в песке возятся.

- Поеду я дядя Паша. Пора мне. А вам удачи и здоровья.

Александр встал со скамейки, последний раз взглянул на серебристо-свинцовую гладь реки, по которой изредка пробегали серебристые барашки. Тяжело вздохнув, сел в автомашину. Андрей включил передачу, и машина медленно тронулась с места. Уже на выезде из поселка Андрей спросил.