Мартышка

Рунов Владимир Викторович

Мартышка

Кубань. Лето сорок третьего года. В глубину лесов уходят истерзанные в боях части Красной армии. Скрипят по горным тропам уставшие обозы. Притихли хутора. Дым горящего хлеба смешивается с пылью наступающих немецких колонн. Полевые подразделения не останавливаясь, проходят сквозь станицу, следом идут зондер-команды. Их задача – освободить зону боевых действий. В основном это русские полицаи. Под ударами сапог, прикладов рушатся плетни, с треском вылетают калитки, двери хат, звенят стекла, заходятся в лае собаки. Происходит то, что сегодня называется зачистка… Крик, плач, рёв, выстрелы, собачий визг. За околицей на окраине разворачивает станины немецкая батарея. Весёлые, потные, в одних трусах, сверкающие загаром, артиллеристы дают залп, посылая снаряды в лесную чащобу…

На этом паническом фоне вдоль плетня пробираются двое мальчишек, босые, в грязных майках, перепуганные. Спиной к ним стоит полицай и грызёт яблоко. Он не видит мальчишек, но его присутствие мешает их бегству. Пацаны легли в помидорную ботву, затаились, да так, что слышно, как гудят пчёлы…

– Мартышка! – шёпотом говорит тот, что побольше. – Надо перележать… Может он уйдет? – Мартышка шмыгнул носом и ничего не ответил. В это время в улочку с солярочной вонью заворачивает здоровенная машина. Сверху хорошо видны притаившиеся пацаны. В кузове хохочут полицаи:

– Эй, кум! – кричит один из них, показывая пальцем. – Гляди, зайчат упустишь… пока закусываешь… Вот они в огороде притаились…

Полицай отбросил огрызок, подошел к плетню, заглянул:

– Тю! А-ну, вылазь! –

Пацаны встают и карабкаются через плетень, подходят к полицаю и опустив головы, затихают перед здоровенным рыжим мужиком. Взяв винтовку наперевес, тот говорит:

– Руки подыми! Я вроде вас знаю? Из Григорьевской, что-ли? –

Пацаны подняли руки и согласно кивнули головой. Спрыгнули с машины другие полицаи… Тот, который помоложе, развинченный, руки в карманах, перекатывая во рту мокрую папиросу и сверкая стальными зубами, противно хохотал:

– Ну шо, Кузьма, шо делать с имя будем? Диверсанты! Подкрадывались! Може расстреляем по закону военного времени. Рожу то подыми… Батюшки! – воскликнул он, выплюнув папиросу. – Ты, на глаза то его посмотри! –

Мартышка поднял голову…

– Что за бесовщина такая! – тихо воскликнул другой, что постарше. У мальчишки были разные глаза, один карий, другой светло-серый…

– Дяденька! – заговорил другой пацан, Петруха. – У него такие глаза всегда, с рождения, разные… –

Мартышка переминается, мнёт пыль босыми ногами. Тот полицай, что ел яблоко, говорит:

– Та я знаю его, он в Папоротном жил, внук Егорки Хребто, охотника нашего полоумного. Дед-то твой небось у краснопузых?…

– Он весной еще помер… – еле слышно отвечает Мартын.

– Помер! Такой шустрый был! – изумился полицай. – А бабка? –

– Да в нашу хату третьего дня снаряд угодил…Всех побило! –

– Значит, сирота ты сейчас круглая… – мужик криво усмехнулся и стал своим рассказывать:

– Мать его нагуляла… Сама то лет пять назад куда-то сгинула. Должно быть с заготовителем сбежала, был у нас там один хмырь, из цыган. А баба ничё, жопастенькая… Я на конеферме работал, к ней приглядывался… –

– Ну, ладно болтать! – сказал тот, что постарше. – Грузи их, Ефим… На сборный отвезёшь… Да, смотри, чтоб не сбежали… -

– Дядя! А куда нас! – еле слышно промолвил Мартышка.

– Куда, куда! В Германию поедешь, дуралей! Будешь там работать на доблестную немецкую армию, человеком станешь. А ну, шнель до кузова… -

Пацаны покорно полезли в машину. На дне, прямо на голых досках, сидели, прижавшись друг к другу, две заплаканные девчонки…

– Давай, Ефим, заводи шарманку… – Полицаи, развернувшись цепью, пошли по улице, заглядывая через плетни. В одном из дворов калитка оказалась запёртой. Её вышибли ударом ноги…

Окраина маленького кубанского городка Усть-Лабинска. Немцы вошли сюда пару недель назад, но уже во всем чувствуется их порядок: на улицах стоят танки, бронемашины, снуют солдаты. Население из центра выселено, по периметру небольшой площади установлены легкие полосатые деревянные заграждения с надписью на русском и немецком языках: «Ахтунг! Запретная зона! Стрельба без предупреждения».

