Страница 42 из 59
Имя «Черчилль» станет брендом в мире сигар. В его честь будут названы десятки различных сортов, а один из производителей – Меркатор Вандер Эльст – запустит даже целую серию сигар из двадцати четырех сортов, выбрав лейблом каждого сорта портрет британского политика в одном из головных уборов: от шляп до фуражек, включая пробковый шлем и треуголки, и даже просто с непокрытой головой115.
Со временем не только имя Черчилля станет брендом, но и сами сигары станут наиболее узнаваемым атрибутом его внешнего облика. И это при том, что, как свидетельствует близкое окружение, он не был таким уж заядлым курильщиком, как принято считать. Сведения о том, что Черчилль якобы выкуривал по 12–15 «гаван» в день, преувеличены. Его действительно редко можно было увидеть без сигары. Но по большей части он либо держал ее между пальцев, либо во рту, посасывая и покусывая116.
Хотя Черчилль и советовал никогда не зажигать потухшую сигару117, сам он, в среднем, зажигал потухшую сигару семь раз, после чего брал другую. Эдмунд Мюррей (1917–1996), один из личных телохранителей политика, вспоминал, что, помимо защиты Черчилля, в его обязанности входило собирать недокуренные сигары шефа и передавать их садовнику Чартвелла мистеру Кернсу, который докуривал их в своей трубке118.
К слову заметим, что прислуга не только докурировала за Черчиллем сигары. После войны в его поместье трудился рабочий Денис Хорсфилд. Он допивал за Черчиллем бокалы виски, который тот оставлял в саду, куда приходил наблюдать за ходом строительных работ. Однажды хозяин поместья за какой-то надобностью вернулся в сад и уже собирался хлебнуть виски, но, не обнаружив под рукой привычного бокала, обратился к рабочему. «Не знаешь, где наш бокал?» – сделал он ударение на предпоследнем слове119.
Несмотря на просьбы близких умерить курение120, Уинстон искренне считал, что увлечение сигарами гораздо безопаснее увлечения сигаретами или курения трубки, к чему относился негативно121. Именно поэтому он настаивал на том, чтобы его сын Рандольф, предпочитавший сигареты и выкуривавший в день порой до восьмидесяти, а иногда и до ста штук, прекратил вредить здоровью и бросил курить. Либо курил сигары. Советуя ему, как их выбирать, он рекомендовал придерживаться золотого правила: «Из двух сигар выбирай самую длинную и самую крепкую»122.
Более того, в определенных обстоятельствах Черчилль и сам готов был сократить курение сигар или даже полностью отказаться от них.
Например, при удалении грыжи в 1947 году, опасаясь возникновения пневмонии после общего наркоза, он не стал рисковать и прекратил курить за две недели до операции123. «Если все граждане бросят курить, насколько это поможет стране?» – поинтересовался Черчилль во время своего второго премьерства, которое проходило в условиях тяжелой экономической ситуации. И сам же категорично заявил: «Я без малейшего колебания откажусь от своих сигар»124.
Широко известно, что специально для британского премьера была разработана уникальная капсула, позволяющая ему курить в самолете. Однако куда менее афишируется, что Черчилль никогда не пользовался этим агрегатом125. А когда во время инспекции войск в Северной Африке он спросит дежурного офицера, можно ли курить во время перелета из Каира в Эль-Аламейн, и тот, стушевавшись, бросится осматривать имеющиеся на самолете газовые баллоны, политик успокоит: «Я люблю сигары, но не настолько, чтобы подвергать себя риску сгореть заживо»126.
Сделав тематическое отступление, вернемся к кубинской кампании. Тем более что сиеста и увлечение сигарами были не единственными трофеями, которые Черчилль увез с берегов Антильской жемчужины. В одной из своих работ внучка британского политика Целия Сэндис (род. 1943) заметила, что Черчилль всегда «получал по максимуму от тех карт, которые были у него на руках»127. Поездка на Кубу лишний раз доказала это. Уинстон жаждал славы, он хотел отличиться, стремился, чтобы о нем заговорили. «Лучше создавать новости, чем принимать их, лучше быть актером, чем критиком», – сформулирует он свое кредо128.
