Страница 16 из 18
Апреля 29-го числа после полудня увидели мы камчатский берег; первая земля, открывшаяся нам сквозь мрачность, был Безыменный мыс, лежащий на карте капитана Крузенштерна в широте 51°35½', и камень, от него находящийся к юго-западу в 5 милях. Прочие же берега и горы были покрыты туманом или пасмурностью. От ближнего берега мы находились в 10 милях. После сего противные ветры, пасмурность с частым снегом и туманы продержали нас трое суток у камчатских берегов, не позволив войти в Петропавловскую гавань. Во все сие время берега большею частью были скрыты в пасмурности; иногда только местами могли мы видеть их сквозь мрачность, и очень редко, когда они открывались на большое пространство. Тогда представлялись они в самом странном виде, будучи от самых вершин гор до моря покрыты снегом. Наконец, 2 мая, скоро после полудня, самый легкий ветерок стал дуть от юго-востока. При помощи оного пошли мы прямо ко входу в Авачинскую губу. Вход сей, по прочищении пасмурности, очень хорошо рассмотрели, а между тем курс и расстояние до него определили по наблюдениям. Но ветер дул так тихо и так часто совсем уничтожался, что мы, пользуясь, так сказать, каждым дуновением его, ставили все паруса и не прежде половины десятого часа вечера достигли устья прохода. Так как, приближаясь к нему, засветло с салингов мы осмотрели, что кругом нас в виду ни одного куска льда не было, проход же мне весьма хорошо известен, то я и решился идти ночью, не желая пропустить свежего попутного ветра, который теперь начал дуть. В проходе мы прошли несколько небольших льдин, не коснувшись ни одной из них. В 12-м часу ночи вошли в Авачинскую губу, а в час пополуночи на 3 мая, подойдя к Петропавловской гавани, стали на якорь, совершив путешествие от Кронштадта до сего порта в 8 месяцев и 8 дней, в продолжение которого времени мы находились в портах только 34 дня, а прочее время все в походе. Больных у нас было весьма мало, и то самыми легкими припадками, а часто и совсем не было.
Прибытие наше в Камчатку в такое раннее время, в какое никогда еще, после кораблей капитана Кука, ни одно судно не приходило, и величина шлюпа, по рассвете, привели жителей в немалое удивление. Приехавший к нам офицер здешней экипажной роты Калмыков, мой старый знакомый, которого я знал в прежнюю мою бытность в Камчатке, едва глазам своим верил. Он был прислан от начальника области[31] поздравить нас с прибытием и привез от него несколько свежих съестных припасов. От него мы узнали, что только три дня прошло, как Авачинскую губу сломало и лед вынесло[32]; следовательно, весьма кстати случилось, что противный ветер задержал нас у берегов. В 8 часов мы салютовали крепости из семи пушек и тотчас получили равный ответ. Такая исправность меня удивила, ибо я знал, что прежде всегда пушки по 8 месяцев в году лежали в сараях.
В 9 часов с некоторыми из наших офицеров ездил я к начальнику области с рапортом о прибытии. Свидание мое с Рикордом было на сей раз непродолжительно, ибо я спешил возвратиться на шлюп, ожидая, что на нас понесет лед от берегов, где его было весьма много, что и действительно случилось в 3 часа утра следующего дня; но лед был слаб и мелок, так что мы свободно отталкивали его шестами, и он шлюпу ни малейшего вреда не причинил.
Для выгрузки шлюпа непременно нужно было ввести оный в Петропавловскую гавань, в которой стоял еще лед, почему Рикорд и я согласились прорубить его. Употребляя для сего наших людей и береговую команду, начали мы работу сию 3-го числа. Между тем носящийся по Авачинской губе лед нас часто беспокоил и принуждал по нескольку часов отталкивать льдины шестами; а 10-го числа в 9-м часу утра свежим южным ветром нанесло на нас пребольшую льдину, которую мы ни перерубить, ни оттолкнуть не могли: льдина сия сдернула нас с якорей. Мы отдали другие якоря; но она не пустила их на дно, почему и прижало нас к мели в самую малую воду. Льдину мы скоро отвели, а прилив пособил нам во 2-м часу пополудни отойти от мели без малейшего вреда. С прибытия нашего время почти беспрестанно стояло прекрасное. Ясные дни, светлые лунные ночи и легкие ветерки вознаграждали нас за грозный вид здешних гористых берегов, покрытых снегом, которые мы имели пред глазами. Пользуясь благоприятною погодою, мы посылали гребные суда ловить рыбу в разные места здешней губы и имели большой успех. В сие время ловилась только одна камбала: она здесь велика и вкусна. Мы ловили ее такое множество, что достаточно было для всей нашей команды.