В здании бывшего райисполкома расположен штаб фельдмаршала фон Клейста, войска которого оккупировали территорию Краснодарского края. О том, что это важный штаб свидетельствует количество охраны, бастионы из мешков с песком, прикрывающие опасные углы. За этими стенами – усиленная охрана с пулемётами, на улицах патрули, вокруг здания часовые. На площадь въезжают две легковые камуфлированные машины. Рука водителя подаёт охраннику жетон. Тот берёт под козырёк. У подъезда из машин выходит группа офицеров, один из них, судя по лампасам, генерал, быстро взбегает на крыльцо, идёт по коридору, стремительно проходит через зал, где стучат телеграфные аппараты. Наконец, небольшая комната. В дверях рослый охранник:

– Господин генерал, прошу оставить оружие! –

Вошедший на ходу кладет на столик пистолет и направляется в приемную командующего. Навстречу поднимается дежурный адъютант. Обмен приветствиями…

– Доложите фельдмаршалу, всё готово! –

Адъютант поднимает трубку:

– Господин командующий, прибыл генерал Кирхнер… Прошу! -

Кирхнер снимает фуражку, кладет на стол и заходит в кабинет. Клейст и ещё два генерала стоят у стола, где развёрнуты карты. Клейст идёт навстречу с протянутой рукой и широкой улыбкой:

– Вы довольно быстро обернулись! – говорит он.

– Всё организовано достаточно хорошо! – отвечает Кирхнер. – Было несколько незначительных эксцессов, но контингент готов для просмотра.-

– Это далеко? – спросил Клейст.

– Нет, километрах в трёх отсюда, возле сгоревшей фермы… Мы отобрали человек пятьдесят, наиболее характерных для общей массы… –

– Ну что, господа! – говорит Клейст, – Давайте посмотрим, кого мы отправляем в рейх, – он открывает ящик стола и вкладывает в кобуру пистолет…

Возле сгоревших амбаров согнали толпу мальчишек и девчонок. Полицаи орут, выстраивая строй.

– Туда вставай! – кричит один… – Корова бестолковая… –

Мартын и Петруха держатся вместе, стараясь забиться поглубже. Но не получается. Из амбара выходит немецкий офицер и командует:

– Выстроить колонну по двое… И побыстрей! –

Из клубов пыли появляются несколько огромных пятнистых мордатых грузовиков под тентами. Оттуда прыгают солдаты с оружием, собаками, они рассыпаются, плотным кольцом охватывая толпу.

Ребятишки смотрят на все это со страхом, как затравленные зверьки, не понимая, что же будет дальше? Мартын и Петруха стоят почти в конце строя.

– Мартышка! А вон те двое наши, григорьевские, – говорит еле слышно Петр…

– Какие? – спрашивает Мартышка.

– Вон, рядом стоят, дымят… Один в сельпо работал, а второй конюхом на ферме, у речки… За нами еще пьяный с кнутом гонялся… –

Клейст и Кирхнер едут в одной машине. Впереди и сзади пылят автомобили охраны.

Клейст, откинувшись на спинку сидения, задумчиво смотрит в окно. Мелькают деревья, руины какого-то селения, горизонт застилают клубы черного дыма.

Кирхнер поясняет:

– Красные подожгли хадыженские нефтепромыслы… –

Клейст хмыкнул:

– Подожгли! Мне доложили, они так умело забили скважины, что к нефти уже не подступиться… Надо бурить другие, а ставка требует немедленной добычи. Сегодня по этому поводу сам рейхсмаршал звонил… – Клейст резко повернулся к Кюрхнеру:

– Если на линии наступления Хадыженск – Майкоп – Грозный мы будем вести только боевые действия, пусть даже успешные, без нефтедобычи кавказская операция теряет половину смысла. Я прошу Вас, Кирхнер, приложить максимум усилий, чтобы предотвратить разрушение промыслового хозяйства… Этого допустить нельзя! –

– Господин фельдмаршал! Мы делаем все возможное… В четверг, в район Зассовской выброшен парашютный десант, но участь его пока неизвестна… –