Южный полюс

Мы прошли уже 6 тысяч миль, но оставалось пройти еще 10 тысяч, а дни летели поразительно быстро! Последние дни октября принесли нам желанную перемену. Со свежим северным ветром мы шли на юг совсем элегантно и до конца месяца были уже на 40° широты. Таким образом, мы вошли в воды, где почти с уверенностью можно было надеяться на самый для нас желанный ветер, и притом именно нужного нам румба. С этого времени путь наш лежал к востоку вдоль так называемого южного пояса западных ветров. Этот пояс тянется между 40-й и 50-й параллелями вокруг всего земного шара и отличается постоянными западными ветрами, которые обычно дуют с большой силой. Мы возложили свои упования на эти западные ветры; если они нам изменят, значит, мы попадем впросак. Но не успели мы войти в их пределы, как они сразу же захватили нас в свои лапы. Обращались они с нами не совсем уже осторожно, но зато эффект получился превосходный: мы стремительно шли на восток. Пришлось отложить намечавшийся прежде заход на остров Гоф; волна была слишком велика, чтобы можно было рискнуть подойти к маленькой, узкой гавани, которая там имеется. За октябрь месяц мы несколько поотстали, но зато теперь с лихвой наверстали потерянное. Мы рассчитывали быть у мыса Доброй Надежды через два месяца после ухода с Мадейры. Так это и случилось.

В тот день, когда мы проходили меридиан мыса Доброй Надежды, мы попали в первую настоящую сильную бурю. Волна была невероятно высокой, но тут только мы узнали как следует, на что способно наше великолепное маленькое судно! Каждый такой гигантский вал мог бы в один миг очистить всю нашу палубу, но «Фрам» совершенно не допускал подобной фамильярности! Когда волна подходила под судно и мы каждую минуту могли ожидать, что она обрушится на низкую корму, судно изящно поднималось, и волне приходилось довольствоваться тем, что она прокатывалась внизу. Даже сам альбатрос не мог бы лучше справиться с положением. Известно, что «Фрам» строился специально для льдов, и этого нельзя отрицать, но верно и то, что когда Колин Арчер создал свой знаменитый шедевр ледового судна, то оно стало одновременно и образцом мореходного судна, судна, которому по его морским качествам трудно найти равное. Чтобы увертываться от волн, как увертывался «Фрам», ему приходилось крениться, и с этим мы вынуждены были основательно познакомиться.

Во время всего нашего длинного перехода поясом западных ветров была непрестанная качка, но со временем мы привыкли и к этому неудобству. Это было довольно неприятно, но все же менее неприятно, чем заливаться сверху водой. Хуже всего было, наверное, тем, кому приходилось работать в камбузе. Нелегко быть коком, когда целыми неделями нельзя оставить даже и кофейной чашки, чтобы она сейчас же не сделала сальто-мортале! Нужны воля и терпение, чтобы не опустить рук, но у обоих коков, Линдстрема и Ульсена, которые готовили нам пищу в этих тяжелых условиях, была способность относиться ко всему с юмористической точки зрения. Это было прекрасно!

Что касается собак, то для их благополучия не важны качка и свежий ветер, была бы только сухая погода. Дождя они не любят, мокрота, в общем, хуже всего для полярной собаки. Когда палуба бывала мокрой, собаки не ложились и целыми часами могли стоять неподвижно, стараясь отдохнуть в этом неудобном положении. Со сном, конечно, дело тут обстояло плохо. Зато они способны были спать круглые сутки, когда наступала хорошая погода.

У мыса Доброй Надежды мы потеряли двух собак. Они упали за борт темной ночью во время небывалой качки. На ахтердеке с левого борта у нас был ларь с углем, доходивший до высоты поручней. Вероятно, молодчики упражнялись здесь в лазании и потеряли равновесие. Потом были приняты меры, чтобы этого не повторялось.