К 12 мая мы успели прорубить половину льда в Петропавловской гавани, и как стоя в Авачинской губе, нельзя было нам поспешно выгрузить шлюп и работа могла слишком продлиться, то на другой день вошли мы в Петропавловскую гавань. Время тогда стояло прекрасное, при тихом ветре. Но в 11-м часу ночи вдруг нашел от северо-востока порыв, который принес нас к самому берегу, и шлюп стал на мель. Порывы стали находить часто с большою силою, а потому стянуть с мели было невозможно. Опасаясь, чтоб при отливе не повалило нас на бок, мы с большим трудом подтянули к себе пустой охотский транспорт «Иоанн» и прикрепили свои борты и реи к его бортам и мачтам. В таком положении мы оставались до утра. Потом, когда ветер утих, мы завезли на глубину завозы, сгрузили со шлюпа много тяжестей и в 9 часов вечера, при полной воде, сняли его с мели. Сей случай не причинил шлюпу ни малейшего вреда, хотя в малую воду его повалило к глубокому месту на 13½°. На ночь остались мы в самом входе в гавань, а на другой день вошли в оную и в удобном месте утвердили шлюп как должно. Тогда ничто уже нам не мешало приступить к работе с возможною деятельностью.
Величайшее затруднение нам предстояло в привозе балласта и дров: первого нам нужно было до 8 тысяч пудов и надлежало брать оный от гавани в 7 верстах; а дров надобно было более 25 сажен и должно было их рубить в Раковой губе, в расстоянии от нас 5 верст. Если бы нам привелось сии две необходимые потребности возить на гребных судах, то и в два месяца невозможно было бы изготовиться к походу; но мы для сего употребили, с позволения областного начальника, находившийся здесь охотский транспорт, послав на оном своих офицеров и матросов, и он в три раза привез все нужное нам количество балласта и дров. За сию поспешность обязан я деятельности и усердию мичмана барона Врангеля, которому поручил я начальство над транспортом.
Между тем мы исправляли снасти и паруса; свозили на берег и сдавали снаряды, назначенные для здешней области и для Охотска; красили шлюп и пр. Работа шла, при деятельности офицеров и гардемаринов и усердии нижних чинов, так успешно, что в половине июня мы совсем изготовились. Надобно сказать, что мы не все время нашего здесь пребывания проводили в работе и занятиях: офицеры и гардемарины были при должности по очереди, почему имели время ездить на охоту, на теплые воды127 и пр.; а нижним чинам по праздникам позволялось пользоваться прогулкою на берегу.
Начальник области употребил все способы, от него зависящие и какие только состояние здешнего края могло ему представить, чтоб сделать нам пособие и доставить разные удовольствия. Дом и стол его для всех нас были открыты; по праздникам он приглашал вместе с нами чиновников города и других почтенных людей, чтоб только доставить нам приятное занятие. Супруга и сестра его обходились с нами как с родными. Он всякий почти день присылал к нам для стола чего-нибудь свежего: мяса, дичины, рыбы, молока и пр.; даже нарочно для нас и для матросов наших велел купить рогатого скота в Большерецке и пригнать сюда. Словом, я не могу описать всех одолжений, которые он нам и всей команде делал. Следуя его примеру, и другие живущие здесь почтенные люди оказывали нам доброхотство, гостеприимство и услуги, всякий по своей возможности, за что мы старались их отблагодарить, как могли.
О Камчатке так много было писано хорошего и худого, что я совершенно излишним считаю предлагать читателю мои замечания о ней, но не могу умолчать о счастливой перемене, последовавшей в сей области от нового преобразования правления оной и от определения в начальники над нею одного из самых справедливейших людей, который, живши здесь несколько лет, имел случай и способность вникнуть во все дела сей страны. Прежде еще своего назначения он уже видел все бывшие здесь злоупотребления и недостатки и знал, как пособить им. Рикорд при назначении своем областным камчатским начальником находился в Петербурге, а потому мог лично ходатайствовать за бедных здешних жителей и доставить им пособие правительства, чего он и не упустил сделать.
31
Флота капитан 1-го ранга Петр Иванович Рикорд.
32
Авачинская губа прошла 29 апреля по нашему счету, а по счету в Камчатке – 30 апреля. Я два раза здесь зимовал, и она никогда так долго не стояла. Первые русские пришли в Камчатку с запада, а мы с востока, отчего в счете времени произошла у нас разность целые сутки. Матросы наши, увидев, что в Петропавловской гавани считают воскресенье, когда у нас еще суббота, и не понимая сему причины, думали, что камчатские жители как нибудь сбились в счете и потеряли один день126.