Рассказы

Священнослужители православия являлись главной мишенью его агрессивных выходок и как правило он опрокидывал на них весь свой гнев и всю своё душевное негодование. Помню наш разговор когда я сказал что по моему мнению Евангелие «невыполнимая вещь»: «невыполнимая – говоришь?! – вспыхнул помню Кузьменко – правильно… только я тебе так скажу – знал я одного коммуниста, так и не вступившего в партию, так вот он хорошо сказал: нам следовало подохнуть за идею, что бы идея наша для нас была возможна и осуществима… без этого любому идеалу – грош цена! Так и Христос говорил: отдай жизнь! вот она любовь, а вот выполнимость! А эти… (церковники) учат в принципе… правильно… о семье, о добре, о жизни, о труде – при этом каждый скромно грезит о мученической крестной смерти – мол, это великая честь была бы для них… вранье! Сами тянут <кота за яйца> – превратившись в лживое фальшивое болото. Они нехристиане, а учат они сатанинскому учению: как хорошо долго благополучно прожить…. и более менее качественно – с позиции мирских понятий. Сатана искушал Иисуса через Петра в Гефсиманском саду именно жизнью и её прелестями. Церковь нынешняя – это и есть невроз против невроза – Фрейд предрекал верно. Ибо они сами хотят жить и других призывают – жить… часто хорошо и умно – но только они такие же христиане как я балерина. Победить смерть можно только наплеванием на свое бытие – как Христос отдал жизнь в пример нам – считая что это стоит того чтобы её отдать ради более ценного и величайшего! Человек обязан обесценивать жизнь с помощью духа святого, а не трястись за неё…

Но это речь была относительна мягкой и терпимой, обычно Кузьменко в адрес духовенства говорил более хлестко, грубо и с крайним отвращением. Касаемо понимания учения Иисуса, Кузьменко воспринимал не только притчи, но и поступки Назарянина иногда слишком на мой взгляд, просто и буквально. Иисус как известно часто публично наносил оскорбления или говорил нелицеприятно  в адрес тогдашней духовной власти; Кузьменко подражал как бы с усилием этому Иисусову поведению. Как я говорил выше, случай в церкви Александра Невского это скорее всего подражание Христу, когда сам Иисус зайдя в храм Иерусалима пытался разогнать торгующих. По-видимому всё хулиганства, оскорбления и преступления в сторону православных священников, это тоже в некоторой степени способ подражания Христу. Надо сказать что ни только в этом Иван «копировал» таким своеобразным способом Иисуса, мне так же известно что Иван легко расставался с деньгами, совершал поступки часто в ущерб самому себе в плоть, до последствий угрозы своей безопасности. Его быт соответствовал как бы от части описанию скромного быта Иисуса или аскета-монаха. Кузьменко чувствовал себя в жизни как бы временно, у него никогда не замечалось ни малейшего осознания своей причастности к этому миру или бытию. В большей степени то что нас беспокоит и привлекает наши обыденные влечения, для Кузьменко эти вещи по сути не имели значения. Он особо не обращал внимания на многие человеческие радости; ко многим бытовым вопросам Кузьменко относился с презрением или искренним равнодушием.

Как я говорил, здоровых или нормальных людей для Кузьменко не существовало. Его «безумие» как и «безумие» Христа пред миром и была та самая нормальность небесная. И как только человек обретает по тем или иным причинам Дух Святой, то неизбежно сама жизнь должна вызывать как минимум разочарование, а не радость. Благодать дарованную при жизни как некое субъективное блаженство или безопасное чувство защищённости, Иван считал подобием истинной благодати. Образ живого Иисусова источника, он интерпретировал сравнивая по-видимому с личными переживаниями; считая что речь велась ни о жизни и её преобразовании, а об откровении «о жизни»: мощным дарованным силам для лицезрения ужасной истины. Любая вещь или предмет «мира» рассматривая с помощью Святого Духа, открывает правдивый особый взгляд на вещи, тем самым истинное зрение дано далеко не каждому и не каждый вынесет и перенесёт сие откровенное видение.

Я помню спрашивал его: «а зачем же Христос исцелял людей? Раз жить не следует и жизнь ничего не стоит?» На что Кузьменко мне ответил: «из жалости… людей жалко – ибо не каждый может взобраться на высоту и ходить над бездной или решится на рискованное дело . Ад сей, со многими жителями сгорит – как бы нам того хотелось или не хотелось. Он (Христос) часто делал чудеса с печалью в сердце. Звали то многих – да не каждому дано. Люди в большинстве своём мертвы и так и не воскреснут».