Конечно, участие в пусть и небольшой, пусть и отдаленной, но реальной военной кампании продвигало его к намеченной цели. Но Черчилль использовал имеющиеся возможности по полной. И одного участия ему было мало. Он хотел большего. Но как это получить? И здесь на помощь молодому искателю приключений пришло его увлечение прессой. С младых лет и до глубокой старости Черчилль любил читать газеты. «Как я ненавижу, когда рядом нет газет», – восклицал он129. Впоследствии он будет использовать при чтении передовиц две ручки – одну с красными, другую с синими чернилами. Разным цветом он будет выделять то, что представляет интерес исключительно для него, а также помечать информацию для обсуждения с кем-то130.
Черчилль не только пристрастился в молодые годы к таблоидам. Он рано понял, что СМИ способны на большее, чем доставлять удовольствие. Они способны снабжать фактами и давать пищу для размышлений. Они способны управлять общественным мнением, а также являются прекрасным средством обретения популярности. «Я считаю, что пресса представляет лестницу, доступную каждому, – делился Черчилль своими рассуждениями на этот счет. – Размести на ней хороший материал, и со временем люди скажут: „Мы должны обладать им“»131.
Черчилль рано убедился в том, что, если он хочет стать знаменитым, ему необходимо попасть на страницы газет. На самом деле это было не так уж и трудно сделать. Участие офицера британской армии в решении испанских колониальных вопросов быстро привлекло внимание репортеров. Черчилль получил известность, а его имя запестрело на страницах изданий. Но популярность – меч обоюдоострый. Он способен не только защитить, но и больно ранить. Не все отзывы были положительны. Не все оценки были справедливы. Не все факты были достоверны. Распространились слухи, что быстрое возвращение Уинстона в США стало результатом ссоры с Суаресом Вальдесом. Будто бы Черчилль симпатизировал кубинцам и хотел влиться в их войска, чего категорически не мог допустить испанский генерал132.
Но и без этих смешных вымыслов пресса не стеснялась в остроумии. «Все предполагали, что мистер Черчилль отправился на отдых в Западную Индию, – писали журналисты Newcastle Leader. – Провести же свой отпуск, участвуя в битвах чужой войны, немного экстраординарное поведение даже для него»133. Другие пошли еще дальше. Они указывали на то, что кубинская поездка Черчилля может трактоваться, как официальная поддержка Испании британским правительством. В Eastern Morning Post даже предсказывали, что за свой проступок Уинстон будет отвечать лично перед главнокомандующим лордом Уолсли. Разумеется, перед главнокомандующим он отвечать не станет. Да и сам лорд Уолсли, в отличие от журналистов, не собирался отчитывать молодого гусара, в организации поездки которого принял не последнее участие. Хотя Черчиллю пришлось сказать несколько слов в свое оправдание, подчеркнув роль стороннего наблюдателя. А наличие у себя оружия объяснить необходимостью самообороны134.
Оказавшись в непростой ситуации, Черчилль показал себя талантливым имиджмейкером, умеющим формировать правильное впечатление о себе и своих поступках135. Но в то же время первый опыт общения с прессой стал для нашего героя хорошим уроком, убедив его в том, что одного внимания журналистов недостаточно. Поэтому он обратится к своему самому сильному оружию – таланту изложения мыслей в письменной форме. Хорошо создавать новости, но еще лучше быть тем, кто их опишет и преподнесет публике. Стать не только актером, но и критиком – вот модель, к которой Черчилль пришел в 1895 году и которую совершенствовал на протяжении следующих шести десятилетий. А первым полевым испытанием этой модели стала как раз поездка на Кубу.