К счастью для наших собак, погода в поясе западных ветров испытывала частые перемены. Бывало довольно много бессонных ночей с дождем, слякотью и градом, но, с другой стороны, никогда не замечалось больших промежутков между веселыми появлениями солнца. Ветер имел по большей части характер циклона, он сразу перескакивал с одного румба на другой, а такие переходы всегда влекут за собой перемену погоды. Когда барометр начинает падать, это служит верным предупреждением, что приближается северо-западный ветер. Он почти всегда сопровождается осадками, все увеличиваясь в силе, пока барометр не остановится. Когда это произойдет, то ветер или прекращается на короткое время, или же сразу переходит в юго-западный, и дует с этого румба со все возрастающей силой, причем барометр быстро поднимается. Перемена ветра почти постоянно сопровождается прояснением погоды.

При сильном ветре с кормы «Фрамом» было трудно управлять. Он чрезвычайно легко рыскал, и часто двоим едва-едва удавалось справляться с рулем. Однажды случилось, что нас повернуло к ветру, и паруса заполоскали, но мы вышли из опасного положения благодаря тому, что наш умелый машинист успел в невероятно короткий срок пустить машину полным ходом. Судно снова стало слушаться руля.

Плавание в этих водах сопряжено иной раз с известным риском, так как в темноте можно столкнуться с ледяной горой. Случается даже, что эти неприятные пловцы в своих скитаниях забираются иногда довольно далеко и за 50-й градус. Вероятность столкновения, конечно, сама по себе довольно незначительная, может быть доведена до минимума принятием мер надлежащей предосторожности. Внимательный и опытный наблюдатель в темноте всегда может заметить на достаточно далеком расстоянии отблеск льда.

С того времени, когда можно было рассчитывать хотя бы на малейшую вероятность встречи с ледяными горами, ночью через каждые два часа измерялась температура воды.

Так как остров Кергелен лежал почти прямо на том пути, по которому мы намеревались идти, то по многим причинам было решено сделать там остановку и посетить норвежскую китобойную станцию. Многие из собак за последнее время начали немного худеть, причиной чего был, по-видимому, недостаток жиров в их пище. На Кергелене, вероятно, мог представиться случай достать необходимое нам количество жира. Хотя воды у нас было столько, что ее хватило бы нам при экономии, но все-таки наполнить баки не мешало. Я надеялся также, что там мне удастся принанять еще трех-четырех человек. Ведь десять человек команды довольно маловато, чтобы вывести «Фрам» изо льдов и провести вокруг мыса Горн до Буэнос-Айреса, после того как мы высадимся на ледяном барьере.

У нас было, кроме того, еще одно основание для задуманного визита: он был бы приятным развлечением. Только бы нам дойти туда как можно скорее. Западный ветер помогал нам совершенно замечательно. Свежий ветер дул почти непрерывно, не переходя, однако, в шторм. В этот период времени проходимое нами за сутки расстояние обычно составляло около 150 миль, но однажды нам удалось даже пройти за одни сутки 174 мили. Эта скорость была наибольшей за все наше плавание, что не очень плохо для такого судна, как «Фрам», при его скупо рассчитанной парусности и тяжело нагруженном корпусе.

Двадцать восьмого ноября к вечеру мы увидели землю. Это была просто голая скала, которая, судя по определению нашего места, могла быть так называемым мысом Блай, лежащим в нескольких милях перед Кергеленом. Но погода была с плохой видимостью, и при нашем незнакомстве с фарватером мы предпочли, не приближаясь больше, лечь на ночь в дрейф.

На следующий день рано утром прояснело, и мы легко ориентировались. Курс был взят на Роял Саунд, где мы предполагали найти китобойную станцию. Мы прекрасно шли со свежим утренним бризом, но как раз в тот момент, когда нам оставалось обогнуть последний мыс, бриз снова перешел в очень свежий ветер. Пустынный и малопривлекательный берег скрылся в дожде и тумане, и нам предстоял выбор: или ждать опять неопределенное время, или же продолжать свой путь. Мы без особого колебания выбрали последнее.

Казалось очень заманчивым встретиться с другими людьми, а особенно, как здесь, с соотечественниками, но еще заманчивее было как можно скорее покончить с еще остававшимися до ледяного барьера 4 тысячами миль. Позднее оказалось, что выбор наш был правилен.