Тут уместно вспомнить его речи насчёт семьи и брака: «…то что эти (священники) взяли шефство над семьей – говорил Кузьменко –  ясно что они превратились лишь в слабеньких окультуренных защитничков. Ты спрашиваешь меня: почему я не могу иметь жену и детей – будучи христианином? Я тебе отвечу что когда Иисус говорит: сними последнюю рубашку (слышишь – последнюю!), а не лишнюю – это значит что даже по этим причинам я не могу позволить себе это счастье – потому что однажды я приду без последней копейки если это понадобится. А когда мне Отец говорит: отдай свою жизнь ради ближнего твоего – это значит что о семье речи быть не может для меня».

В общем, сама идея любви и пожертвование своей жизнью ради ближнего, Ивану представлялось как некий абсурд. Мы христиане считаем что Христос отдал себя в жертву от любви к людям. Иван же считал что Христос отдал себя на растерзание ради «никого» или ради «ничто». Подобно тому как мы любим кого-то и непонятно, есть ли те качества которые «видит» любящий в своем объекте любви или это только иллюзия в глазах влюбленного.

Интересно он относился к атеистам. Я как то дал ему прочесть эссе Камю «Миф о Сизифе». Тема «абсурда» его заинтересовала и он часто стал использовать это философское определение. На мой вопрос о загробной участи экзистенциалистов или атеистов, Кузьменко так мне ответил: «…многие атеисты, по крайней мере честны в этих вопросах; они рассчитывают только на эту жизнь и ни на какую больше; пытаются наслаждаться этой жизнью по праву – упиваясь каждой минутой. Он (атеист) знает, что для него нет Бога и нет никакой жизни будущей. Это очень честно и смело. А эти подбеленные гробы обманывают и себя и людей; при этом эти собаки обрушиваются на атеистов с упреками безверия. А я говорю: если веришь! стало быть для тебя есть Бог, а не веришь, то Его стало быть и нет – чистая квантовая механика!» Впрочем, были и такие речи насчёт бытия человеческого: «…удивительное дело! людишки бегают по одним и те же путям – бегая по кругу – и всё таки видят какие-то перспективы в дальнейшем: будущие поколения…. сверх-человеки….воскресение из мёртвых…. Я уважаю иной раз и преклоняюсь… сидит в самом низу мироздания; закрыт от Бога наглухо решёткой и тем не менее грезит о собственном спасении и возвеличивании; сам себя утишает бесполезной надеждой. Иисус тысячу раз сказал: что я лишь свеча в этом подвале…. огонёк тусклый! но человек выискивает в этом подвале райскую жизнь; надеется осветить весь мир собою; ты понимаешь каков человек-то

Глава вторая.

Как я говорил Кузьменко был взят из детского дома своей приемной матерью когда ему было лет пять от роду. В этот небольшой наш интернат он наведывался задолго до нашего знакомства. Однажды мы с ним наняли автобус и на приличную сумму накупили всякой всячины: зубные щетки, тетрадки, рюкзаки и прочее. Когда я спросил у него почему он не сделал это совместно с директором интерната? Кузьменко ответил мне: «с директором говоришь…. да рад бы…воруют <бл…> кстати – вспомнил Иван сурово – на обратном пути заедим в училище. Хочу поговорить… есть вопросы к этому деятелю….».

Дело в том что с этим училищем как выяснилось, было примерно следующее: выпускники детского дома автоматически попадали в училище где им предоставлялось не только образование но главное – общежитие. Директор этого училища господин Калюжный, организовал довольно ловко внутреннюю систему денежной политики. Он ввел купоны и вместо стипендии выдавал эти купоны детям. Там же при училище самим Калюжным был организован магазинчик который работал исключительно на местной валюте. Мы посчитали стоимость дешевых тапочек в этом магазинчике, оказалось, что тапочки стоили как одна пара кроссовок на обычном рынке. Своё изобретение Калюжный оправдывал тем что таким образом заботился о подростках, которые как известно расточительны и беспечны, тратят положенные государством деньги на всякую ерунду. А магазин имел только необходимые товары и заботился о бедных сиротах с поразительным благоразумием.